Он удивился, когда Эльвина пришла ему на помощь. Она развязала ремни сандалий, затем стала стягивать гетры.
— Меня опоили, как и тебя, в ту ночь, — говорила между тем Эльвина. — Потом утащили в лес, в пещеру, которую Марта приспособила для своих нужд. Кажется, очень долго мне давали какое-то зелье, от которого в голове стоял туман. Когда я пришла в себя, на теле моем не осталось следов насилия.
Филипп вздрогнул при упоминании о следах, оставленных на ее теле после той ночи.
— К тому времени, как я поняла, что беременна, уже была зима, и идти мне было некуда. Ты исчез, Марта сказала мне, что Тильда умерла. У меня ничего не было, кроме ребенка в животе, и сохранить ему жизнь мне было важнее, чем обрести свободу. Филипп поднялся и начал ходить по шатру.
— Ты права: я тебе не верю. Где тот ребенок, что не давал тебе вернуться ко мне?
Слезы отчаяния навернулись на глаза Эльвины. Все, все, что было между ними, потеряно.
— Его украли у меня сразу после того, как он родился. Меня же оставили умирать, и я умерла бы, если бы не Гандальф. Когда он наткнулся на меня в лесу, я искала ребенка. Я бы нашла его гораздо раньше, но болезнь не позволила мне этого сделать. На самом деле именно ты помешал мне продолжить поиски.
Филипп остановился.
— Ты хочешь сказать, что с той ночи у тебя не было ни одного любовника? Что этот Гандальф всего лишь спас тебя от смерти? И ты думаешь, что я в это поверю!
— Я сказала, что не жду от вас доверия, милорд. — Эльвина встала и расправила плечи. — Я говорила лишь затем, чтобы объяснить, почему я не могла выполнить свою часть соглашения. Я должна найти сына до того, как Марта с ним что-нибудь сделает. Тильда сказала, что ты поймешь, но она ошибалась. Ты никогда не поймешь и никогда не сможешь меня удержать ни здесь, ни в другом месте.
Филипп растерялся. Он не верил в волшебство, но все же Эльвина нашла какой-то способ улизнуть от него. Однако если все сказанное — ложь, то для чего Эльвине давать ему в руки орудие, с помощью которого он сможет удерживать ее подле себя? Чем больше размышлял Филипп, тем очевиднее становилось, что она говорила правду.
— Не спеши, малышка викинг.
Теперь он мог удерживать ее подле себя без помощи стражи. Эльвина сама дала ему в руки эту власть. Возможно, со временем ему удастся избавиться от наваждения, заставлявшего его с такой силой вожделеть Эльвину, и лишь одну. Возможно, он даже сумеет отомстить девчонке, если разожжет в ней такую же страсть.
— Ты говоришь, что родила от меня ребенка? Сына?
— Да, милорд.
— У тебя есть доказательства?
У Эльвины дрогнули губы.
— Я не имею желания доказывать тебе, что ребенок твой. Я всего лишь хочу вернуть его себе. Если ты не поможешь, я попытаюсь сделать это сама.
Филипп схватил ее за плечо и развернул к себе лицом.
— Не смей играть со мной!
— Я не рассказала тебе обо всем раньше, потому что ненавидела тебя за то, что ты со мной сделал. Теперь вижу, что ошибалась и ты ни в чем не виноват. Спроси монаха Шовена.
— Шовена?
Ну Конечно! Монах показал ему место, где обнаружил девчонку, и они тщательно обыскали все вокруг. И это очередное предательство лишь укрепило в нем ненависть и ярость. Монах ничего не сказал о ребенке.
Филипп подошел к двери и потребовал привести к нему монаха. Он мог бы поклясться, что Шовен человек чести. Они были вместе уже долгое время: Филипп вел войско в бой именем короля, Шовен нес просвещение покоренным.
Монах появился в помятой сутане. Он сонно тер глаза, и только тогда Филипп с удивлением обнаружил, что вечер сменился ночью.
— Вы желали видеть меня, сэр?
Монах переводил взгляд с пылающего гневом мрачного лица Филиппа на бледное лицо девушки.
