пересекал широкий беловатый шрам. — Чудо, что я не потерял ее из-за этой раны. Дуэль, — пояснил он, перехватив вопросительный взгляд Хлои. — То был первый и последний раз, когда я дрался, защищая честь жены.
Джулиан тяжело вздохнул. Он вдруг почувствовал, что ужасно устал — и не только из-за ран. Гораздо больше сил отнимали переживания и то ужасное бремя, что камнем лежало у него на сердце. Из-за измены жены жестоко пострадала не только его гордость, и к тому же он утратил уверенность в себе. Но он слишком долго жалел себя, слишком долго закрывал глаза на очевидное. И теперь пора было посмотреть правде в лицо, если он хотел остаться в живых. Возможно, пьянство и разврат являлись для него медленным самоубийством, но все же он не собирался уходить из жизни. Пусть он и чувствовал себя несчастным, но все-таки не настолько, чтобы бросаться в холодные объятия могилы.
— Мы с Эдгаром решили, что вам следует исчезнуть на некоторое время, — сказал Леопольд. — Ведь кроме нас только один человек знает, что вы живы. Тот, кто на вас напал. Но он очень скоро будет далеко отсюда и не сможет никому ничего рассказать. А все остальные должны думать, что вас уже нет в живых.
— А как же ваши слуги?..
— Будут хранить секрет, — ответил Леопольд. Сомнение, промелькнувшее в глазах графа, вызвало у него улыбку. — Вы должны поверить мне на слово, милорд. Все слуги в нашей семье всегда отличались абсолютной преданностью и умением хранить тайны.
— За что многие не пожалели бы отдать целое состояние, — заметил Джулиан. — Значит, я какое-то время буду мертвым? А скрываться буду у вас?
— А своим слугам вы доверяете? Они умеют молчать?
— Не все, — со вздохом ответил Джулиан.. — Но я до сих пор не знаю, как вы оказались замешанными…
— Мы причастны к этому с самого начала, милорд, — перебила Хлоя. — С той самой ночи, когда ваша жена родила…
— То был не мой ребенок, — выпалил граф.
— Совершенно верно, милорд, — кивнула Хлоя. — Тот младенец, который умер, был ребенок моей сестры.
Граф вздрогнул и в изумлении уставился на Хлою; казалось, он лишился дара речи. Наконец, судорожно сглотнув, пробормотал:
— Проклятие, а я-то думал… — Внезапно граф почувствовал совершенно неотложную физическую потребность и, потупившись, добавил: — Мне нужно уединиться. Мы с вами потом об этом поговорим.
— О, понимаю, — кивнула Хлоя.
Она тут же поднялась и направилась к двери.
— Когда вернусь, у меня будут ответы на все ваши вопросы.
— Откуда ей знать, какие вопросы я задам? — спросил Джулиан у Леопольда, как только его кузина скрылась за дверью.
Эдгар тут же подошел к другу, чтобы помочь ему встать.
— Хлое не трудно об этом догадаться, — ответил Леопольд.
Мужчины помогли графу добраться до дальнего угла комнаты, где стоял ночной горшок, затем надели на него чистую ночную сорочку и уложили обратно в постель. Джулиану было ужасно неловко из-за своей слабости и беспомощности, но приходилось с этим мириться и принимать оказываемую помощь. Снова устроившись на подушках, он ненадолго прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, собираясь с силами. Открыв глаза, граф увидел, что мужчины смотрят на него с сочувствием, и едва заметно улыбнулся. Вспомнив же слова Хлои, он нахмурился и пробормотал:
–. Может, я ослышался? Сэр Уэрлок, ваша кузина… Неужели она сказала, что это был ребенок ее сестры? Тот младенец, которого я похоронил в нашем фамильном склепе…
— Совершенно верно. Это был ребенок ее сестры Лорел, — со вздохом ответил Леопольд. — Видите ли, Лорел вышла замуж за бедняка, который погиб в море, отправившись на ловлю рыбы. Она знала, что не выживет после родов, потому что слишком ослабела от лихорадки и горя. Ее сын родился мертвым. А когда Лорел, уже умирающая, лежала в постели, пришли двое мужчин и унесли мертвого новорожденного.
— Но зачем? Выходит, Беатрис притворялась, что ждет ребенка? Неужели ее беременность была ложью?
— О нет, вовсе нет, — сказала Хлоя.
Она подошла к кровати, прикрывая маленького Энтони своей широкой юбкой.
— Ваша жена действительно была беременна. И случилось так, что у нее и у Лорел роды начались в одно и то же время. Ваша жена узнала об этом от повитухи. Думаю, повитуха что-то сделала, чтобы обе женщины родили одновременно.
— Не вижу связи, — пробормотал Джулиан. — Если у Беатрис родился ребенок, — куда же он делся? Где его похоронили?
— Его не похоронили, милорд, хотя мы с сестрой очень постарались, чтобы ваша жена поверила, что ребенок лежит с Лорел в одной могиле. Был произведен… обмен, если можно так выразиться, живого ребенка леди Беатрис на мертвого — моей сестры.
— Но зачем? С какой целью?
— Зачем? Потому что ваша жена и ваш дядя очень не хотели, чтобы у вас появился наследник.
— Едва ли этот ребенок был моим, — проворчал граф. — Беатрис никогда не хранила мне верность.
Хлоя смерила его внимательным взглядом, потом с улыбкой сказала:
— Похоже, что на этот раз удача улыбнулась вам, милорд. Этот ребенок — именно ваш.
— А вы видели его? Знаете, что с ним случилось?
— За ним хорошо ухаживали, милорд. — Хлоя вывела Энтони из-за спины, чтобы он оказался перед кроватью. — Мальчик — копия своего отца. Вот, милорд, прошу познакомиться. Перед вами — Энтони Питер Чедвик Кенвуд, ваш сын и наследник.
Джулиан уставился в глаза мальчику — такие же зеленые, как у него самого. Голову же малыша украшала густая шапка золотистых кудрей, живо напомнивших графу его собственные кудри в детстве. Джулиан перевел взгляд на троих взрослых, внимательно наблюдавших за ним, затем снова посмотрел в глаза ребенку. Но едва открыл рот, собираясь что-то сказать, как почувствовал, что проваливается в темноту.
Глава 2
— Что произошло?
Услышав тихий голос графа, Хлоя тотчас отошла от камина и приблизилась к кровати.
— У вас был обморок, милорд, — ответила она.
Джулиан не сразу сообразил, где находится и кто эта хрупкая женщина.
— Обморок? Но со мной никогда такого не случалось.
— На сей раз случилось, милорд. Вы три часа провели в беспамятстве.
— Где Эдгар? И где сэр Леопольд?
Хлоя отметила, что про маленького Энтони граф не спросил.
— В гостиной. Играют с вашим сыном.
Лорд Джулиан смертельно побледнел, и Хлоя с беспокойством протянула к нему руку. Граф же вдруг схватился за ее руку и с силой сжал. При этом на лице его было выражение боли и отчаяния. Хлоя посмотрела на него с состраданием. Сейчас она видела перед собой не графа Колинзмура и даже не распутного гуляку, каким он был весь этот год, а человека, отчаянно пытавшегося совладать с душевной болью. Чтобы как-то выразить свое сочувствие, Хлоя в ответ легонько пожала ему руку.
