Леди Мери неожиданно рассмеялась.
– Что здесь смешного?
– Ничего. Просто ты говоришь и смотришь на мужа так, словно приказываешь ему, дитя.
Саксан улыбнулась:
– Это правда. Я внушаю ему, что он должен жить.
– Надеюсь, ты не очень переутомилась. Ты выглядишь измученной.
– Я действительно устала, но стараюсь держаться. Здесь достаточно людей, которые следят за тем, чтобы я ела и отдыхала. – Она указала на тюфяк. – Мне устроили постель прямо здесь.
Леди Мери посмотрела на тюфяк и покачала головой:
– Не думаю, чтобы мой сын одобрил такую постель. – Она подняла руку в ответ на протест Саксан. – Я понимаю. Это отличный выбор. Но на твоем месте я бы поставила сюда кровать. Каким бы мягким ни был тюфяк, он не может заменить кровать.
– Правда. Мне и в самом деле трудно подниматься на ноги. – Саксан вздохнула. – Я могу выдержать горькую правду, миледи. Так что скажите мне, как, на ваш взгляд, он выглядит?
– Он еще жив, и это хороший знак. Рана не гноится?
– Нет, я меняю повязки несколько раз в день.
Рана заживает хорошо.
– Еще один добрый знак. Значит, дело только в лихорадке. Он страдает ею четыре дня?
– Да, миледи. Нам иногда удается влить ему в рот немного бульона. Я думаю, не было ли яда на кончике кинжала, что привело к отравлению организма, но сама рана, как я сказала, кажется чистой. Только бы справиться с лихорадкой.
– Это всегда трудно. Лихорадка часто приводит к смерти, поэтому мне страшно за его жизнь. Умом я понимаю, что он еще жив и еще есть надежда, но сердце разрывается от горя. Вы посылали за врачами?
– Нет. – Осознав, что ответила резко, Сак-сан перевела дух, чтобы успокоиться. – Они бы только ставили ему пиявки, а он и без того потерял много крови. Я не верю этим людям.
– По правде говоря, я сама не очень доверяю врачам. Похоже, они знают не больше нашего, а их готовность применять кровопускание как метод лечения всегда мне не нравилась. – Мать погладила сухой, горячий лоб Ботолфа и прикусила губу. – Боюсь, что я не знаю верного способа сбить лихорадку.
– Мы купаем его в прохладной воде по нескольку раз в день. Это помогает, но ненадолго. – Саксан подавила зевок.
– Мне кажется, тебе пора отдохнуть. – Леди Мери встала, взяла Саксан за руку и помогла ей подняться. – Я побуду с Ботолфом и сообщу тебе в случае чего.
– Вы не хотите вымыться или отдохнуть после долгого пути?
– Я могу помыться прямо здесь. Я хочу побыть с сыном. А тебе надо поспать.
Саксан легла на тюфяк, и свекровь накрыла ее легким одеялом.
– Вы разбудите меня, если что-то произойдет? – пробормотала Саксан, засыпая.
– Конечно. Что бы ни случилось.
– Он не умрет, миледи.
– Если желание жены поможет исцелению, Ботолф непременно выздоровеет.
– Саксан!
Голос явно доносился с кровати, но он был таким слабым и дребезжащим, что Саксан не узнала его. Ей хотелось броситься к мужу, но страх пригвоздил ее к полу. Было ли это к лучшему или он хотел благословить ее? Когда она заснула, Ботолф находился в том же беспамятстве, без намека на улучшение. Зов мужа, раздавшийся впервые за четыре дня, не принес Саксан радости, как она ожидала; наоборот, он поверг ее в ужас.
– Миледи, он зовет вас, – сказал Питер.
– Слышу.
Саксан набрала в грудь побольше воздуха и шагнула к кровати.
