мазью.
Некоторое время спустя она поняла, что возится с ним гораздо дольше, чем требовала обработка ран. Ей нравилось ощущать его кожу под своими пальцами. Будучи невинной девушкой, она не знала, каким образом сказать ему, что готова уступить его желанию. Погруженная в свои мысли, она и не заметила, как он придвинулся ближе, и испуганно вздрогнула, когда его руки обхватили ее за талию.
— Мора, — прошептал он, целуя ее в кончик носа. Одно слово, произнесенное хриплым от волнения голосом, содержало, кажется, десяток вопросов.
— Я понимаю, — сказала она, отставляя в сторону баночку с мазью и обнимая его за шею руками. — Это очень сильное чувство, почти непреодолимое.
— Ты уверена, что знаешь, чего я хочу? — спросил он, начиная расстегивать длинный ряд пуговиц на ее строгом черном платье.
Она улыбнулась и нежно коснулась губами его лба, испытывая гордость за свою осведомленность, хотя и немного робея от проявленной смелости.
— Думаю, что знаю. Ты хочешь меня.
— О Господи, ну конечно же!
Она запустила пальцы в его густую шевелюру и осыпала поцелуями его лицо, шею, уши, даже плечи — словом, все, куда могла дотянуться губами. Ощущение его мягких теплых губ, прижимающихся к каждому дюйму постепенно освобождающегося от платья тела, распаляло ее. У нее не было страха перед тем рискованным шагом, который она намеревалась совершить. Слишком велико было желание проникнуть в тайны отношений между мужчиной и женщиной, а страсть, которую он в ней пробудил, лишь подогревала ее.
Мора вспомнила о своем белье под строгим черным платьем и вспыхнула. Дейдра, зная ее маленькую причуду, это невинное отклонение от строгих правил, любила поддразнивать Мору по этому поводу. И Мора вдруг подумала, что распущенная часть ее существа, наверное, всегда в чем-то брала верх и, затаившись, ждала своего часа и, конечно, такого мужчину, как Митчел Каллахэн, чтобы развернуться в полную силу. Митчел наконец расстегнул все пуговицы на ее платье и поперхнулся от неожиданности. Мора поняла, что теперь уже поздно убегать и прятать свою маленькую тайну.
— Силы небесные!
Митчел, широко раскрыв глаза, уставился на то, что скрывалось под пуританским скромным платьем. Корсет из темно-бордового атласа, отделанный черным кружевом, чашечки лифа из черного тончайшего газа, сквозь которые виднелись темные круги сосков, заставили его испустить шумный вздох. Лиф, отделанный кружевом, на котором были вышиты темно-бордовые цветочки, выглядел не менее роскошно. Он ожидал увидеть простое нижнее белье, самое большее — добротную фланелевую нижнюю юбку, а перед его взглядом встало самое соблазнительное, будоражащее воображение белье куртизанки, абсолютно невообразимое на девушке с фермы штата Миссури.
— Вижу, я тебя шокировала, — прошептала она, несколько смущенная тем, что Митчел от неожиданности утратил дар речи.
— Вернее было бы сказать «ошеломила», — пробормотал он невнятно, снимая с нее платье. Переводя взгляд с платья на нижнее белье и обратно, он добавил: — Никогда не догадался бы, что скрывается под этим строгим траурным одеянием.
— Должна признаться, что такие скандальные вещицы — моя слабость, — сказала она и затаила дыхание, почувствовав, как он целует через тончайший газ ее груди.
— Боюсь, что эти вещицы могут стать и моей слабостью тоже, — пробормотал он, спуская с нее нижнюю юбку и снова замирая от изумления. — Кажется, они уже стали моей слабостью.
Заурядные девичьи панталоны, как оказалось, тоже были не по вкусу Море Кении. Она носила короткие панталончики из тончайшего шелка с темно-бордовой отделкой, которая заканчивалась над чулками. Чулки тоже были черного цвета и поддерживались темно-бордовыми подвязками, украшенными черной вышивкой. Митчелу показалось, что он мог бы любоваться ею часами, хотя его тело требовало гораздо большего, чем просто обворожительные картинки. «Очень опасное нижнее белье», — подумал Митчел, и по лицу его расплылась довольная улыбка.
— Где, интересно, добропорядочная ирландская девушка находит в Миссури такие экстравагантные предметы туалета? — спросил он и, подхватив ее на руки, уложил на кровать, а потом наклонился и снял со своих ног сапоги и носки.
Мора откинулась на подушки, с облегчением услышав, что он все еще называет ее добропорядочной Ей вдруг пришло в голову, что он мог бы теперь, пожалуй, усомниться в ее добродетелях. Она отлично знала, какою рода женщины обычно носят такое нижнее белье, поточу что магазин, в котором она его приобретала, снабжал бельем самые дорогие бордели в Сент-Луисе. И то, как горели его глаза, когда он обводил глазами эти вещицы, подсказывало ей, почему такие женщины покупают подобные затейливые предметы туалета.
