уверенности. Девушка не призналась бы себе, что ей понравилась эта грудь, выпуклая и твердая, непохожая на те, что она видела у других мужчин. И живот его, тоже весь в мышечной броне, напоминал чем-то стиральную доску. Ее взгляд упорно возвращался к завитку волос у пупка, но она продолжала работать, стараясь ни о чем больше не думать.
Рука, которая ее поддерживала, ослабила хватку, когда Толботт потерял сознание, и Саманте не на что было опереться. Она всегда считала, что отец очень силен, но теперь, почувствовав силу этой руки, поняла, что ей просто не с кем было сравнивать. Толботт так вцепился в нее, что ей вряд ли хватило бы сил вырваться, если бы он не отключился. Это был настоящий живой капкан.
Ну, сейчас не такой уж живой, конечно. Одни заботы прошли, появились другие. Она остановила кровь, промыла и перевязала рану, но сознание к нему не возвращалось, а Краснокожего Джо все не было. Что же делать?
Девушка немного подождала. Понаблюдала, как вздымается его грудь. Внезапно, почувствовав зуд по всей коже, она решила сбегать к ручью, чтобы умыться и принести сюда воды. Он все еще лежал с закрытыми глазами, лишь время от времени подрагивали мимические мышцы. Холодной водой она протерла ему лоб, и он опять успокоился.
Глядя на массивные челюсти мужчины, она представила, как он в один присест откусывает ей палец. Нос когда-то ему, видимо, сломали: была заметна горбинка в том месте, где кости немного неправильно срослись. Темные густые брови подчеркивали его суровый нрав, но сейчас во сне он выглядел довольно мирно. Она заметила глубокую царапину над губой и улыбнулась. Может, потому он и не брился?
Но вот, к ее облегчению, снаружи послышался топот копыт. Подхватив ружье, она шагнула вперед и выглянула за дверь.
К хижине приближался пьяный человек с винтовкой, тот самый разбойник, которого она уже видела. Он ехал верхом, стараясь держаться как можно прямее, очень аккуратный с виду – даже волосы его казались смоченными водой и были причесаны. Но похоже, он испытывал не меньшие муки, чем пациент Саманты, правда, по другой причине. Поравнявшись с хижиной, он попытался галантно поклониться и едва удержался в седле. Тем не менее всадник ловко соскользнул вниз и посмотрел на ружье девушки своими красными глазами. Он тоже был небрит. Саманта знала, что вдали от женщин мужчины не заботятся о таких тонкостях. В его длинных светлых волосах мелькала седина, но это ничего не говорило о его возрасте.
– Милая женщина, я мог бы выстрелом выбить оружие из ваших ручек, и вы даже не сообразили бы, что произошло. Не будет ли вам угодно отвести ствол немного в сторону?
Саманта чуть не рассмеялась, но что-то в его глазах остановило ее. Она вежливо опустила винтовку. Краснокожий Джо был едва ли выше ее и скорее жилист, чем широк в плечах. Она могла запросто сбить его с ног, если бы захотела. Его счастье, что не захотела.
– Я могу называть вас мистер Джо?
Он расслабился, и кривая улыбка сделала его почти симпатичным.
– Просто Джо для меня привычней. Ваша матушка – замечательная женщина, а ее кофе, должно быть, сварили на небесах.
Так. По крайней мере он соображает. Саманта отступила в сторону, приглашая его войти.
– Я удалила пулю и перевязала его, но он без сознания.
– Неправда. Можете быть свободны. – Голос Слоан, казалось, исторгался из глубин ада.
Саманта помрачнела, и ей захотелось пнуть его поклажу ногой – но не так она была воспитана. Стерпев его грубость, она сказала:
– Я удаляюсь, ваше высочество. Не трудитесь благодарить меня, – и вышла за дверь, ничуть не рассчитывая на его благодарность.
Когда женщина вышла, Слоан, ощутив молчаливое неодобрение Джо, атаковал первым:
– Что делает в поселке женщина? Уж и на несколько дней нельзя отлучиться без того, чтобы что-нибудь не произошло!
– Она не одна, их целых четыре, и все – пальчики оближешь! Эта, что ушла, самая плохонькая. – Джо, правда, выразился куда грубее: стесняться было уже некого.
Слоан со стоном откинулся назад. Если уж эта мегера была «самой плохонькой», остальные, должно быть, прекраснейшие из смертных. Быть не может! Джо скорее всего был пьян, когда видел их. Он ведь всегда пьян.
– Не такая уж она плохонькая, – отозвался Слоан.
– Но у нее на лице полно веснушек! – Джо, ухмыльнувшись, пододвинул стул, не потрудившись вынуть из кармана свое лечебное виски.
– Не заметил. Как ее звать?
Джо, может, и был пьян, но дураком явно не был.
– Сэм. Эти ее волосы – они рыжие, как солнечный закат.
Сэм. Слоан покрутил это слово в мозгу, что немного отвлекло его от боли.
– Саманта, – решил он наконец. – Никто не назовет свою дочь Сэм. И волосы у нее вовсе не рыжие.
Глубже по оттенку. Может, русые или каштановые с золотом. Как женщины называют этот цвет?
– Рыжие. – Широко улыбнувшись, Джо забросил ноги на тюфяк и откинулся на спинку стула. – Хочешь, отрежу показать?
– Сам справлюсь, как только встану на ноги. Джо вовсе не это хотел услышать. Он грубо пнул тюфяк и потянулся за виски, не обратив внимания на стон раненого.
– И чего я торчу тут с тобой, в этой дыре? Давно бы уже ушел в Сан-Франциско, где чертова пропасть
