Неясно, есть ли у нее еще сторонники в толпе. Все эти мужчины так или иначе работали на Толботта и не могли бросить ему открытый вызов. Но она подозревала, что большинство из них предпочли бы, чтобы женщины остались. Иначе вряд ли их следует считать мужчинами. Интересно, а что за человек этот Толботт?
Бездушный, как машина, решила она, заметив, что ее противник приближается. Его лицо было словно отлито из стали. Он двигался с грацией и точностью неодушевленного механизма. Можно было подумать, что это изобретение отца – механический мужчина для гарантированного соблазнения живых женщин. Широкие плечи и мощный торс, узкие бедра и длинные сильные ноги. Под прихотливой одеждой Толботта – она это знала – могучие мышцы, которым могли позавидовать многие здешние рудокопы. Казалось, если выстрелить в него, пуля не заденет сердца – потому что сердца просто нет.
Она лишь помолилась, чтобы Толботт не умел стрелять с меткостью механического человека. Ее единственным преимуществом были дальность боя и точность старого «шарпа», да еще то, что отец приспособил винтовку для использования металлических патронов. Толботт не мог знать об этом. Он, вероятно, рассчитывал, что, перезаряжая оружие после каждого выстрела, она будет терять драгоценные секунды. Выродок! Но даже с ее маленькими хитростями ей не опередить скорострельность магазинного ружья. Она могла выиграть только за счет меткости, если, конечно, он стреляет хуже.
Подавляя волнение, она протянула руку сопернику.
– Пусть победит сильнейший, – сказала девушка без улыбки.
Он мрачно пожал ее руку, и она почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу от этого прикосновения. В глазах его что-то мелькнуло, возможно, искра изумления, как если бы он почувствовал то же, но через мгновение его лицо стало таким же бесстрастным, как и прежде. Он отпустил ее руку и поклонился:
– Рэмси даст сигнал к началу.
Кнут судьи резко щелкнул, и оба соперника открыли огонь. Саманта тотчас забыла о Толботте, сконцентрировавшись на целях, разлетающихся с каждым выстрелом. Только бы он промахнулся! Это была ее единственная надежда.
Она услышала резкие вскрики сестер, перекрывшие взрывы одобрения остальной толпы, когда разнесла вдребезги третью бутылку в ряду. Может, было бы лучше все-таки отправить сестер назад, в более цивилизованные места? Может, было неправильным оставлять их здесь? Но сейчас уже слишком поздно рассматривать альтернативу. Она вставила еще патрон. Ей надо победить. Надо выбить самодовольство из этого человека, заставить его обращать на людей внимание и уважать их.
Он спокойно разряжал свой «генри». Он мог выстрелить восемь раз без перезарядки. Мишеней было восемь. Он специально подстроил это, высокомерный паршивец! Саманта вогнала в ствол новый патрон, сшибла четвертую бутылку и перезарядила винтовку. Ее движения были быстры и точны. Она знала это. Не знала только, насколько точно стрелял Толботт.
Она услышала рев толпы, но у нее не было времени посмотреть, в чем дело. Толботт еще стрелял, значит, он пока не выиграл. Он, должно быть, промахнулся. Она разнесла пятую бутылку. Оставалось еще три.
Толботт остановился перезарядить винтовку, и сердце Саманты забилось чаще. Он допустил промах! Он не попал в мишень! Она вогнала в казенную часть еще патрон, выстрелила и повторила все снова, разбив шестую и седьмую бутылку. Еще одна. Она дослала в ствол последний патрон в тот момент, когда Толботт прицелился в свою последнюю мишень.
Толпа взревела, завыла и запрыгала: обе бутылки разлетелись одновременно! Мишеней больше не было. Стиснув зубы и ощущая горечь поражения, Саманта еще раз перезарядила свой «шарп». Над площадкой стлался пороховой дым. Она повернулась к человеку, опустившему свое замечательное оружие.
С минуту он молча смотрел на нее сверху вниз. Ей казалось, Толботт видит, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Он был чертовски высок, гораздо выше, чем она думала. Не многие мужчины могли похвастаться таким ростом. Могучий и сильный, он мог, наверное, разорвать ее надвое, если бы попытался. Слоан и смотрел-то, как будто хотел попытаться. Но одет был как джентльмен, и она надеялась, что вести себя будет соответственно.
– Вы очень хорошо стреляете, мисс Нили, – прогрохотал его голос, звуки которого, казалось, нехотя вылетали из груди.
Она испугалась, что он предложит переиграть. Отец подарил ей модифицированный «шарп», когда ему надоело, что патроны сминаются, вместо того чтобы выбрасываться, сохраняя форму. На охоте это не имело большого значения, но когда ствол разогревался, возникала проблема. А сейчас ствол был очень горячим.
Саманта не говорила ничего, что могло бы разозлить Толботта. Она вообще боялась говорить.
Он, казалось, принял ее молчание за ответ. Взяв у нее винтовку, мужчина рассматривал модификацию, которая позволила ей стрелять быстрее, чем он ожидал. Подняв брови, Слоан спросил:
– Полагаю, разработка отца?
Саманта кивнула и внимательно посмотрела на его оружие.
– Он оставил «спенсер» себе. Лично я думаю, что лучшей винтовкой скоро будет «винчестер»: они сделали удачный эжектор.
На секунду улыбка тронула уголки его рта. Она тут же исчезла, но в его голосе не было никакой жесткости, когда он отвечал. Прозвучало даже какое-то уважение:
– Вашему отцу надо было остаться на востоке, чтобы помочь решить эту проблему. Винтовка, которая способна произвести пятнадцать выстрелов без перезарядки, – это потрясающее оружие. Я думаю, никто из нас не выиграл. Ничья, мисс Нили.
«Не только в стрельбе», – подумала Саманта. Он знал оружие не хуже ее. Она кивнула и увидела, что толпа молчит, ожидая решения.
Как бы осознав это, Толботт повысил голос, чтобы слышали все:
– Я признаю поражение, когда женщине удается сравнять со мной счет. Ваша семья может оставаться на зиму, мисс Нили, но я прошу вас еще раз подумать. Это не самое лучшее и не самое удобное место для
