всего, чего жаждет тщеславная женщина.
– Надеюсь, меня ты не считаешь тщеславной.
Взглянув на упрямо сжатый рот, на выставленный вперед подбородок Амелии, Лукас готов был возразить, но не сделал этого. Да, она находила удовольствие в убранстве своей гостиной, но он ни разу не слышал, чтобы она говорила о том, что хотела бы купить еще что-то. Ее драгоценности отнюдь не казались экстравагантными, платья выглядели скорее необычными, чем дорогими. Она носила бумажные чулки и полотняное, а не шелковое нижнее белье. Он знал ее недолго, но время она проводила на благотворительных встречах, устраивала чай для своих подруг, а не ездила по магазинам.
– Нет, – сказал он. – Не считаю.
Кажется, это признание ее смягчило, хоть она и завернулась еще плотнее в свою накидку.
– Вот видишь, Лукас, не так уж трудно быть справедливым.
Она сидела напротив него, отодвинувшись в угол, словно загнанный енот, готовый откусить ему руку, и Лукасу вдруг стало невыносимо терпеть, чтобы она дулась на него вот так еще хоть минуту. Ладно, пусть он и не самый легкий человек для совместной жизни, но ведь они поженились не только по чисто практическим соображениям. Может, настало время напомнить ей об этом.
Он пересел к ней и придвинулся поближе.
– Я могу быть очень справедливым, дорогая, но нуждаюсь хотя бы в малом поощрении.
Амелия подняла на него удивленные глаза, и Лукас поцеловал ее. Запустив пальцы ей в волосы, он вынул шпильки, так что мягкие шелковистые пряди рассыпались по ее плечам, и поцеловал ее так, словно от этого поцелуя зависела его жизнь.
Он пробрался одной рукой под плащ, чтобы ласкать ее грудь, и очень удивился, обнаружив, что одежды на ней меньше, чем обычно.
– Ты без корсета!
– Я не могла надеть его сама, – сказала Амелия капризно. – И тебе это прекрасно известно.
– Прости, дорогая, мне очень жаль.
– Нисколько тебе не жаль! Если бы это зависело от тебя, я вообще ехала бы голой.
– Раз уж ты об этом упомянула...
Он распахнул плащ и потянулся к верхней пуговице платья. Но Амелия оттолкнула его руку.
– О нет, не трогай. Мы скоро остановимся сменить лошадей, и я вовсе не намерена в это время быть совершенно голой.
– Хорошо. Мы можем и не раздеваться.
– Нет, – повторила она, схватив его за руку, которой он нацелился на застежку своих брюк.
– Тебе уже надоело? – проворчал Лукас.
– Нет, но ты не закончил рассказывать о родителях. Лукас со стоном плюхнулся на свое место.
– Что еще тебе рассказывать?
– Я не знаю, как и отчего они умерли.
Это было то, о чем он менее всего хотел бы говорить. Но, будучи его женой, она имела право знать.
Так как он молчал, Амелия заговорила первой:
– Леди Кирквуд сказала, что произошла трагедия, но в подробности не вдавалась...
– Отец повесился. – Слова сорвались у Лукаса с языка, и он в ту же минуту пожалел, что произнес их. – Привязал веревку к балке в одном из зданий, принадлежащих морскому ведомству в Балтиморе, и ногой оттолкнул стул, на котором стоял.
Амелия с шумом втянула в себя воздух.
– Прости, Лукас. Я не знала. Леди Кирквуд даже не намекнула на это...
– Разумеется, – сказал он жестко. – Это позорная семейная тайна. К несчастью, уберечь ее от разглашения не удалось, потому что тело обнаружил клерк компании, когда пришел утром на работу. – Лукас ощутил на языке горький привкус желчи. – Балтиморские газеты долго обсуждали эту тему.
Он смотрел вперед невидящим взглядом.
– Не то чтобы я их читал. О нет, меня тогда не было в городе. А к тому времени, когда я узнал об этом, мать уже умирала, и я услышал от нее немногое, то, что она была в силах рассказать мне в последние часы своей жизни.
У него перехватило горло, когда он вспомнил свое ужасное возвращение в Балтимор. Как он ворвался в свой дом и обнаружил, что там живут чужие люди, которым отец продал дом перед самоубийством. Эти люди любезно препроводили его в госпиталь, полный родственников матери. Лукас никого из них не видел до этого дня. Окруженная этими хищниками, она почти не в силах была говорить.
– От чего она умерла? – тихо спросила Амелия.
– От стыда, – резко ответил Лукас, потом вздохнул. – Во всяком случае, так вполне могло быть. После смерти отца она переехала в меблированные комнаты... и медленно умирала там. Не получая от меня ни слова, никакого ответа на свои письма, в которых умоляла меня вернуться, она решила, что меня тоже нет в живых, и, как я понимаю, совершенно отчаялась. Некому было о ней позаботиться, и она обрекла себя на смерть. Когда она узнала, что я жив, было уже слишком поздно.
– Но леди Кирквуд сказала, что она умерла три года назад. Разве война к тому времени не кончилась? Так почему же ты не был...
