– Ну да, Баррету – ведь это он возглавляет следственную комиссию.
– А тебе не кажется, что есть еще один момент, который надо непременно иметь в виду? Всем известно, что генерал состоит в дружеских отношениях с Джеффри Ньюкомом и не очень жалует тебя.
– В принципе эта неприязнь у нас взаимна, тем не менее я вполне могу вести дела с генералом. И какой твой второй вопрос?
– Откуда тебе известно, что Люсинда не приняла предложение Ньюкома?
– Она сама мне об этом сказала.
– Видимо, она очень тебе доверяет?
– Просто я умею слушать.
Зеленые глаза Джорджианы неотрывно смотрели на Роберта.
– Ты обладаешь и другими, куда более тонкими качествами, Роберт Сильвестр Карроуэй! – Она рассмеялась. – Я надеюсь, тебе все удастся.
– Что ж, время покажет.
«Покажет, и, возможно, очень даже скоро», – подумал Роберт, направляясь вслед за остальными.
– Ты уже собираешься ложиться спать? – спросил генерал Баррет, приоткрыв дверь спальни Люсинды.
– Да, я очень устала и хотела бы отдохнуть.
– Может быть, попросить Элен принести тебе чего-нибудь поесть?
– Спасибо, я не голодна.
– Послушай, Люсинда…
– Да, папа?
– Имей в виду: Роберт Карроуэй на сегодняшний день первый кандидат в преступники. Почти полностью доказано, что именно он похитил секретные документы и передал их французам, так что будь готова к самому худшему.
Люсинда почувствовала резкий приступ слабости. Наверное, это была просто паника, охватившая ее при безжалостных словах отца. В последнее время так случалось каждый раз, когда кто-то при ней пророчил Роберту тюрьму или что-что еще более страшное. Особенно ее огорчапо то, что теперь эти страшные слова произносил родной отец, которому она привыкла во всем доверять.
Она перегнулась через перила балкона и посмотрела вниз. Отец тоже стоял на балконе, но этажом ниже.
– Почему именно Роберт первый кандидат в преступники? Только потому, что его мучили в тюрьме, а он все-таки выжил? Что, если бы я не передала тебе наш с ним разговор? Кого бы тогда ты назвал первым кандидатом?
– Факт остается фактом: я знаю об этом, что значительно облегчает нам расследование дела.
– А ты, часом, не знаешь, кто разнес такие сведения по всему Лондону?
– Люсинда, я уже говорил тебе, это не имеет никакого значения…
– Имеет, папа! Скажи, можешь ты вспомнить кого-нибудь из тех, кому ты рассказал все подробности дела, кто был бы заинтересован в новой войне или в деньгах, которые можно получить за кражу секретных документов? То и другое вряд ли прельстило бы Роберта Карроуэя, и ты это отлично знаешь! – Люсинда глубоко вздохнула и задала свой главный вопрос: – Скажи, папа, ты никогда случайно не упоминал в разговоре с Джеффри о том, что Роберт содержался в тюрьме Шато-Паньон?
Баррет изумленно посмотрел на дочь:
– Ты что, подозреваешь Джеффри?
Люсинда некоторое время молчала, а затем отступила к лестнице. Она поняла, что если будет настаивать на своей версии, то больше никогда не вытрясет необходимую информацию, а ей это нужно позарез. Ну кто еще, кроме нее, мог ее добыть?
– Н-нет, я просто подумала, что в начале нашей дружбы Джеффри ревновал меня к Роберту и вполне мог распустить слух, порочащий его. Но прямо оговорить его он бы не посмел!
– Послушай, Люсинда, это же просто смешно! В конце концов, если Роберт Карроуэй действительно невиновен, то для него не возникнет никаких проблем. Чем скорее мы арестуем его и допросим, тем быстрее закончатся недоразумения. Он расскажет нам правду и тотчас же будет освобожден, причем мы даже принесем ему извинения! Что касается Джеффри, то я уверен, он бы никогда никому ничего не сказал. Этот парень очень хорошо знает, как хранить секреты! А теперь спокойной ночи, дочка!
– Спокойной ночи, папа!
Люсинда буквально скатилась вниз по лестнице. Теперь сомнений у нее не было – отец обо всем рассказал Джеффри, и, значит, тот целиком в курсе дела! Утром она напишет письмо Роберту и все ему расскажет!
Глава 22
Я клянусь своей жизнью и смертью, что его уничтожу!
Виктор Франкенштейн
(М. Шелли «Франкенштейн»)
Люсинда спала недолго, но и во сне ее рассудок не переставал работать, решая непростую задачу: действовал ли Джеффри из ревности или из каких-нибудь куда более низких соображений?
