каменных стен.
— Впечатляющее зрелище, — заметил Майлс.
— Здесь прохладно и приятно, особенно жаркими летними днями, но, разумеется, в остальное время здесь никто не бывает.
Майлс понимал, почему — грот был великолепен, но холод в нем пробирал до костей.
Элисса уже дрожала.
— Вы замерзли, — сказал Майлс, быстро снимая сюртук. — Это вас согреет, — и он набросил еще хранящий тепло его тела сюртук на плечи Элиссы.
— Спасибо, — пробормотала она, с благодарностью кутаясь в него.
Майлс подошел поближе. Внезапно он почувствовал, что вновь готов поцеловать ее. В сущности, желание и потребность сделать это терзали его со вчерашней ночи.
— Что вы скажете о вчерашней ночи? — Он понизил голос до шепота, но его слова эхом разнеслись по гроту.
Ее внимательные серые глаза остановились на его лице.
— Вы обещали, что она останется нашей тайной.
— Она и есть наша тайна. И навсегда останется ею.
Элисса облегченно вздохнула и поплотнее завернулась в сюртук.
Потянувшись, Майлс поправил воротник.
— Разве вам не любопытно узнать?
— О чем?
— О нас.
Прошло несколько мгновений.
— Да, пожалуй, — наконец дрогнувшим голосом призналась она.
Он склонился к Элиссе.
— Вы задавали себе вопрос об этом?
— Вопрос? О чем? — с трудом спросила Элисса.
— Что послужило причиной — лунный свет, летняя ночь? Аромат роз? Или просто мы вдвоем — вы и я?
— Да, я думала об этом. — Она нервно облизнула губы.
— И я тоже. — Майлс дотронулся до ее подбородка. Кожа Элиссы была нежной и неожиданно теплой. — Вы понимаете, что я хочу узнать? — настойчиво спросил он.
Ее глаза слегка расширились.
— Понимаю.
Он не собирался повторять дважды одну и ту же ошибку. Больше не будет ни вежливых, но холодных поцелуев в щеку, ни скользящего прикосновения губ, ни вялых объятий. Бог свидетель, если он хочет поцеловать эту леди, он сделает это, как подобает!
Майлс склонился и впился губами в губы Элиссы, наполняя легкие ее дыханием, с наслаждением втягивая аромат ее кожи, лаская руками податливое тело.
Виной всему был не лунный свет, не сад с его таинственными ароматами, ни какой-то особый час дня или время года. Виной всему была сама Элисса. Она напоминала хорошее шампанское, которое ударяет в голову.
Целуя, Майлс обнял ее за талию. В следующий момент он сбросил с ее плеч сюртук и принялся ласкать ее, пробираясь под одежду. Он скорее почувствовал, чем услышал, удивленное восклицание Элиссы, но это его не остановило. Он расстегивал пуговицы ее жакета, пока не добрался до тела. Тогда он скользнул рукой внутрь лифа и ощутил ее сосок.
Боже милостивый, никогда еще он не испытывал такого возбуждения, раздевая женщину. Ему хотелось отбросить прочь тонкую рубашку и прижаться лицом к этой молочно-белой груди. Он жаждал ощутить, вкусить ее, прикоснуться к ней губами, зубами и языком, пока девушка сама не начнет умолять овладеть ею прямо здесь, на холодном каменном полу грота.
Хриплый стон вырвался из груди Майлса, он как будто услышал его со стороны.
— Милорд, остановитесь! — протестующе воскликнула Элисса.
Майлс нехотя убрал руку и поднял голову.
— Мы забылись. — Элисса запахнула расстегнутый жакет и перевела дыхание.
Они и впрямь забылись.
— По крайней мере теперь мы нашли ответ, — хрипло проговорил он.
Ее щеки вспыхнули.
— Будет лучше, если мы продолжим осмотр парка в другой раз.
— Возможно.
— Поезжайте вперед, милорд. Мне необходимо несколько минут, чтобы собраться с силами и привести себя в порядок.
— Я подожду вас, — возразил Майлс.
Она была непреклонна.
— Я хочу побыть одна.
— И все-таки я дождусь вас, Элисса, — настаивал он.
— Со мной будет все в порядке. Я множество раз заезжала так далеко от дома одна.
— Не нравится мне это, — упрямо сказал он.
— Понимаю, — Элисса потянулась и осторожно прикоснулась к его руке. — Прошу вас, Майлс.
Ее мягкость обезоружила Майлса.
— Как вам будет угодно, — у двери грота он остановился и оглянулся через плечо: — Только не задерживайтесь, миледи.
— Не буду, милорд, — пообещала она. Майлс отвернулся и вышел.
Оставшись одна, Элисса с облегчением вздохнула. Она подняла с пола грота забытый сюртук Майлса. Руки ее дрожали, пальцы стали ледяными, а щеки пылали.
Как могла она позволить такую вольность Майлсу Сент-Олдфорду? Почему она ведет себя таким совершенно недопустимым образом?
Этот мужчина опасен.
Он разбудил в ней странные чувства: страстные и дикие желания, с которыми трудно бороться. Да и надо ли? Ведь ей нравилось прикосновение его губ, нравилось, как он ласкает ее тело. В сущности, что произошло? Элисса поймала себя на том, что не раскаивается в содеянном, наоборот, ей по-прежнему хотелось большего.
Эта мысль ошеломила ее.
Она застонала и опустилась на мраморную скамью под рельефным изображением резвящейся водяной нимфы.
Что подумает о ней Майлс?! Как она могла так расслабиться! Впредь она будет твердой. Она найдет в себе силы, чтобы противостоять всем искушениям, не поддаться соблазну и не позволить ему сбить себя с толку. Несомненно, ей не следовало доверять самой себе в отношениях с маркизом. Страдальческий вздох вырвался из груди.
Элисса пригладила волосы и привела себя в порядок. Затем она задула все свечи, оставив зажженной одну, и, взяв ее в руки, направилась к двери грота.
Внезапно она услышала приглушенный шорох шагов. Неужели здесь кто-то был?
— Майлс, это вы? — позвала она.
Ей никто не ответил. Всего два шага отделяли Элиссу от выхода, когда дверь грота резко захлопнулась, задув свечу. Еще не осознав что произошло, Элисса на ощупь нашарила дверную ручку и повернула ее — никакого эффекта. Она попробовала еще и еще раз.
— Эй, кто там! — позвала она.
Ответом ей было молчание. Элисса повысила голос:
— Эй! Есть здесь кто-нибудь? Помогите мне!
Кажется, дверь захлопнулась!
Гробовое молчание.
