стражники там более рассеянные, что ли. Короче говоря, все будет зависеть от ловкости и быстроты, с которой мы преодолеем открытое пространство и выберемся за стены.
— Когда?
— После ужина. Как обычно, разойдемся по комнатам, а как только в замке все затихнет, нас здесь уже не будет.
Она улыбнулась в ответ на его поцелуй в щеку, но стоило Лейту удалиться к себе, ее улыбка исчезла. Дело в том, что Эмил вовсе не хотелось убегать из замка Парлана. Все, что говорил Лейт, было очень умно и справедливо. Спорить с ним было ей не по силам, но она бы предпочла, чтобы нашлись аргументы против. Если она вернется в отчий дом, Парлан ее больше не получит. Впрочем, Эмил не особенно верила, что он даже сделает попытку снова увидеть ее.
Существовала, правда, надежда, что если Парлан к ней неравнодушен, то ее побег затронет его чувства, да и вообще заставит страдать. Тогда-то он наконец понял бы, кого потерял. Впрочем, эмоции — вещь иррациональная. Каким бы сильным ни было ее желание сбежать из Дахгленна, она понимала, что одновременно бежит из постели Парлана. И последнее угнетало Эмил больше всего Иногда ей приходило в голову, что, если бы Парлан относился к ней как к простой шлюхе, ей было бы только легче.
Покачав головой, девушка попыталась избавиться от этих мыслей. Ей было необходимо убедить себя в том, что она отваживается на правое дело, на поступок, наконец. Требовались силы, а такого рода думы, наоборот, ослабляли ее решимость.
За ужином держать себя как обычно было очень трудно.
Эмил едва ли не возблагодарила провидение за присутствие Кэтрин и те пустые, но якобы наполненные смыслом разговоры, которые вела назойливая гостья: по крайней мере ее болтовня помогла Эмил отвлечься от того, что очень скоро ей предстоит оставить и Дахгленн, и его хозяина. От этой женщины была несомненная польза — все сидевшие за столом решили, что сумрачный вид Эмил вызван глупостью Кэтрин Данмор и обыкновенной женской ревностью.
Расположившись в покоях Парлана, после того как ужин кончился, и ожидая Лейта, Эмил с ненавистью подумала о Кэтрин. Ясное дело, что эта особа с радостью заняла бы освободившееся место в постели Парлана. Эмил не верилось, что, если она убежит, владелец замка будет блюсти целомудрие. Когда она представляла себе его с другой женщиной — в особенности с Кэтрин, — к горлу подступала тошнота.
Одного этого было достаточно, чтобы ее решимость пропала, но в этот момент появился Лейт.
— Готова, душа моя? — проговорил он и одарил ее понимающим взглядом, поскольку она не смогла скрыть снедавшую душу печаль.
— Уж если так нужно… — вздохнула она.
Нежно обняв сестру за плечи, Лейт произнес:
— Мы обязаны попытаться, Эмил. Если этот человек тебя любит, он тебя найдет.
— Я невеста Рори, — возразила она.
— Значит, Парлан расстроит вашу помолвку — он обещал это сделать. Он может сделать так, что Дахгленн станет нашим домом.
Эмил кивнула и позволила увести себя из комнаты. У нее было сильное искушение оглянуться, но она усилием воли подавила его. Наступило время смотреть вперед и собрать воедино все силы, чтобы достойно встретить трудности побега. Воспоминания и сожаления придут позже. И она ничуть не сомневалась, что и то и другое завладеет ее сердцем, когда она окажется на свободе.
Продвигаясь, словно тени, у стен Дахгленна, они поначалу подивились беспечности стражи. Прошло, однако, совсем немного времени, и беспечность превратилась в оскорбление — лично ей, Эмил. Это могло означать только одно: люди Парлана уже считали ее принадлежностью Макгуина. Возможность того, что женщина попытается вырваться из его рук, считалась ими крайне эфемерной. И тогда — вопреки всякой логике — она решила, что стоит доказать обратное.
Проскользнув через дверцу, которой редко пользовались, брат и сестра оказались в дворике замка и прижались к стене, слившись с ней. Охраны во дворе было значительно больше, и стражники несли службу исправнее.
— Куда мы направляемся, Лейт?
— В конюшни. Между стеной конюшни и оградой замка есть лаз, через который мы попробуем протиснуться, а в наружной стене — дверца. Добраться до конюшен отсюда довольно трудно, но возможно. Когда я громко шепну «сейчас!», беги со всех ног к наружной стене. Прижмись к ней — и найдешь лазейку.
Эмил почувствовала, как кровь стала толчками приливать к сердцу. Страха она не испытывала: была уверена, что люди Парлана в случае чего не станут их убивать — скорее всего придется отделаться несколькими синяками. Как ни странно, несмотря на первоначальное желание остаться, она испытывала азарт.
Когда брат дал условленный сигнал, Эмил ринулась вперед без малейшего колебания. Она обратила внимание, что Лейт дождался момента, когда два стража, которые с легкостью могли их обнаружить, отвернулись. Это означало, что от нее требовалась не только скорость, но и ловкость, поэтому девушка понеслась изо всех сил, стараясь ступать при этом как можно тише.
