семью. Но все же…
Когда Мейвис со смехом скормила Грегору кусок яблока, Алана решила, что с нее довольно. Хватит! Гордость заставила ее присутствовать на этом ужине, желание показать Грегору, что она не раздавлена его предательством и ложью. Ее гордость была удовлетворена. Но если она не уйдет немедленно, то весь тот гнев, что скопился в ней, пока она наблюдала, как Грегор и Мейвис ворковали как голубки, готов был прорвать все плотины и вырваться наружу, обнаружив и все те чувства, что она пыталась скрыть – обиду, унижение, боль. Пробормотав что-то насчет усталости после долгой дороги и боли от многочисленных ушибов, Алана направилась в свою спальню. Пройдя половину лестничного пролета, она услышала торопливые шаги за собой – Алана почти точно знала, кто хочет ее догнать. Тот самый человек, которого она сейчас предпочла бы не видеть, а может, не встречать больше никогда.
– Алана, подожди! – крикнул Грегор.
– Зачем? – спросила она, медленно развернувшись к нему лицом. – Чтобы на свадьбу пригласить?
Алана чувствовала, что теряет контроль над собой. И все же ей было приятно, что своей злой отповедью она заставила Грегора остановиться.
– Я могу объяснить… – начал он.
– Разве? Ах, ты про нее забыл? И тебе хватило на это всего несколько дней, потому что Гоуэны схватили тебя, не успел ты от нее отъехать. Это говорит не в пользу твоего постоянства, не так ли?
– Алана, это недоразумение. Из-за недопонимания…
– Ах да, я очень непонятливая, – перебила его Алана. – Я просто дура, верила всем твоим красивым словам. Но не думаю, что захочу слушать их снова, – сказала она, продолжая двигаться наверх.
Она слышала, что Грегор следует за ней, но тут его окликнула Мейвис. Алана посмотрела через плечо и увидела, что Мейвис стоит у подножия лестницы и хмурится, глядя на них с Грегором. Однако во взгляде ее было больше любопытства, чем обеспокоенности. Грегор посмотрел вниз, на Мейвис, затем снова вверх, на Алану. Судя па выражению лица, в нем боролось два чувства: досада и желание быть понятым и прощенным. Алана сделала неглубокий реверанс Мейвис и чуть ли не бегом бросилась наверх, чтобы Грегор не смог ее остановить.
Влетев в спальню, Алана закрыла за собой дверь, прижавшись к ней спиной. Она почувствовала облегчение, а затем – острое разочарование, когда после нескольких минут ожидания в тишине стало ясно: Грегор предпочел остаться с Мейвис в зале. И это задело ее больнее, чем все остальное. Алана разрывалась между потребностью причинить Грегору такую же боль, какую он причинил ей, и желанием немедленно покинуть Скарглас – уехать отсюда как можно быстрее.
Сбросив одежду, она натянула ночную рубашку, оставленную для нее Фионой, и забралась в постель. Она чувствовала свое полное бессилие, но мысль о том, что она все же поставила Грегора в дурацкое положение, согревала ее, пусть и недолго. Увы, о том, чтобы уехать из Скаргласа, тоже не могло быть и речи. Фиона оказалась права: Алана и до главного зала еле доковыляла, что уж там говорить о верховой езде. Она до сих пор не могла без содрогания вспоминать последнюю часть пути в Скарглас – так ей было больно. И это при том, что Грегор сделал все, чтобы облегчить ей это путешествие.
Она могла выбирать одно из двух зол: то ли терпеть боль телесную, решившись все же бежать к сестре в Арджлин, то ли сердечную, оставшись в Скаргласе и видя своего возлюбленного, любезничающего с Мейвис. Все равно, куда падать – на камни или на булыжники.
– Тогда я останусь здесь, и будь проклята эта лживая скотина, – пробормотала Алана сквозь рыдания.
Она еще какое-то время боролась со слезами, но потом решила дать волю чувствам. Она-то думала завоевать сердце Грегора, а оказалось, что и завоевывать нечего – нет у него сердца! Такое жестокое разочарование можно только в слезах утопить. «Поплачу вволю и усну, а потом буду делать вид, что Грегор Макфингел для меня – пустое место, – думала Алана. – Раз и навсегда вырву его из своего сердца и сотру из памяти». Она полагала, что если сможет притворяться достаточно долго и умело, то и сама начнет в это верить.