– Там? Хороший вопрос.
Лукас судорожно вздохнул. Так или иначе, она все равно должна со временем узнать о Дартмуре. Но может ли он поведать ей без утайки всю правду о смерти отца?
Он должен.
Лукас отвернулся к окну и принялся соображать, с чего начать. Погрузившись в размышления, он вначале даже не замечал, что они едут по вересковой пустоши, но мало-помалу внимание его на этом сосредоточилось. Странное дело. Облака поднялись, и теперь Лукасу было видно восходящее солнце, но вовсе не там, где можно было его ожидать.
– В чем дело, Лукас? – спросила Амелия.
Кровь запульсировала у него в висках.
– Мы едем к западу, в глубь Шотландии. Это не та дорога.
– Быть может, форейтор перепутал...
Лукас почему-то засомневался в этом. Высунув голову в окно, он окликнул форейтора:
– Эй, парень, мы вроде бы ехали в Карлайл?
– Так точно, сэр, – ответил тот. – Это более короткая дорога.
– Но такого не может быть...
Карета вдруг накренилась так, что Лукаса отшвырнуло от окна в угол. К тому времени как он восстановил равновесие и вернулся к окну, он даже самого себя не слышал из-за грохота конских копыт.
Это было скверно. Очень, очень скверно. Понимая, что времени у него может оказаться немного, Лукас быстро достал из-под сиденья ящик с оружием, открыл его, достал пистолет и начал его заряжать.
– Что ты собираешься делать? – задыхаясь от волнения, спросила Амелия.
– Выбраться на облучок и привлечь внимание форейтора.
– Ты с ума сошел? Это самоубийство!
– Зато это будет настоящее приключение, верно? – сказал Лукас, засовывая заряженный пистолет за ремень.
– Это не смешно!
Лукас наклонился и быстро поцеловал Амелию в губы.
– Все будет в порядке. Я такое проделывал не раз. – Он протянул ей кинжал в чехле. – На, спрячь это на себе на всякий случай.
В тот момент как Лукас повернулся к двери, карета вдруг резко замедлила движение, и не успели они оба ухватиться за петли подвесных ремней, как она остановилась.
Лукаса насторожили выкрики людей, судя по всему, окруживших карету. Амелия наклонилась ко второму окну, но Уинтер рывком оттащил ее в сторону.
– Не показывайся, пока мы не узнаем, кто они! – прорычал он.
Дверца кареты распахнулась.
Лукас выбрался из кареты медленно, желая выиграть время, чтобы оценить ситуацию. Трое мужчин в масках, одетые во что попало, уставились на него. Один из нападавших сидел верхом на лошади и размахивал пистолетом, двое других, пешие, нацелили на Уинтера короткоствольные мушкетоны. Предатель-форейтор держал под уздцы лошадей;
– Ваша леди пусть тоже выйдет, – произнес верховой гораздо менее грубым тоном, чем тот, каким отдал первое приказание.
Лукасу очень хотелось сразу перестрелять двоих пеших, однако его пистолет имел только один заряд, и он бы сам был убит до того, как успел бы его перезарядить, и таким образом оставил бы Амелию на милость негодяев. Стараясь сохранять спокойствие – ради нее! – он помог Амелии спуститься вниз.
К счастью, он предоставил ей достаточно времени, чтобы спрятать под накидкой кинжал, но, к сожалению, недостаточно для того, чтобы подобрать в прическу волосы, и они шелковистым темно-золотым каскадом падали ей на плечи. Вид у Амелии был такой, будто она только что поднялась с постели, и мысль о том, что бандиты смотрят на нее, вызвала у Лукаса желание немедленно всех их перерезать.
«Спокойно, дружище, спокойно. Теперь не время давать волю своей ярости».
Тот, кто стоял ближе, сказал:
– Подходящая леди для парней.
– Мы здесь не для того, Робби, – поморщился вожак. – Так что не пяль глаза и заткнись.
С бурно колотящимся сердцем Лукас обнял Амелию одной рукой.
– Наши деньги в вашем распоряжении, только отпустите нас.
Робби нацелил на него мушкетон.
– Отойди от леди и замкни рот. Стиснув зубы, Уинтер подчинился. Шотландец на лошади поманил к себе Амелию..
– Вы та особа, которая дружит с леди Венецией Кэмпбелл, верно?
– Откуда вы... – Она не договорила и повернула голову к форейтору: – Ты подслушал, о чем я говорила в гостинице!
Тот пожал плечами:
– Ходят слухи, вот и все.
Амелия снова повернулась к вожаку:
– Полагаю, вы тот, кого называют Шотландским мстителем.
– Да. – Он улыбнулся. – А вы, миледи, станете на время моей гостьей.
Лукас похолодел.
– Слушай, ты, треклятый шотландец, да как ты смеешь... Он замолчал, так как Робби приставил мушкетон к его груди.
– В наших краях я веду себя так, как мне нравится, – заявил разбойник. – А на тот случай, если вы надумаете проявить храбрость, когда мы
