Ханна Хауэлл
Только для тебя
Саксан Хани Тодд разбудил собственный крик. Она резко села на постели; ее била дрожь. Холодный воздух спальни быстро высушил пот, пропитавший ночную сорочку. Страх сдавил горло: перед глазами все еще стояла картина, заставившая ее проснуться. Саксан снова легла, свернувшись калачиком под одеялом, и постаралась успокоиться.
Однако чувство, что она явственно видела будущую гибель своего брата-близнеца Питни, не проходило. Образ его убийцы был настолько ярок, словно он стоял у изголовья ее кровати: кровь мальчика медленно капала с его рук, и на губах играла ликующая улыбка. Казалось, она никогда не забудет это смуглое красивое лицо, которое почти не портил маленький шрам под левой бровью, и черные глаза, холодные, как могила.
– Это всего лишь сон, – прошептала она, зарываясь в подушки и силясь прогнать образ страшного человека.
В конце концов Саксан смирилась с тем, что после ночного кошмара уже не сможет заснуть. Вздохнув, она легла на спину и уставилась в потолок. Страх почти прошел, но в сердце прочно поселилась тревога.
– Я молю Бога, чтобы ты был жив и здоров, Питни, – произнесла Саксан вслух, заламывая руки. – Но если этот сон – предчувствие, а не просто видение, рожденное беспокойством о тебе, твой дух обретет покой. Клянусь всеми Тоддами, ушедшими из жизни, что, если тебя убили, твой убийца не проживет и года. Я сама вырву черное сердце негодяя из его груди.
На холодном весеннем ветру шелестели знамена. Ботолф Корвайн Лавингтон выругался про себя, откидывая непослушную прядь иссиня-черных волос. Его хмурый взгляд не отрывался от толпы собравшихся. Около каждого шатра были выставлены рыцарские щиты и штандарты, но ни один из них не был тем, который он искал. Это его не удивляло: его враг действовал все более осторожно. Граф Кейндал и его гости начали искать места на трибунах, откуда могли бы следить за рыцарским турниром. Дамы смеялись, флиртовали и награждали своих избранников подарками, которые те должны были иметь при себе в рукопашной схватке. Ботолф знал, что скоро и ему придется принять участие в турнире.
Он стоял перед шатром и прищурившись наблюдал за происходящим. По приказу Ботолфа его вассалы и близкие друзья сэр Роджер Вейн и сэр Весли Десрогес также пристально следили за фланирующей оживленной толпой. Где-то среди ярко разодетых зрителей был человек, замысливший убийство. Ботолф знал, что убийце на руку веселая суматоха праздника.
– Будь осторожен, Ботолф. Обернувшись, он улыбнулся своей матери, миниатюрной леди Мери:
– Буду. Я всегда осторожен. Пойди найди себе место, мама. Не бойся за меня.
Леди Мери вздохнула:
– Неужели мужчины никогда не изменятся? На твою жизнь трижды покушались, а ты советуешь мне не волноваться.
– И трижды попытки оканчивались неудачей.
– Да, но в последний раз твоя жизнь висела на волоске. Эта опасность, исходящая от неизвестного…
– Мы оба знаем, кто хочет видеть меня мертвым. – Ботолф осекся, увидев, как побледнела мать.
– Я не могу в это поверить, – проговорила она слабым голосом. – Сэсил – твой брат.
– Сводный брат.
– У вас одна кровь, кровь вашего отца.
– У нас также один день, месяц, год, час и даже момент рождения. Но это не имеет значения. Нам обоим известно, что Сэсил преследует меня. – Он погладил мать по щеке, еще не тронутой морщинами. – Иди. Смотри представление. Со мной ничего не случится. Давай не будем больше об этом говорить. Это причиняет тебе боль.
– Она не хочет признавать правды, – тихо сказал сэр Роджер, когда леди Мери ушла. Взгляд его голубых глаз был полон симпатии к этой женщине.