Глава 17
– Уехал?! Когда? Куда?
Алана даже не пыталась скрыть, что потрясена новостью, забрасывая Фиону односложными вопросами. Алана спустилась в главный зал, чтобы позавтракать, с твердым намерением держаться отчужденно и холодно, обращаясь с Грегором так, словно он для нее действительно случайный знакомый. Но оказалось, что она опоздала и все уже позавтракали, за исключением Шарлеманя и Фионы, и та беспечно сообщила ей, что Грегор уехал. И хотя Алана прекрасно понимала, что скрывать свою обиду и напускать на себя безразличие будет куда проще, когда Грегора нет рядом, ее все равно больно кольнула досада. И еще она почувствовала одиночество. И, поняв это, отругала себя. Полнейшее отсутствие гордости – только самая жалкая женщина способна испытывать разочарование от того, что не может хотя бы украдкой видеть мужчину, так бессовестно ее предавшего. Любовь, решила Алана, не щадит ни женской гордости, ни достоинства. И эту опасную слабость Грегор при желании легко может использовать против нее. Всего сутки назад ей и в голову бы не пришло, что он способен пасть так низко – воспользоваться ее чувством к нему. Но сегодня былая уверенность исчезла. Ведь хватило же у него низости соблазнить ее, когда он был уже помолвлен с другой.
А где же Мейвис? Ее тоже нигде не видно, вдруг забеспокоилась Алана.
– Он уехал со своей невестой?
– Нет, и я по-прежнему думаю, что она вовсе ему не невеста, – сказала Фиона, намазывая мед на горбушку.
– Он этого не отрицал, – напомнила ей Алана, словно забыв о том, что Грегор сказал ей о недоразумении.
– Я подозреваю, что он хочет уладить все без свидетелей, а пока что такой возможности у него не было… Как ты себя чувствуешь?
Алана не сразу сообразила, что Фиона спрашивает о состоянии ее избитого тела, а не израненного сердца.
– Все еще побаливает, но не так, как вчера.
– Хорошо. Вероятно, ты ничего внутри не повредила, только исцарапалась и набила шишку на голове. Мне и вчера так показалось, но опасения все же были. А теперь я точно знаю, и боль будет с каждым днем стихать.
Боль от ушибов и ссадин – да, но не сердечная. Алана уже сомневалась, что ее сердечная рана вообще когда-нибудь затянется. Она полночи проплакала, а легче не стало. И гнев не заглушал боли. Возмущение по поводу того, что ее бессовестно использовали, лишь помогало прятать боль. Но убить ее не могло.
– Так куда отправился Грегор? – спросила Алана и тут же мысленно отругала себя за вопрос.
– В Арджлин с Эваном, – ответила Фиона, очищая яблоко.
– Без меня? Даже не предупредив? Не дав мне возможности передать весточку Кайре?
– Грегор и Эван расскажут твоей сестре все о твоих приключениях и о том, как у тебя сейчас обстоят дела. Думаю, ей будет приятно узнать о том, как ты стремилась помочь ей в трудную минуту, как хотела оказаться рядом и что ради этого пережила. Как только поправишься, сама приедешь к ней и все расскажешь во всех подробностях. Я тебе вот еще что скажу. Визит в Арджлин был запланирован еще до вашего с Грегором приезда сюда. А рассказать тебе о нем вчера вечером, сама понимаешь, у Грегора не было возможности. Я тоже удивилась, узнав, что они с Эваном отправились в путь, да еще в такую рань. Эван не счел нужным и меня предупредить, – угрюмо добавила Фиона.
«И ему придется дорого за это заплатить», – подумала Алана, потихоньку хмыкнув.
– Я бы с удовольствием передала Кайре хотя бы короткое письмо, – вздохнула Алана.
– Тебе ничто не мешает написать ей сейчас. Я думаю, между нашими замками сообщение будет весьма оживленным, по крайней мере, в ближайшее время. Эта скотина Моубри разорил все, что мог, оставив людей Арджлина без еды. Из-за него и сеять им пришлось позже срока.
– Ты могла бы мне поподробнее рассказать о Лайаме Камероне? Брат Мэтью клянется, что он достойный человек и будет моей сестре хорошим мужем. Но брат Мэтью в каждом видит только
