Ей было прекрасно известно, что герцог возражал против женитьбы на ней младшего брата, и она затаила на него обиду. Теперь же, получше узнав характер Каролины, проявившей умение быть в нужный момент сдержанной и вежливой, Себастьян изменил к ней отношение.
– Уверяю тебя, дорогая невестка, вы с Элеонорой получите по целой штуке ткани и останетесь весьма довольны, – сказал Шарлемань. – Эта материя отменного качества, я рассчитываю получить за нее приличную прибыль.
Произнеся это, он мысленно помянул недобрым словом ту, кто действительно владел предметом их разговора, – смекалистую, упрямую и невероятно привлекательную авантюристку, впитавшую в себя с юных лет жестокие и коварные нравы далекой экзотической страны.
– И как же ты намерен продавать свой товар? – с умным видом поинтересовался Закери. – Оптом или в розницу?
– Я пока только размышляю над этим, – уклончиво ответил Шарлемань, еще раз мысленно дав себе слово впредь не строить вслух грандиозных планов о выручке, не имея на руках купчей.
– Значит, этот шелк отменного качества, как ты и сказал, – заметил неугомонный Закери.
Поймав на себе пытливый взгляд Себастьяна, хранящего таинственное молчание во время всего разговора, Шарлемань пожал плечами и вскинул брови, заинтриговав его этим еще больше. Он умышленно дождался завершения ужина и сел в экипаж последним, напротив Закери и его супруги.
Брат взял Каролину за руку, сделал умное лицо и произнес:
– По-моему, мы рановато встали из-за стола. Сейчас половина десятого, и шеф-повар наверняка подал бы нам на десерт клубничный пирог.
– Когда бы мы вообще не выбрались из дома, – возразил Шарлемань, поборов приступ гнева.
Закери погладил жену по руке и добавил:
– Не стану спорить, после десерта мне бы захотелось прилечь. Кстати, Каролина говорила тебе, что в следующем месяце ей будет позировать для портрета принцесса? Картину повесят в большой портретной галерее Карлтон-Хауса.
– Если только это позволит его величество король, – заметила, скромно потупившись, его супруга.
– Что ж, меня это не удивляет, – сказал Шарлемань. – Чего я до сих пор действительно не могу понять, так это почему ты согласилась стать женой Закери.
Каролина смущенно отвернулась и проворковала:
– Он проявил завидную настойчивость. И редкую любовь к живописи. Вы недооцениваете его, дорогой деверь.
Шарлеманю не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть, чтобы не обидеть ни ее, ни брата, порой не понимающего шуток. Они любили друг друга, и это не могло не радовать Шарлеманя. Поймав на себе испытующий взгляд Закери, он все-таки добавил:
– В действительности все мы ценим его и уважаем, просто не подаем виду, чтобы он не зазнавался.
Закери просиял, а Каролина с чувством сказала:
– Спасибо вам, Шей, за теплые слова. Между прочим, кто та экзотическая красотка, с которой вы танцевали на балу?
Ее неожиданный вопрос застал Шарлеманя врасплох.
– Разве вы не знакомы с Элоизой Хардинг? – наморщив лоб, спросил, в свою очередь, он.
– Нет, я имею в виду другую даму, приглашенную вами на вальс! Брюнетку с темным от загара лицом и ярким гримом.
– Ах вот ты о ком? Так это же племянница покойного маркиза Ганновера, недавно приехавшая из Индии вместе с родителями.
– Судя по ее платью и манерам, она успела превратиться там в настоящую туземку, – насмешливо сказала Каролина.
– Да, похоже на то, – неохотно пробурчал Шарлемань, ерзая на сиденье. Развивать разговор о Сарале ему сейчас не хотелось.
– Ты веришь тому, что сказал о Моргане Валентайн? – спросил Закери, меняя тему беседы. – Ну кто бы мог подумать, что государственный муж имеет подобные причуды?
– Валентайн обожает собирать об окружающих пикантные сведения, у него натура шпиона, и меня это настораживает, – сказал Шарлемань, тяжело вздохнув.
– Будем надеяться, что он не станет вынюхивать компрометирующие данные о нас, – сказал Закери, похлопав глазами, и наморщил лоб, задумавшись о своих коровах.
И дай-то Бог, подумал Шарлемань, чтобы Небеса уберегли их семью от шантажиста, равно как и от болтуна. Если по городу поползут слухи, что он, Шарлемань, лишился крупного куша из-за своего длинного языка, то его деловая репутация будет навсегда подмочена. Ему нужно срочно исправить ситуацию, чтобы не допустить утечки информации.
– Улыбнись вон тому джентльмену! – прошептала, прикрывшись китайским веером, леди Ганновер.
– Которому, мама? – обернувшись, спросила Сарала и тотчас же увидела стоящего в дверях переполненного бального зала лорда Шарлеманя, решившего почтить своим присутствием собравшуюся в особняке семейства Манц-Диллингс богато одетую публику – сливки лондонского общества.
Его слова, брошенные ей в конце их последней встречи, были восприняты Саралой как вызов, причем не столько обусловленный коммерческим конфликтом между ними из-за партии китайского шелка, сколько
