Ночная рубашка была сшита из тончайшего батиста, ее украшала нежная вышивка по вороту и рукавам, а спереди до самого подола спускался ряд мелкого жемчуга, тоже окаймленного вышивкой. Пеньюар оказался из такого же тонкого батиста, и тоже был расшит цветами у горловины, на рукавах и у подола, отделанного атласными лентами бледно-розовых, золотистых и бледно-голубых тонов.
— Значит, я не за все поблагодарила вас, Джулиет, — пробормотала Элисса вслух, сразу сообразив, что эти прелестные вещи — подарок герцогини Дикинской.
Элисса остановилась перед зеркалом и внимательно вгляделась в собственное отражение. Она выглядела, как обычно, но испытывала совсем незнакомые чувства. Если не считать бледного румянца на щеках — и, разумеется, великолепного свадебного платья — ее внешность ничуть не изменилась, и, тем не менее, внутри она стала другой. Элисса была переполнена ожиданием, трепетным любопытством, робостью и тревожным возбуждением. Наступала ее брачная ночь.
Элисса представления не имела, что это такое.
Она по-прежнему почти ничего не знала об отношениях мужчин и женщин. Множество вопросов остались неразрешенными. Сможет ли она сейчас найти ответы? И каким образом ей удастся это в столь поздний час?
В дверь гостиной осторожно постучали, и Элисса услышала, как знакомый баритон произнес ее имя:
— Элисса?
Она глубоко вздохнула, пригладила волосы и вышла навстречу мужу.
Майлс прислонился к створке открытых дверей. Он уже освободился от сюртука, воротника и галстука. Несколько пуговиц на его белой рубашке были расстегнуты Он выглядел спокойным и беспечным. Майлс был дьявольски обаятелен, поражая своей фигурой — в сущности, самой красивой, какую только видела Элисса — с широкими плечами, мускулистыми руками, тонкой талией и длинными ногами.
У нее захватило дыхание.
— Мадам, вы не откажетесь выпить со мной бокал шампанского и присоединиться к легкому ужину?
Элисса была уверена, что не сможет проглотить ни кусочка, но шампанское, вероятно, поможет ей прогнать странное тревожное ощущение.
— Принимаю ваше любезное приглашение, сэр, — ответила она, проходя через гостиную и молясь, чтобы ноги внезапно не подвели ее.
С подчеркнутой учтивостью Майлс усадил ее за стол и сам сел напротив.
— Какая прелесть! — воскликнула Элисса непослушным языком, оглядывая стол.
Майлс невозмутимо окинул взглядом ее, а затем стол.
— Это плод совместных усилий Бланта, мисс Пиббл, миссис Фетчетт и кухарки.
— Непременно надо поблагодарить их утром.
— Мы вместе поблагодарим их.
— Разумеется, это я и имела в виду, — Элисса смутилась. — Мы вместе поблагодарим их, — она оглядела многочисленные серебряные вазочки и накрытые крышками блюда. — Думаю, их чувства будут уязвлены, если мы забудем отведать хоть что-нибудь.
— Пожалуй, да, — Майлс разлил шампанское в два бокала и протянул ей один прежде, чем объявить: — Предлагаю тост!
Элисса ждала, держа высокий хрустальный бокал в руке.
Майлс поднял свой бокал и посмотрел ей в глаза.
— За миледи Элиссу, мою жену, «что красотою затмевает ночь»!
— Лорд Байрон?
— Да, лорд Байрон.
Они поднесли бокалы к губам. Прохладное шампанское приятно согрело ее и помогло расслабиться.
— Думаю, теперь моя очередь предложить тост, — произнесла Элисса, спустя некоторое время.
Майлс взглянул на нее, с удивлением приподняв брови.
— Отлично. Тогда позвольте вновь наполнить бокалы.
Элисса подняла свой пенящийся бокал к свече и минуту разглядывала игру хрусталя. Затем повернулась к Майлсу:
— За милорда Майлса, моего мужа, моего рыцаря в сияющих доспехах!
Последовало продолжительное молчание.
— Позволите поухаживать за вами? — спросил наконец Майлс.
— Да, благодарю вас. — Элисса заставила себя вежливо улыбнуться.
Майлс наполнил две тарелки соблазнительной едой: тонкими ломтиками говяжьего филе, сочным салатом из омаров, кусочками жареной перепелки и нежными грудками куропатки, настоящей русской икрой и свежими фруктами всех видов и цветов.
Он поставил одну тарелку с золотым ободком перед Элиссой, а другую — перед собой. Несколько минут они сидели молча, не прикасаясь к еде. Наконец Майлс нарушил молчание.
— Элисса, нам надо поговорить.
Именно этим они и занимались до сих пор.
Он продолжал:
— Мы говорили, что свобода будет неотъемлемой принадлежностью нашего брака.
— Да.
— Свобода может быть различной — например, свобода сказать «я хочу подождать с этим» или свобода сказать «нет». Вы понимаете, что я пытаюсь объяснить?
— Нет.
Майлс провел рукой по волосам.
— Вероятно, нам следует начать с самого начала. Если бы сейчас вы могли сказать мне только одну вещь, что бы это было?
Элисса смутилась.
— Вы вольны говорить все, что думаете, — напомнил ей Майлс.
Она с трудом глотнула.
— Я очень волнуюсь, милорд.
— И я тоже, миледи.
— Я совершенно не представляю, что значит быть женой, — сказала Элисса, ободренная его откровенностью.
— А я не знаю, что значит быть мужем.
— Это неправда. Это не может быть правдой, — возразила она. — Вы много знаете об отношениях между мужчинами и женщинами.
— Но я такой же невежда в отношениях между мужем и женой, как и вы, — заметил Майлс. — Нам придется учиться вместе.
«Она прекрасна, и потому ее внимания добиваются. Она женщина, и потому ее стремятся завоевать».
Может быть, Шекспир прав. Майлс видел, что Элисса дрожала, как котенок. Ему не хотелось спешить или настаивать — ради них обоих.
Он попытался представить все, поставив себя на ее место. Даже если женщина влюблена — а о любви они еще никогда не говорили, — ей должно быть страшно вступать в брак, не зная его физической стороны.
Майлс наблюдал, как Элисса поднесла высокий хрустальный бокал к губам и торопливо сделала несколько глотков. Она, несомненно, пыталась «поддержать свою храбрость» с помощью превосходного французского вина.
— Эта свобода, о которой вы говорите, — начала Элисса, устремив сосредоточенный взгляд на свои руки, — включает свободу задавать вопросы?
Теперь они были мужем и женой. Майлс знал, что он должен сделать все возможное, чтобы удовлетворить любопытство своей жены и не причинить ей боль.
— Разумеется. — Он сделал глоток.
— Тогда я хотела бы знать точно, что происходит между мужем и женой на брачном ложе.