Вскарабкавшись на высокую каменную стену над конюшнями, Эмил прижалась к каменному холоду зубцов. Помимо всего прочего, их тень помогла ей укрыться. Девушке понадобилась всего минута, чтобы обнаружить лазейку, о которой упомянул Лейт. Прижимаясь к стене, она скользнула в щель и только тут перевела дыхание: окриков стражи не было слышно. Теперь она ожидала, что ее догонит Лейт.
Тревогу, снедавшую беглянку в этот момент, несколько разрядил тихий свист. Поначалу она не имела представления, откуда ждать брата, — и вдруг он оказался с ней рядом.
Эмил потребовалось несколько глубоких выдохов, чтобы утихомирить испуганно затрепетавшее сердце. Несмотря на это, она ощутила гордость от собственного мужества.
— Где калитка, Лейт? — прошептала она, желая закончить столь удачно начатое предприятие.
— Продвинься еще немного вперед, и ты ее нащупаешь.
Еще несколько футов камня, и рука девушки коснулась деревянной поверхности.
— Дверца для вылазок. Ты как думаешь?
— Она самая. Когда-то через нее выбирались на тропу между скалой снизу и озером, которое защищает Дахгленн с этой стороны. Там, внизу, была привязана лодка, но сейчас ее нет. Боюсь, эта тропа давно всеми позабыта.
— Стало быть, это место — слабый участок в обороне Дахгленна. По этой тропе сюда могут пробраться враги.
— Мы пошлем дружеское письмо с предупреждением Парлану, в котором расскажем, что и как. Когда, разумеется, выберемся на свободу. Штурма Дахгленна в моих планах нет. Ну а теперь открой дверцу, дорогая. Если мы пойдем, прижимаясь к стене, то выберемся на открытое место между стеной замка и башней — и тогда придется бежать стрелой, иначе нас заметят. Хорошо бы еще, чтобы опустился туман…
Эмил попыталась открыть дверцу, для чего потребовалась вся ее сила — пришлось налечь всем телом. Лейт поддерживал сестру, поскольку оступаться было опасно.
Одно неверное движение — и Эмил свалилась бы в озеро.
Медленно — дюйм за дюймом — открывая дверцу, она испытала сильнейшее искушение бросить все и вернуться в постель Парлана, чтобы там дожидаться возвращения возлюбленного.
Парлан выругался, когда Элфкинг вдруг ни с того ни с сего сбился с ноги неподалеку от ворот замка Дахгленн. Вообще-то привычки слишком уж возиться с четвероногими у Парлана не было. Кроме того, он чувствовал себя полным идиотом из-за того, что гнал коня всю дорогу — а заодно и челядь, — и все ради того, чтобы поскорее встретиться с оставшейся в Дахгленне малюткой. То, что его люди пересмеивались за его спиной, раздражало хозяина еще больше. Обругав Элфкинга, стремившегося повернуть к озеру, он старался удерживать лошадь на дороге. Потом его озарила идея — зачем идти наперекор животному?
— Поезжайте вперед! — приказал он своим людям. — Это животное во что бы то ни стало желает полюбоваться на озеро, и с пути его не свернуть. Мне кажется, пусть он поступает как хочет.
— Я поеду с тобой, — сказал коренастый мужчина из свиты, сворачивая за Парланом на боковую дорогу.
Парлан яростно сверкнул глазами, однако одобрил это предложение коротким кивком. Несправедливо срывать свой гнев на другом человеке. Иен всего-навсего исполнял долг — охранял своего лэрда даже в близости стен родного замка. Хотя Парлан старался не наживать врагов, у него их было вполне достаточно.
Дав свободу Элфкингу, Парлан нахмурился. Уши жеребца навострились, а ноздри трепетали, словно под ним был не конь, а гончая. Любопытство Парлана вытеснило раздражение. Теперь он стал думать, что неповиновение коня — не одно только проявление упрямого нрава.
Пока конь нес его вдоль седых скал, Парлан незаметно для себя начал обдумывать причины, заставившие его самого спешить в родное гнездо. Пришлось признать, что это были не только любовные утехи. Конечно, сомневаться в том, что он хотел спать с Эмил, не приходилось. Но кроме того, он хотел ее видеть. Он желал слышать ее смех, созерцать ее улыбку — да и просто говорить с ней. Настоящим откровением для него явилось то, что он скучает по человеку, а не только по телу, удовлетворявшему его нужды.
Когда Элфкинг завез его к самой воде, Парлан спешился. Ведь должно же было что-то привлечь коня в такое местечко — и он желал знать, что именно. Он достал из ножен меч и краем глаза отметил, что Иен сделал то же самое.
— Земная твердь кончилась, — пробормотал Иен, когда они достигли края озера.
— Точно, но у меня такое впечатление, что это животное желает прогуляться по тонкой полоске земли между стенами Дахгленна и водами озера.
Отдав поводья коня Иену,