— Когда ты сказал мне, что нашел девчонку в лесу, не утаил ли ты от меня чего-нибудь?
Монах посмотрел на Эльвину. Она кивнула. Монах обратился к ней:
— Я вернулся, чтобы окрестить младенца, но не нашел тебя, дитя мое.
— Это не важно, отец, — начала было Эльвина, но Филипп прервал ее: — Крестины! Ах ты, двуличный оборотень!
— Филипп! — в ужасе воскликнула Эльвина, но монах махнул рукой, давая понять, что привык к подобному обращению.
— Вы хотели бы, чтобы вашего ребенка крестили, не так ли, сэр? — спросил он Филиппа.
— А у вас есть доказательство, что это мой ребенок, если он вообще был? — с кривой ухмылкой спросил у монаха Филипп и вновь заходил по шатру.
— Если я дал обет целомудрия, это не значит, что я ослеп. Я узнаю женщину на сносях, если увижу ее. К тому же я умею считать не хуже любого другого, особенно если у меня есть все основания начинать отсчет с определенного дня.
— Довольно! — прорычал Филипп. — Почему, Бога ради, ты не рассказал мне тогда?
— Не поминай имя Господа всуе, это грешно, — наставительно заметил монах. — Я не рассказал потому, что Эльвина меня об этом попросила. Я был совершенно уверен в том, что вы и сами все узнаете, когда встретитесь с ней, и не видел смысла нарушать слово.
Филипп переводил налитые гневом глаза с Эльвины на Шовена. Выругавшись сквозь зубы, он сдался. Значит, Эльвина не солгала: ребенок действительно существовал. Неизвестно, жив ли он сейчас. Тем не менее надо начинать действовать.
— Шовен, подожди меня снаружи. Мне бы еще надо поквитаться с тобой за то, что ты не рассказал мне о ребенке раньше, но сперва я хочу поговорить с ней.
Филипп кивнул в сторону Эльвины, и монах с опаской взглянул на хрупкую девушку. Устоит ли она против гнева господина? Но холодный блеск в голубых глазах, поджатые губы и решительно вздернутый подбородок говорили об упрямстве и воле, ничуть не уступающим упрямству Филиппа. Неизвестно еще, кто одержит победу. Шовен вышел из шатра.
— Откуда тебе известно, что ребенок жив?
— Я не знаю. Но Марта не для того обхаживала меня, чтобы я осталась жива: она старалась ради ребенка. Мне кажется вполне вероятным, что она приложит не меньше усилий, чтобы выходить его. Зачем-то он был ей нужен!
Филипп кивнул.
— Если ребенок жив, ты хочешь, чтобы я нашел его? Ради этого ты вернулась сюда сегодня?
— Милорд, я дам вам все, если вы вернете его мне. Прошу вас, сэр! Он, наверное, с Мартой.
Филипп нетерпеливо взмахнул рукой. Разумеется, не ради него, Филиппа, Эльвина вернулась в шатер.
— Марта не прячет никакого ребенка. В противном случае я бы об этом знал. Но даже если он существует, надо действовать терпеливо и осмотрительно. У тебя так не получится. Марта убьет тебя, как только встретит, если то, что ты рассказала мне, правда.
— Я не боюсь смерти. Пусть лучше я умру, чем позволю этой ведьме растить моего сына. Я найду его! Найду! — воскликнула Эльвина и, упав на пол, начала молотить кулачками землю.
Филипп бережно поднял ее с земли. Погладил по голове. Он почти поверил в ее невероятную историю.
— Нет, малышка викинг. Сначала попробую я. Как ты сама сказала, мне гораздо проще это сделать.
Эльвина уперлась ладонями ему в грудь. Сердце ее рвалось из груди j но в лице Филиппа не было и намека на нежность, и она молчала, не зная, чего ждать.
— Я намерен выставить условие.
Эльвина замерла. Она сама сказала, что отдаст все, если он вернет ей сына.
— Если то, что ты рассказала, правда, ребенку грозит опасность. Беда, если кто-то из нас начнет
