исходит такой холод, что я удивляюсь, как это еще снега нет. — Он взял ее за руку и не выпустил, когда она попыталась освободиться. — Извините меня, Элла.
— Позвольте узнать, за что? — Она оставила попытки выдернуть руку и теперь изо всех сил сопротивлялась желанию поскорее простить его. Одним простым извинением ему не отделаться.
— Элла, не притворяйтесь. Застенчивая глупость, делающая большинство женщин такими привлекательными, в вас откровенно раздражает.
Элла растерянно заморгала, удивляясь, отчего ей так приятны его слова, которые никак нельзя было счесть за комплимент.
— Вы дьявольски медоточивы.
— Элла, поверьте, я горько сожалею; сам не знаю, как мог такое сказать.
— Вы сказали то, что думали.
Она говорила сердито, но Харриган обрадовался тому, что Элла снова начала злиться. С ее гневом ему было гораздо легче справиться, чем с холодным молчанием, к которому ом просто не знал, как подступиться. Вполне вероятно, что Элла не из тех, кто легко прощает, но попытаться получить отпущение грехов стоило в любом случае. Пока она отказывается с ним разговаривать, ему рассчитывать не на что. Харриган молился о том, чтобы ему удалось убедить ее в своей искренности.
— Я так не думаю! Это было какое-то дурное наваждение. Вы имели полное право сказать мне «нет», а я не сумел принять это с достоинством. — Он вздохнул: — Предательство Элеоноры, коварство других женщин привели к тому, что я перестал вообще кому-либо доверять.
— Господи, опять вы за свое! Сколько же можно винить все человечество за проступки двух-трех мерзавцев!
Харриган недовольно поморщился, но согласно кивнул:
— Знаю, что это несправедливо, ведь я был знаком со многими очень хорошими женщинами. Но предательство больно ранит и буквально переворачивает твои взгляды на людей.
— Я вас не предавала.
— Согласен. Вы заехали мне ногой в лицо, били по голове, постоянно пытались сбежать, но не предавали. Чего не было, того не было.
— Вы же думаете, что я лгунья. — По выражению лица Харригана она поняла, что, несмотря на принесенные извинения, он все еще не был готов поверить ее рассказу о Гарольде.
— Я думаю, вы искренне верите в то, что говорите.
— Замечательно сказано, — усмехнулась Элла. Харриган решил пропустить мимо ушей ее замечание.
Он чувствовал, как напряжение постепенно отпускает Эллу. Это вселяло надежду. Его извинение хотя и не отличалось красноречием, было, как ему показалось, принято. Но вид у нее по- прежнему был настороженный, и Харриган терялся в догадках, как вернуть девушке прежнее расположение духа.
— Элла, мы не можем прийти к согласию в отношении Гарольда и правдивости ваших слов о нем. Я хочу вам верить. Черт возьми, я не имею никакого желания отдавать вас в руки душегуба. Но у вас нет доказательств, а без них вам трудно поверить. Если уж быть честным до конца, то мне просто очень нужны деньги, и Гарольд заплатит мне кругленькую сумму за все тяготы нашего путешествия. Из-за моей глупости наша семья лишилась всех средств к существованию. Мы потеряли чертовски выгодное дело! А теперь близкие мне люди вынуждены идти в услужение к богачам, чтобы не умереть с голоду. Единственное, что может вернуть все на круги своя, — это деньги. Но я обещаю вам, что разберусь, где правда, а где ложь, как только мы окажемся в Филадельфии.
Эллу и удивляла, и огорчала искренность Харригана. По сути, она поставила его перед выбором: либо поверить ей на слово и отказаться от денег, которые вытащат его семью из нищеты, либо выполнить поручение Гарольда. Теперь у Эллы не было сомнений в его выборе. Харриган чувствует себя виноватым в несчастье семьи не откажется от денег, если только у него не будет неопровержимых доказательств, что жизни Эллы угрожает смертельная опасность. Так что он был прав, когда сказал, что ответы на вес вопросы можно найти только в Филадельфии. Элле оставалось лишь молиться о том, чтобы Господь вовремя направил его к истине: тогда Харриган сможет ей помочь.
— Надеюсь, что буду еще жива к тому моменту, когда вы отыщете доказательства, — едва слышно проговорила девушка.
По лицу Харригана прошла тень беспокойства.
— Давайте пока на этом остановимся.
— Вы хотите, чтобы я больше не уверяла вас в своей искренности?
— Да, — поморщившись, признал Харриган. — Я не собираюсь сейчас менять свою точку зрения. Так что наши бесконечные споры ни к чему не приведут.
— Надеюсь, вы не собираетесь брать с меня слово не убегать?
— Нет, но мы должны прекратить пикироваться по поводу того, кто из нас говорит правду. Не думаю, что мне по силам убедить вас в своей решимости вернуть моей семье прежнее положение в обществе, которое она утратила из-за моего безумного увлечения Элеонорой Темплтон.
