22
Немного позже по ступенькам городского дома Джулианны поднялся Себастьян, вскоре появился и Джастин. Оба они уже приняли ванну и переоделись. Миссис Макартур принесла им легкий завтрак в примыкающую к кухне маленькую столовую. Похоже, никто не был голоден, и вскоре они перешли в гостиную. Говорили мало. Джастин выглядел необычно притихшим. Пропуская его в гостиную, Себастьян и Джулианна обменялись тревожными взглядами. Джулианна села рядом с Себастьяном и глубоко вздохнула.
— Итак, — сказала она, — нам надо поговорить о матери, согласны? Ситуация очень неприятная. И это самое мягкое, как ее можно назвать.
— Боюсь, наше имя снова будут втаптывать в грязь, — мрачно сказал Себастьян. — Мы должны быть готовы к тому, что ее посадят в тюрьму. Честно говоря, я не представляю, как она сможет там выжить. Считаю, мы должны сделать все возможное, чтобы защитить ее.
Джулианна водила пальцем по стакану.
— Ты прав. Она когда-то бросила нас, но мы не можем покинуть ее в такой час.
Себастьян обратился к Джастину:
— Так мы все думаем одинаково?
В первый раз за это утро уголки губ Джастина дрогнули в улыбке.
— Мама всегда была такой непосредственной, такой импульсивной! А отец был… просто невозможным, согласны? Я не оправдываю ее поступки, совсем нет. Но она всегда хотела, чтобы ее обожали. Чтобы ею восхищались. И она по-своему любила нас. Может быть, это глупо, но я давно уже не осуждаю ее. И что бы она ни сделала сейчас, я не могу поверить, что она злодейка.
Джастин покачал головой.
— Все, что ты сказал, совсем не глупо. Ты… одним словом, ты лучший из людей, которых я знаю.
Улыбка у Себастьяна получилась немного кривой.
— Благодарю тебя. — Себастьян внимательно вгляделся в лицо брата. — Могу я задать тебе один вопрос?
— Конечно.
— Когда ты говорил с мамой об отце, я всегда знал — что-то произошло… Но я не был уверен наверняка. — Он смотрел на брата в упор. — Ты был с ним в ту ночь, когда он умер?
— Я был с ним, когда он умирал. Себастьян был поражен.
— Почему ты никогда не сказал ни слова?
— Многие годы я винил себя в его смерти, пока не встретил Арабеллу. Мне было стыдно. — Он сцепил лежавшие на коленях руки. — Я был молодым, необузданным. И еще эта история…
— С матерью?
— Да.
— Я всегда знал, что ее бегство больнее всего задело тебя, — мягко сказал Себастьян. — Но ты никогда не показывал этого.
— До той ночи, — очень тихо продолжил Себастьян, — я никогда не сомневался в том, что мать сбилась с пути уже после рождения Джулианны. Пока мы не подросли… Но после той ночи, проведенной с отцом, я начал сомневаться, так ли это. Может быть, она была неверной женой еще до нашего появления на свет? Может быть, отец не любил меня, потому что я был слишком похож на мать? Или потому, что он вообще не был моим отцом?
Джулианна слушала его, и у нее заболело сердце.
— Джастин, — сказала она с нежностью в голосе, — нельзя сказать, что он не любил тебя. Он наказывал нас, потому что не мог наказать ее. Он просто не знал, как любить.
— Его жизнь состояла из горечи и долга, — добавил Себастьян. — Не думаю, что он знал, как это — быть счастливым.
Джастин сидел, глубоко задумавшись.
— Наверное, ты прав. Наверное, так оно и было. Они сидели, все трое, переживая треволнения дня, погруженные в собственные мысли и воспоминания. И тут раздался стук в дверь. Джулианна вскочила на ноги.
— Это Дейн, — выпалила она.
И это действительно был он. Большими шагами он решительно вошел в комнату.
— Ну вот, — сказал он ровным голосом. — Все закончилось. Ситуация с вашей матерью разрешилась.
Джулианна не сводила с него глаз.
— Что произошло? — спросила она. — Барнаби решил не возбуждать дело против нее?
— Не совсем так.
Себастьян посмотрел сначала на брата и сестру, затем на Дейна.
— Тогда что же?
Дейн отвечал, тщательно подбирая слова:
— Как бы это сказать? Я убедил конвоира позволить мне вместо него сопровождать ее к магистрату. По дороге туда…
— Как это может быть?
— Если меня спросят, буду отвечать, что ваша мать оказалась чрезвычайно находчивой женщиной. Во время транспортировки она сумела ускользнуть от меня и… скрыться. И как она только смогла! Вот она была здесь — и вот ее нет. — Он помолчал. — Если меня спросят, конечно.
Во время произнесения этой речи Дейн по очереди смотрел на каждого из присутствующих. Джулианна не сводила с него глаз, так же как и Джастин, и Себастьян.
— Скрылась, — сказал он, — скрылась. Она отставила в сторону свою чашку.
— Кто бы мог подумать! — заволновалась Джулианна. — Так вы говорите…
— Я могу даже предположить, что она сейчас на пути во Францию.
