– Поспи, Джеймс. Тебе надо отдохнуть.
– Я что, болен? – смущенно спросил Джеймс. – Да, меня что-то лихорадит. Не позволяй Джонни подходить ко мне, Бет. Не то и он заболеет.
– Хорошо, – пообещала она, с трудом сдерживая слезы.
– Не хочу, чтобы он заразился, – пробормотал он, закрывая глаза. – Ох, как же мне плохо!
– Спи спокойно, Джеймс. Я позабочусь о Джоне Мэтью.
– Прости, что доставляю тебе столько хлопот, Бет. Я не хотел... Только не уходи, ладно? Не оставляй меня, милая!
– Ни за что, – пообещала она.
Он мгновенно уснул. Едва дыхание его стало глубоким, как Элизабет, стоя возле постели на коленях, ткнулась лицом в подушку и провалилась в тяжелый сон.
Глава 25
В сознание Джеймса вторгались чьи-то голоса. Их настойчивое жужжание раздражало его, как непрерывный писк комара.
Голос Элизабет, нежный и милый, то ласково нашептывал что-то, то мурлыкал какую-то немудреную песенку.
Голос Билла Хедлоу – повелительный и холодный, будто зимний день. И боль! Боже праведный, что за боль!
– Ш-ш-ш, все уже, все! – Это опять Элизабет, и боль, будто послушавшись ее, тут же стихает.
А вот голос Мэгги, вначале такой теплый и любящий. И сколько в нем злости и возмущения потом!
– Я забираю его в Вудсен-Хиллз. И ни о чем не хочу больше слышать!
И снова зажурчал голос Элизабет, но в нем чувствуется такая непреклонность, что Джеймс немедленно успокаивается.
– Нет!
Господи, как же жарко! И хочется пить.
Снова Элизабет. Мокрая холодная тряпка ложится ему на пылающий лоб.
Потом в его сознание вплывает голос Натана – такой уверенный, чуть насмешливый. Но что-то мешает Джеймсу уснуть. Наверное, их болтовня... почему-то он нервничает... снова болтовня... их голоса...
– Я просто не хочу, чтобы он оставался здесь наедине с вами.
– Не говорите ерунды! Он же ранен!
– Это неправильно. Позвольте мне остаться с ним. А вы пока побудете у Кирклендов. Вы же знаете, я о нем позабочусь.
– Нет. И давайте не будем больше об этом, хорошо?
– Люди уже начинают болтать.
– Вы же сами как-то сказали, что вам все равно.
– Так и есть. Но мне неприятно, когда злые языки перемывают косточки вам. Любимая, ну пусть тогда Мэгги заберет Джима в Вудсен-Хиллз! Ухаживать за ним – ее право. Да вы и сами знаете, что он предпочел бы быть там, а не здесь.
– Он еще очень слаб. Его нельзя трогать.
– Ну не убьет же его эта поездка!
– Даже слышать об этом не хочу, Натан. Джеймс останется здесь, пока не поправится.
– Но он вам больше не муж, Элизабет!
– И вы тоже... пока!
– Неужели вас не волнует, что говорят люди?
– Именно так. И не говорите мне, Натан Киркленд, что вас это так уж заботит!
Голоса становятся громче, в них слышится раздражение. Резко хлопает дверь. И снова тишина. Тишина и покой.
– Джеймс! Джеймс!
Он открыл глаза и поморгал. – Ты узнаешь меня, Джеймс?
Голос отказывается повиноваться ему. Джеймс с трудом разлепляет ссохшиеся губы.
– Бет? – просипел он с натугой и досадливо поморщился: не голос, а какое-то кваканье!
– Да, – выдохнула она с явным облегчением.
– Что?..
– Ты у меня дома. Тебя ранили, и мистер Двенадцать Лун принес тебя ко мне. Ты что-нибудь помнишь?
Он чувствовал себя ужасно. Все болело.
