счастью.
Но вот снаружи послышался наконец звук шагов. Не зная, куда они направлены, Натали открыла глаза и ждала с пересохшим ртом и отчаянно бьющимся сердцем. Увы, звук быстро слабел.
Кейн уходил.
Натали уронила голову на грудь, но когда глаза наполнились слезами, снова подняла голову, не дав им пролиться. Она вернулась к постели, легла и укрылась, внезапно почувствовав себя очень уставшей, даже более уставшей, чем после своего неудачного побега из хижины Кейна.
Чай остыл, бутерброды засыхали на столике у кровати, огонь в камине догорел, а Натали все парила между сном и явью, бесконечно одинокая и несчастная.
* * *
Кейн перестал махать топором только в сумерках. Он постоял, глядя на здоровенный ствол, который ухитрился полностью очистить от сучьев за столь короткое время, снова занес топор и с проклятием опустил. Блестящее лезвие глубоко зарылось в сухую древесину.
Выпустив топорище, Кейн поднес ладони к глазам. Они были в мозолях от сумасшедшей гонки этого вечера. Со лба струился пот. Вытерев лицо, Кейн засмеялся над собой. Вернувшись из Клауд-Уэста, он сразу взялся за работу: наколол дров, хотя уже заготовил их целую поленницу, и свалил еще один ствол. Он махал топором с такой яростью, словно расправлялся с врагом. Теперь у него хватило бы дров на две зимы.
Полезная, но необязательная трудовая деятельность,
С довольно нелепым чувством Кейн направился к дому. Он очень надеялся, что усталость возьмет свое и что он уснет мертвым сном, как только доберется до постели. Но он отвлекся, пока разводил огонь, и сел к камину, решив, что для начала надо расслабиться.
Он устал, это верно, но только физически. Неугомонное сознание продолжало свою деятельность, и мысли были исключительно о Натали. В памяти снова и снова возникала рыжая макушка у его груди, в ушах эхом звучало: “Я не выйду за Эшлина! Я не выйду за Эшлина!”
Выкурив сигару и ополовинив стакан виски, Кейн подумал, что пора бы и лечь. Постель манила к себе. По обыкновению раздевшись догола, он улегся и погасил лампу на прикроватном столике.
В камине еще догорали дрова, по потолку гулял красноватый отсвет. Несколько минут Кейн следил за бликами, потом устроился поудобнее и зарылся лицом в подушку. От подушки пахло лимоном, не сильно, но достаточно ощутимо, чтобы мысли вернулись к Натали и к тому, что не так давно она лежала в его постели. Пусть все вышло не так, как он когда-то мечтал, но она была здесь, она жила в его доме, и теперь, когда она уехала, вдруг образовалась пустота.
Кейну недоставало Натали. Он успел привыкнуть к ее всегдашнему присутствию, и прежняя склонность к одиночеству уже не спасала его. Ему было теперь с чем сравнить, и сравнение оказалось не в пользу одинокой жизни.
* * *
На другой день около полудня Эшлин Блэкмор сошел с дилижанса на городской станции. Усталый, с покрасневшими от недосыпа глазами, с небезупречной прической, он тем не менее был так доволен поездкой, что досадные мелочи просто не шли в счет.
Прикрывшись рукой от яркого света, он огляделся в поисках Натали. Ее не было. Это казалось странным — обычно она встречала его из поездок в Денвер, что делало возвращение еще более приятным. Слегка раздраженный отсутствием невесты, Эшлин огляделся вторично, просто чтобы убедиться, что Кейн Ковингтон теперь не болтается поблизости. Сама мысль о том, что это невозможно, согревала сердце.
Поскольку Натали на станции не оказалось, Эшлин решил сначала заняться собой: принять ванну, побриться, переодеться и уже затем, освеженным, выехать в Клауд-Уэст, чтобы узнать, в чем дело. Только бы не простуда! Его невеста должна оставаться неизменно прекрасной.