Боже мой, он предстал совершенно в другом свете: помог матери, отпустил ее, сумел помочь ей исчезнуть. Это было совершенно ясно! Не из самих, конечно, слов, но из того, что стояло за ними. Спасая ее, он спасал их всех. И саму Джулианну, и Себастьяна, и Джастина. О, как она любила его!
— Она никогда не сможет вернуться в Англию, да? — спросила Джулианна.
— Не сможет. — Дейн говорил очень сдержанно. — Если вернется, ее скорее всего арестуют и предъявят обвинение в соучастии в преступлении. А в ходе расследования может также всплыть ее двоемужие. Но я хочу, чтобы вы поняли: случившееся с Найджелом Роксбури не выйдет за пределы канцелярии премьер-министра и министерства внутренних дел. Никто не должен знать, что случилось с ним и с вашей матерью.
— Итак, для всех, — вставил Себастьян, — Дафна Стирлинг по-прежнему мертва.
Взгляд Дейна задержался на нем.
— Конечно, никому не надо знать ничего другого.
— Вы заслужили нашу благодарность, — умиротворенно произнес Себастьян.
Джулианна склонила голову набок и грустно сказала, обращаясь к братьям:
— Значит, мы больше не увидим ее.
— Да, — согласился Себастьян. — Но это правильно. Она не пропадет. — Едва заметная улыбка появилась на его губах. — Я думаю, мать уже всем доказала, что может позаботиться о себе сама.
Джулианна посмотрела на Джастина. Он сидел на краю канапе, положив одну большую руку на колено. С момента появления Дейна он не произнес ни слова. На его красивом лице можно было прочитать и боль, и облегчение.
Рука Джулианны скользнула в руку Дейна. Он легко сжал ее, но не посмотрел на Джулианну, а только прокашлялся и сказал:
— Она просила передать вам это. — Он засунул руку в жилет и извлек из него аккуратно сложенный и запечатанный лист бумаги. — Она очень просила выполнить ее просьбу. Сказала, что это письмо адресовано всем вам. — Он взглянул на Джастина. — Но добавила, что, возможно, вы захотите прочесть его первым.
Дейн вернулся к двери.
— Я оставляю вас одних. Это семейное дело. И он вышел.
Джастин взял письмо с большой осторожностью, как если бы боялся брать его. Он посмотрел на Джулианну и Себастьяна.
— О Боже! — сказал он странно сдавленным голосом. — Вы, конечно, знаете, что в нем?
Джулианна закусила губу. У нее сжало горло. Это было так не похоже на Джастина, который всегда держался уверенно. Всегда верил в свои силы. Она никогда не видела его в таком состоянии, разрываемого на части скрытыми подозрениями. При взгляде на него все в ней буквально переворачивалось.
— Ну вот, наконец ты и получишь ответ на свой вопрос, — успокаивающе сказал Себастьян, вольготно раскинувшийся в кресле.
Джастин взглянул на него.
— Себастьян! Ты действительно хочешь знать? Ты хочешь знать правду о наших родителях? О нашем отце?
Себастьян пожал плечами. Взгляд Джастина переместился на Джулианну. Она чуть качнула головой.
— Джастин, — сказала она мягко, — дело не в том, хотим ли мы это знать. Дело в том, хочешь ли ты знать.
Джастин встал. Теперь он держал письмо двумя руками.
— Черта с два, — сказал он хрипло, — черта с два! Я думал, что хочу этого. Я думал…
И прежде, чем он осознал, что делает, он оказался перед камином. Долго смотрел на огонь, а когда перевел взгляд на сургуч, которым было запечатано письмо, выражение его лица сделалось жестким.
Стало тихо. И Себастьян, и Джулианна хорошо понимали, что происходило с Джастином. Он отчаянно искал ответа в глубинах своего сердца. Потому что только он мог найти ответ. Они ждали. Ожидание казалось им вечностью.
Джастин низко склонился над камином, осторожно сунул уголок письма в огонь и смотрел, как пламя начало лизать его край. Тлеющий край потемнел, а потом внезапно вспыхнул ярким пламенем.
Теплые слезы потекли по щекам Джулианны. Она вытирала их тыльной стороной ладони.
Когда от письма ничего не осталось, Джастин обернулся.
— Она была права, — тихо сказал он. — Мать была права. Мы есть друг у друга. Сейчас я понял то, чего не понимал раньше. Она исчезла, и мы стали сильнее. Все трое. Ближе друг другу. Ей-богу, я не могу сожалеть об этом. А письмо… Не важно, что в нем было. Оно не смогло бы изменить того, что я чувствую к вам обоим.
Он посмотрел на Джулианну и Себастьяна своими ясными зелеными глазами.
— Я люблю тебя, Джул. И тебя, брат.
Его голос звучал печально, но он уже начинал улыбаться. Эта улыбка проникла в самое сердце Джулианны. Всхлип вырвался из ее горла, и она начала рыдать, не в силах остановиться. Слишком сильные чувства обуревали ее.
Братья сразу же обступили свою сестру: Себастьян слева, Джастин справа.
— Джул, не плачь! Все хорошо. Никогда еще не было так хорошо.
— Я