– И неудивительно. Это слишком горькая правда. Она держала Сэсила у своей груди, относилась к нему как к собственному сыну. Для нее он вроде Каина, убивающего Авеля.
– Да. Его жизнь устроена куда лучше, чем у многих других, но ему и этого мало.
– Так часто бывает. Послушай, кто этот мальчик?
Ботолф улыбнулся юноше, которого другой вассал, сэр Талбот Ив, подвел к ним.
– Питни Тодд, милорд, – ответил Талбот. – Ваш оруженосец Фаролд повредил лодыжку и некоторое время не сможет выполнять свои обязанности. Питни заменит его.
– Сколько тебе лет, Питни? – спросил Ботолф, не в силах отвести глаз от волос мальчика: платнново- светлых, почти белых.
– Восемнадцать, милорд.
– Ты с севере?
– Да, милорд. Сэр Чад Брейнард, смотритель вашего замка в Регенфорде, прислал меня сюда на прошлой неделе. У него достаточно пажей, и он решил, что я буду здесь нужнее, если сумею быть вам полезен, милорд. Я прошел хорошую подготовку.
Это было сказано с таким пылом, что Ботолф не мог не поддержать его.
– Иначе и быть не могло, если сэр Чад готовил тебя. Сколько же у него мальчиков?
– По последним подсчетам, семнадцать, милорд.
– Мой Бог! Он что, хочет вырастить целую армию?
– Но это не только его дети, милорд. У вас служат двое его сыновей. Сэр Чад готовит четырех Киппсов из Рикадина, трех Бинксов из Апвода, трех Джагер-сов – моих кузенов из Волфхилла, двух Кирклизов, двух Рованзов, двух Вергезов и одного Торанца. Сэра Брейнарда очень ценят как воспитателя, милорд.
– Похоже, что так. – Ботолф подмигнул Роджеру, а Питни добавил:
– На границе всегда нужны подготовленные люди, чтобы шотландцы не могли напасть врасплох.
Мужчины рассмеялись, и Ботолф послал мальчика подготовить оружие к турниру. Он уже и не помнил, когда с таким нетерпением ждал начала турнира, и был полон радости жизни, как молодой оруженосец. Хотя ему было только двадцать семь лет, Ботолф временами чувствовал себя вдвое старше. В глубине души он страстно желал мира, но, как только празднества в Кейндале закончатся, ему придется вернуться в Регенфорд. Пора было приступать к своим обязанностям лорда-управляющего пограничным районом между Англией и Шотландией. Там мира ему не найти. Хотя Ботолф знал, что слишком долгое перемирие может плохо сказаться на его физическом состоянии, он жаждал вкусить преимуществ этого перемирия.
– Черт возьми, откуда у мальчишки такие волосы? – воскликнул сэр Роджер, как только Питни отошел.
– Так ведь род Тоддов саксонского происхождения, – ответил сэр Талбот. – Их предок был одним из немногих, кто сумел отстоять свою землю после завоевания. Правда, он был небогат, да и земля невелика. Он остался независимым, в то время как все вокруг него сделались вассалами Вильгельма Завоевателя. Если бы барон Алхрик был похож на своего предка, мастерство в сражениях и незаурядное вероломство позволили бы ему остаться в живых.
– А что с ним случилось?
– Умер, милорд. Он погиб в последней битве вашего отца за земли в Регенфорде. Как гласит молва, барона нашли под десятком мертвых шотландцев все еще сжимавшим свой меч.
– Этот парнишка выглядит слишком хрупким для такого воинственного клана.
– Лорд Алхрик был светловолосым и худым, но я бы хорошенько подумал, прежде чем решиться встретиться с ним с мечом в руке. Брейнард говорит, что мальчик похож на него.
Их беседу прервало появление пажа. Ботолф нахмурился, когда тот протянул ему искусно вышитую ткань. Это была накидка леди Оделлы Алансон, подаренная ему в качестве знака расположения. Ботолф с неохотой взял ее, передав женщине приличествующие слова благодарности. Иначе он поступить не мог – это было бы расценено как оскорбление.