День выдался ясный и солнечный, буран остался в прошлом. Забыв об усталости, Эшлин размышлял над тем, когда будет лучше подступить к Натали с разговором о венчании. Сегодня еще рано, лучше завтра. А пока надо приготовиться к вывозу золота из пещеры. Это не так-то просто, надо придумать подходящий способ…
Уильям у кареты просиял и рассыпался в приветствиях. Эшлин ответил коротким кивком и поднялся в услужливо отворенную дверцу. Сиденье было куда мягче того, с которого он недавно поднялся. Устроившись, Эшлин позволил мыслям перекочевать на чувственные удовольствия.
Брачная ночь. Очень скоро она наступит, и тогда он наконец увидит Натали обнаженной, с разметавшимися по подушкам рыжими волосами. Вот бы забросать брачное ложе старинными золотыми монетами!
В любом случае довольно отсрочек. Завтра будет назначен день венчания.
* * *
Натали вздрогнула, услышав за окнами размеренный стук копыт. Таким аллюром в Клаудкасле ездил только граф Блэкмор, поэтому, даже не потрудившись это проверить, она подбежала к бюро и достала оттуда заряженный пистолет — тот самый, которым когда-то выбила оружие из руки Нейла Свитта. Карманы теплого халата были достаточно глубоки, чтобы пистолет можно было спрятать. После этого Натали спустилась в холл. Она побаивалась встречи, но это не поколебало ее решимости.
Она дала Эшлину время привязать лошадь, подождала, пока он приблизится к двери, и отворила ее, не дожидаясь стука. Обрадованный этим, он с улыбкой бросился, к Натали, пытаясь заключить ее в объятия. Она отступила.
— Входи, Эшлин, — только и сказала она.
— Дорогая, в чем дело? Разве так встречают жениха? — Только тут заметив, что Натали в халате, граф перестал улыбаться. — Почему ты не одета? Неужели простудилась?!
— Нет, я не простужена, — заверила она, затворяя дверь. — Раздевайся. Поговорим в гостиной.
Не зная, что думать, но уже обеспокоенный, Эшлин размотал теплый шарф, расстегнул подбитую мехом куртку для зимней верховой езды, оставил все это на вешалке в прихожей и прошел следом за Натали в солнечную теплую гостиную. Там она с ходу объявила:
— В меня стреляли.
— То есть как это? — Граф был поражен до глубины души. — Где? Когда?
Он снова попытался обнять к Натали, но она жестом остановила его.
— Давай сначала поговорим.
— Хорошо, как хочешь… но скажи скорее, что же все-таки случилось! В каком сомнительном месте ты была, если там могли в тебя выстрелить? Опять вмешалась в драку? Какая неосторожность! Я же тебя предупреждал!
— Ты дашь мне сказать или нет?
— Конечно! Так кто же в тебя стрелял?
— Никто.
— Но ты только что сказала…
— В меня и стреляли, и нет.
— Ты говоришь загадками! У тебя горячка?
— Я хочу сказать, что пуля предназначалась другому, а попала в меня. Стреляли по Кейну Ковингтону. Выстрел в спину.
— Вот как… — медленно проговорил граф. — И что же? Чем все кончилось? Ты сумела добраться до доктора? — Опомнившись от первого потрясения, он снова всполошился: — В каком состоянии рана? Я должен немедленно повидать доктора Эллероя и выяснить…
— Доктор Эллерой ничего об этом не знает.
— То есть как не знает? Кто же врачевал рану?
— Это случилось во время бурана, о докторе не могло быть и речи. Кейн Ковингтон подобрал меня, раненую, в лесу, и забрал к себе домой. Он вынул пулю и остановил кровотечение.
— А потом поехал за помощью? Что за великодушие! Не знаю, чем я смогу, отплатить ему за это!
— Боже мой, Эшлин, я же сказала, что был буран! Какая помощь? Кейн сам ухаживал за мной. Я провела у него в доме неделю.
— Неделю, — повторил граф странным тоном. — Неделю наедине с посторонним мужчиной. Но это же…
