– Это вполне возможно, – сказал Дэвид. – Но мне удалось узнать, что даже спустя две недели после встречи с леди Кэтрин король не передумал. Он уже отдал приказ, и отменять его было поздно. Я даже думаю, не позволил ли он мне бежать для того, чтобы я сообщил о предательстве леди Кэтрин и тем самым поставил под сомнение ценность своих сведений.
Все внимание Дэвида было сосредоточено на дяде. Он ни разу не отвел своих синих глаз от лица старика. Карие глаза графа так же по-ястребиному смотрели на племянника.
Кто же Дэвид на самом деле? Теперь она узнала ответ на этот вопрос, но еще не понимала, как ей воспринимать эту новость. Вроде бы она должна испытывать облегчение – ведь ее муж не простолюдин. Тогда почему ее захлестывает этот неудержимый гнев?
Граф в задумчивости расхаживал по залу и кивал.
– Пожалуй, ты прав. Лето быстро проходит. Если он намерен выступать, то это должно произойти немедленно. Его армия собрана. Сейчас слишком поздно менять планы. – Он резко повернулся к Дэвиду. – Значит, они у тебя?
– Да. Их даже больше, чем он предполагает. Мне известны все дороги, по которым он будет двигаться, все направления, число солдат. У меня все есть.
Де Сенлис ждал. Дэвид улыбнулся.
– У тебя есть документы? Старик раздраженно вздохнул.
– Мой здесь и заверен. Коннетабль[2] привезет второй от короля. Но мы теряем время.
– Ты уже нарушил большинство наших устных договоренностей. У меня теперь не осталось выбора. Я не могу вернуться в Англию, и, хотя Эдуард когда-нибудь может поверить в непричастность Кристианы и принять ее обратно, сейчас она вынуждена жить не так, как хотела бы. Для начала новой жизни мой золотой запас слишком скуден. Без документов я дальше не двинусь.
Наступила напряженная тишина. Что-то мрачное и зловещее промелькнуло на лице француза. Кристиана судорожно вдохнула. Она гадала, что задумал граф. Его так же невозможно было понять, как и Дэвида.
Карие глаза под нависшими веками сверкнули в ее сторону, и Кристиана похолодела.
Дэвид прищурился.
– Не позорь свое имя и свой род даже мыслью об этом. Она ни о чем не осведомлена, так же как была бы твоя жена в подобных обстоятельствах.
Но это же неправда, взволнованно подумала Кристиана. Наверняка его дядя тоже видит людей насквозь, как и Дэвид. Она опустила глаза и молилась, чтобы ее лицо не выразило ничего, кроме страха.
Граф некоторое время изучал ее, потом рассмеялся.
– Когда ты ждешь коннетабля? – спросил Дэвид.
– К утру.
– Тогда ты чересчур нетерпелив. Разве странно, что я требую письменных гарантий?
Опасный упрек из уст торговца, пусть и родственника. Но граф не рассердился, скорее наоборот.
– Все мужчины думают о вещах, которых никогда не сделают, племянник. Наличие возможностей и воплощение их в жизнь – совсем не одно и то же.
Дэвид задумался, потом кивнул, словно принял объяснение графа и счел его разумным.
Напряжение, кажется, начало спадать.
– Я обещаю, что у вас будет достаточно времени. Когда я уезжал, корабли и наполовину не были готовы, – проговорил Дэвид.
Это еще больше разрядило обстановку. Граф почти тепло улыбнулся.
Дэвид подошел к Кристиане и взял ее за руку.
– Покажи мне наши покои. Я хочу избавиться от этих чертовых доспехов, в которых жарился на солнце целый день.
– Я пришлю своих оруженосцев помочь тебе, – пообещал дядя. – И пусть тебе приготовят ванну.
Кристиана молча последовала за Дэвидом к тому крылу, где находилась ее спальня.
– Общение с этим человеком выматывает меня, – пробормотал Дэвид, пока они шли по темному двору. – Это все равно, что вести переговоры с собственным отражением в зеркале.
Глава 20
Оруженосцы, помогавшие Дэвиду снимать доспехи, называли его исключительно милорд. Кристиана раздраженно взглянула на мужа. Сама поза Дэвида уже говорила о его высоком происхождении.
Рядом с горящим камином слуги наливали воду в глубокую деревянную лохань. Одна из девушек постоянно поглядывала на Дэвида и мило улыбалась каждый раз, встречаясь с ним взглядом. Когда было вылито последнее ведро, Кристиана решительно сказала:
– Вон! Я сама поухаживаю за мужем.
Слуги торопливо покинули комнату. Оруженосцы, весело попрощавшись, ушли вслед за ними. Дэвид разделся и залез в лохань.
Вид его обнаженного тела взволновал Кристиану больше, чем ей хотелось бы. Она ругала себя за свою слабость, за то, что ее сердце не хочет слушать голоса разума. Их совместная жизнь была иллюзией. Она ошибалась, предполагая, что сможет довольствоваться лишь одним наслаждением. Он всегда оставался для нее незнакомцем. А она – его игрушкой, которая делит с ним постель, но не жизнь. Сейчас она все выскажет ему, а потом потребует отдельную комнату.
Она поставила стул у лохани и села, разглядывая Дэвида.
– Разве ты не собираешься поухаживать за мной? – спросил он.
– Мойся! – грозно приказала она, бросая ему кусок мыла. – И рассказывай!
– А-а, – задумчиво протянул он.
– Никаких «а-а», Дэвид! Еще одно «а-а» – и я тебя утоплю!
– Ты вправе сердиться, дорогая. Поверь, мне так хотелось не впутывать тебя в это дело. Ты не должна была ничего знать. Тогда ты осталась бы чистой перед Эдуардом. Граф удивил меня этим похищением. Честно говоря, я разочарован.
– Неужели?
– Да. Я ожидал от него большего благородства. Похитить невинную женщину, подвергнуть ее опасности! Это крайне некрасиво с его стороны.
– Ему нужно название порта, Дэвид. Он вполне мог бы убить меня, если бы это помогло.
– Именно поэтому нужно создать впечатление, что мы с тобой не ладим. Он не должен думать, что может использовать тебя как средство давления. Как только прибудет коннетабль, я получу гарантии твоей безопасности. Вот тогда-то мы и поговорим. По слухам, коннетабль честен до смешного.
Она закатила глаза.
– Давай начнем с самого начала. Граф действительно твой родственник?
– Похоже, что так.
– Как давно ты знаешь об этом?
– Почти всю жизнь. Мать рассказала мне об отце, когда я был еще ребенком. Давала мне понять, что я не просто подзаборное отребье.
– Почему же ты не сказал мне?
– Претендовать на родство легко, но доказать его трудно. Если незаконнорожденного не признали, такое утверждение бессмысленно. Это что-то изменило бы для тебя, дорогая?
Она чуть не произнесла «нет», но решила быть честной.
– Немного, в самом начале.
– Ну, тогда сожалею, что не сообщил тебе.
– Ни о чем ты не сожалеешь. Твоя гордыня настаивала, чтобы я приняла тебя как торговца, а не как сына графа де Сенлиса. Ты очень странный, Дэвид. Мало найдется людей, считающих, что благородное происхождение принижает их. – Кристиана не скрывала своего гнева. – Ты все время лгал мне.
– Только чтобы защитить тебя. Это все качалось задолго до нашей встречи. Я стремился оградить тебя,