Ботолф посмотрел на нее, и даже в тусклом свете свечи его глаза казались ясными. Ее рука дрожала, когда Саксан дотронулась до его влажного от пота лица. Кризис миновал. Саксан качнулась, и Питер вовремя подхватил ее.
– Лихорадка прошла, – сказала она, едва сдерживая рыдания.
– У меня была лихорадка? – спросил Ботолф.
– Да, четыре долгих дня. – Саксан благодарно улыбнулась Питеру, приподнявшему Ботолфа, чтобы напоить его медом. – Это смягчит твое горло, муж мой.
Ботолф потянулся к жене, но был слишком слаб, и Саксан сама взяла его руку.
– Мы искупаем тебя и сменим белье.
– Я слаб, как младенец, – пожаловался Ботолф, закрывая глаза. – Ты заботилась о себе?
Саксан улыбнулась прозвучавшему в его голосе намеку на прежний повелительный тон.
– Да, достаточно хорошо. А теперь мы должны позаботиться о тебе, чтобы ты чувствовал себя удобно.
С помощью Питера Саксан смыла пот с тела сменила белье и повязки. Хотя они старались действовать осторожно, к тому времени как они закончили, Ботолф совсем обессилел. Саксан поспешила напоить его крепким бульоном, до того как он опять уснет. Несколько раз она трогала его лоб и убеждалась, что жара нет.
– Мне следовало бы позвать леди Мери, но я не хочу беспокоить ее, – сказала Саксан. – Она приехала сегодня днем и сидела несколько часов у твоей постели. Незачем будить ее сейчас, когда ты скорее всего опять уснешь.
– Скажи Элизабет, и пусть она решает, – сказал Ботолф, глотая суп и морщась от боли. – Клянусь Спасителем, я слишком слаб, чтобы глотать.
– Теперь, когда лихорадка миновала, силы скоро вернутся. – Она взглянула на Питера. – Сообщи, пожалуйста, горничной леди Мери, что граф пришел в себя. – Когда великан выходил из комнаты, она добавила: – Не забудь сказать, что он скоро опять уснет.
– Ты говоришь об этом так уверенно, – пробормотал Ботолф, когда Питер ушел.
– Тебе нужен сон, – ответила Саксан, отставляя тарелку.
– Хотя я спал четыре дня?
– Да, это время ты провел в тяжелой борьбе с лихорадкой, которая отняла у тебя все силы. Теперь ты будешь спать, чтобы восстановить их.
Он постарался пожать ей руку.
– И ты будешь командовать мной.
– Конечно. – Саксан прижалась щекой к его ладони. – Я слишком хорошо помню, как мы чуть не потеряли тебя. Наверное, я становлюсь очень сварливой.
– Не особенно. – Ботолф вздохнул и поморщился от боли, которую причиняло ему малейшее движение. – Сэсил почти победил.
– Только если его единственным желанием было, чтобы ты умер. Но все равно он бы никогда не получил Регенфорд. Даже землю на свою могилу. Я бы скорее вырвала его сердце.
– Очевидно, Сэсил не представляет воинственности моей жены.
– Ничего, скоро представит. – Саксан погладила мужа по голове. – Отдохни.
– Мне хочется побеседовать с тобой, хотя говорить особенно не о чем.
– Наверное, из-за того, что почти четыре дня ты молчал.
– Ты хочешь сказать, что я не пел и не бредил, пока был в лихорадке?
– Да, милорд. Вы ничего не произносили, не считая нескольких нелюбезных замечаний, касающихся Сэсила. – Она улыбнулась, когда он тихо рассмеялся, но потом посерьезнела, вспомнив, как переживала, пока он был без сознания. – Но лучше бы ты кричал, ругался и бушевал. Твое молчание было ужасно и ясно говорило о том, что у постели стояла смерть.
– Она, очевидно, устала ждать меня. И я не намерен приглашать ее, пока не состарюсь и не увижу детей моих детей.
Саксан понимала, что он шутит, но молилась о том, чтобы его слова оказались пророческими.