— Моя приятельница держит небольшую модную лавку, — объяснила она. — Большую часть ее товаров составляет вполне приличная одежда. Это платье, например, я тоже купила в ее лавке. Но у нее есть также покупательницы из борделей, которые обслуживают очень богатых клиентов. Они-то и покупают у нее вот это, — сказала Мора, прикоснувшись пальцами к своим панталончикам.
Раздевшись до кальсон, Митчел улегся на кровать рядом с ней. Он медленно расшнуровывал ее корсет, радуясь тому, что он зашнуровывается спереди и что она не затягивается слишком туго. Он решил про себя, что с удовольствием поддержит несколько эксцентричные вкусы Моры в отношении нижнего белья. Если она не найдет ничего подходящего в Монтане, он уговорит ее приятельницу лавочницу присылать ей подобные вещицы. Хотя Мора, несомненно, знала, что носит вещи, которые настоящей леди носить не подобает, она и понятия не имела о том, как это действовало на него. Ведь теперь всякий раз при взгляде на ее строгое, доверху застегнутое платье он будет представлять себе шелк и кружева под ним. Митчел почти догадывался, что эта возбуждающая мысль отныне будет поддерживать его в состоянии постоянной боевой готовности.
— Ах, моя милая Мора, какая же ты красавица! — пробормотал он, стягивая с нее корсет.
У Моры, почувствовавшей, как прижалось к ней его тело, перехватило дыхание.
— Вы и сами не плохи, мистер Каллахэн, — прошептала она, запустив пальцы в его шевелюру и робко поворачивая его лицо к себе.
— Благодарю вас, мэм, — пробормотал он, почти прикасаясь губами к ее губам, но, хотя оба они давно жаждали поцелуя, он помедлил. — Это твой последний шанс, Мора. Я джентльмен и, если ты скажешь «нет», в любой момент могу остановиться, хотя, как ты видишь, дрожу от желания. Ты меня с ума сводишь, малышка.
— Ты тоже сводишь меня с ума, — сказала она, проведя губами по его губам. — Тебе следовало бы знать, что я не скажу «нет», особенно теперь. Как-никак, я позволила тебе увидеть свое нижнее белье.
Он тихо рассмеялся и поцеловал ее. И в тот самый момент, когда его язык проник в ее рот, безумие, о котором он говорил, овладело ими обоими. Он чувствовал, что Мора разделяет его страсть, чувствовал и по тому, как она прижалась к нему, и по тому, как ее худенькое тело задрожало в его объятиях. Митчелу очень хотелось не торопиться, делать все нежно и осторожно, как и подобает человеку опытному, но он боялся, что у него не хватит на это сил. Как мальчишка, он дрожал от желания оказаться поскорее внутри ее тела и пометить ее как свою собственность.
— Наверное, мне следовало бы пойти ополоснуть лицо холодной водой, — невнятно пробормотал он, раздевая ее совсем не так медленно и нежно, как хотелось бы.
Сняв с нее и отбросив в сторону ее панталончики, он застыл на мгновение, окидывая всю ее жадным взглядом. Мора тоже взглянула на себя, радуясь тому, что он восхищен ею, и вдруг заметила, что на ней все еще надеты чулки.
— Ты забыл — снять с меня чулки, — сказала она дрогнувшим голосом, потому что его взгляд и возбуждал, и смущал одновременно.
— Нет, я не забыл, — сказал он, опускаясь на нее. — Я побоялся порвать их, а если честно, мне кажется, что в них ты еще соблазнительнее.
— И поэтому ты хотел умыться холодной водой? — спросила она, замирая от удовольствия, когда он накрыл руками ее груди и принялся легонько потирать напрягшиеся соски.
— Нет. Просто мне не хотелось бы спешить. Ведь у тебя все это впервые. Хотелось все сделать медленно и нежно. Но… все мое существо рвется соединиться с тобой побыстрее.
— Понимаю. Я слышала, что, как бы ни старался мужчина быть осторожным, он все равно причинит боль. Наверное, нам следует просто прислушаться к себе. Как мы будем чувствовать, пусть так и будет. А если что-то получится не так, как хотелось бы, попытаемся в следующий раз сделать все медленно и нежно.
— Милая, судя по тому, как ты возбуждаешь меня, о медленно и нежно говорить не приходится.
Мора хорошо понимала его. Девичий страх полностью не оставил ее, но он исчез под напором желания, охватившего ее тело. Не вдаваясь в подробности, она в общих чертах знала, как это происходит. Знала, что потеря девственности связана с болью — иногда пустячной, а иногда и острой. Но ей это было совершенно безразлично. Даже если она испытает при этом больше боли, чем удовольствия, она готова потерпеть, ведь уже то, что он заставлял ее чувствовать сейчас, стоило многого.
Когда он принялся целовать ее соски, она утратила всякую способность здраво мыслить. По ее телу пробежало пламя, сжигая на пути остатки скромности и сдержанности. Она забыла обо всем, ощущая лишь непреодолимое желание и острую радость от его поцелуев и ласк. Она стремилась прикоснуться к каждому дюйму его тела, а когда он привстал, чтобы снять с себя кальсоны, она едва не схватила его за руки.