— Возможно, она сравнима с моей решимостью держаться как можно дальше от Филадельфии и Гарольда. — Увидев, что Харриган собирается возразить, Элла предупреждающе подняла руку: — Конечно, неприятно, когда тебя считают лгуньей или, что еще хуже, ненормальной, ну да ладно, бесполезно об этом говорить. Вы правы, что бы я ни сказала, вы все равно будете упорно стоять на своем, потому что вам нужны доказательства, которых у меня нет. Я воздаю должное вашему стремлению помочь своей семье. Я согласна больше не говорить о том, что сделает или чего не сделает Гарольд. Я не отказываюсь от своих слов, но буду молчать, а вы можете верить во что угодно. Харриган так возликовал, добившись столь желанного ему согласия, что не обратил внимания на тон, которым оно было дано. Он прижался губами к сжатой в кулачок руке Эллы и внутренне улыбнулся, почувствовав, как задрожала ее рука. Теперь он был уверен, что его жестокие слова не убили ее страсти к нему.
— А можем мы сойтись на том, что я повел себя по-идиотски…
— С легкостью. — Она украдкой улыбнулась, заметив, что Харриган недоволен тем, что его перебили.
—…когда наговорил вам невесть что, — договорил он. — Клянусь, я всерьез и не думал, что ради своей свободы вы решитесь соблазнить меня. Вы пытались кое-что предпринять, но не это.
— Вполне может быть. Я только не совсем понимаю, отчего эти мысли так быстро пришли вам в голову. Хотя, когда ожидаешь слишком многого, тут и попадешь впросак. Я подчас весьма сильно от этого страдала.
— Меня взволновал наш поцелуй, — тихим голосом признался Харриган, целуя ее руку. — Очень взволновал. Я сам не свой от желания. С того самого дня, как я впервые вас увидел. Всякий раз, прикасаясь к вам, я боюсь, как бы это желание не вырвалось наружу. Я целую вас и думаю о таком, за что наверняка получил бы пощечину, а потом с этими же мыслями остаюсь в одиночестве до рассвета. От этого я буквально лезу на стену. Это не оправдание, а просто правда. Л когда вы положили этому конец, я и выплеснул на вас всю свою злость.
— Весьма откровенно, — заметила Элла, мягко высвобождая руку и поднимаясь из-за стола. Его слова слишком волновали ее, и она постаралась создать между ними хоть какое-то расстояние.
— И это все, что вы можете сказать? Значит ли это, что вы принимаете мои извинения?
— Да. Хотя, признаюсь, ожидала, что вы будете просить прощения более настойчиво…
— Мне казалось, что я был настойчив.
— Но сказанного вами вполне достаточно. С правдой ведь не поспоришь, верно?
Элла ушла за ширму, и Харриган слегка нахмурился. Последние слова девушки неприятно укололи его. Элла словно говорила ему, что поверила его словам, не требуя доказательств хотя он сам и не способен на это.
Мысленно поморщившись, он признал, что в ее словах был мягкий упрек. Харриган был искренен, когда говорил, что очень хочет ей верить. Он уже был готов целиком встать на ее сторону и послать Гарольда Карсона к черту. Харриган знал, что ему следует почаще напоминать себе о том, что он связан обещанием помочь своей семье, которая надеется на него.
Это было почти забавно. Он по-настоящему верил, что у Эллы и в мыслях не было соблазнить его, чтобы перетянуть на свою сторону. И тем не менее помимо своей воли она только этим и занималась. Девушка неудержимо влекла его. Хотелось не только поверить ее словам, но и сделать все и даже больше, чтобы помочь ей. Сила духа Эллы, ее остроумие, упорство, с которым она добивалась поставленной цели, и даже действия ее тети — вое работало на то, чтобы заставить его забыть о деньгах и поступать только по зову сердца.
Элла торопливо юркнула под одеяло, и Харриган уныло признался себе, что выглядит она очень соблазнитель-НЈ, особенно в этой девственно-белой ночной рубашке. Очарование юной женственности проступало буквально во всем — ив горделиво посаженной головке, и в широко распахнутых выразительных глазах, и в манящих своей чувственностью пухлых губах. Мягкие изгибы стройной фигуры завораживали каждым своим движением. Почувствовать близость ее тела, прикоснуться к шелковистой теплой коже — эти мысли буквально преследовали его. Но Харриган сердцем чувствовал, что девушка невинна, а он всегда старался избегать близости с девственницами. Однако в данном случае это увеличивало ее притягательность. Он жаждал стать первым мужчиной в жизни Эллы и полной чашей испить чувственный огонь, опаливший его губы во время того мимолетного поцелуя.
Харриган допил бренди и встал, чтобы тоже отправиться спать. Ум советовал ему быть твердым, держать свою страсть в узде и оставить девушку в покое. Но ирландец знал, что сейчас не в силах следовать разумным советам. Он понимал, что собирается сделать именно то, в чем сам же обвинил Эллу, — соблазнить ее. Когда Харриган скользнул под одеяло и лег рядом с девушкой, он уже знал, что не
