теряет блеск и обаяние при резком свете дня.
У них такого не случится, он собирался покорить ее, завладев и телом, и всеми помыслами Мэгги. Он не допустит, чтобы она сослалась на то, что потеряла голову от лунного сияния. Он не позволит рассвету уничтожить дарованное полночью.
Только когда дыхание у нее участилось, он усилил нажим, расслышал нежный сонный всхлип, ощутил, как она раскрылась, целиком отдаваясь его требовательным ласкам. Джереми погружался все глубже, наслаждаясь пылким ответным трепетом, женской росой, окропившей его пальцы, прерывистым дыханием… чувственной реакцией ее тела.
Мэгги вдруг напряглась, облегающий пальцы кокон сжался, выгнулась спина, лоно жадно подалось навстречу, горячая рука, крепко вцепившаяся в него и стремящаяся притянуть ближе всякий раз, когда он отклонялся, вздрогнула… Он попал в собственный капкан и не желал освобождения, напротив, он двумя руками ухватил Мэгги за бедра, моментально оказался в ней и взорвался, наполняя ее своим жидким огнем… Хриплый крик, и ее тело содрогнулось в экстазе.
Лишь когда он полностью излился в нее, Мэгги подняла веки, и Джереми заглянул в глубокие темно-карие озера, которые давно знал и о которых так долго мечтал.
— Доброе утро, — любезным тоном попытался произнести Джереми, но изнеможение от испытанного наслаждения сказалось на его голосе, который прозвучал слабо и прерывисто.
Губы у Мэгги припухли, кожа около рта, где прошлась теркой его щетина, покраснела, грудь продолжала бурно вздыматься, и она едва сумела выговорить:
— Это нечестно.
Джереми вопросительно поднял бровь. Он еще оставался в ней, поэтому слегка откинулся в бок и оперся подбородком на локоть.
— Нечестно? Что именно? — переспросил он с деланной наивностью.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Но вид у Мэгги был совсем не расстроенный. Высвободившись, она лениво, словно кошка, потянулась, задела его повязку и тут же испуганно распахнула глаза. Лежа в футе от нее, Джереми завороженно наблюдал, как ее зрачки расширились, глаза стали из карих черными.
— Джереми! — с ужасом вымолвила она. — Что мы наделали?!
— Я лично ничего такого не сделал, — возмутился он. — Мирно спал, а проснувшись, обнаружил, что подвергся сладострастному нападению. Я защищался, но ты, Мэгги, была просто неукротима. В конце концов я просто спасовал перед твоими сексуальными домогательствами.
— Господи, Джерри, как ты можешь шутить? — Мэгги села. — Кто-то пытался тебя убить, а мы… мы…
— Мы самозабвенно занялись любовью? Да, я обратил на это внимание. Я понятия не имел, дорогая, что ты настолько кровожадна. Если б я раньше догадался, что тебя можно завлечь в мою постель только кровоточащей раной, то постарался бы чаще подвергаться злодейским покушениям.
— Ох, Джерри! — Покраснев, Мэгги закрыла лицо руками, до нее только сейчас начала доходить огромность случившейся перемены. Она занималась любовью с герцогом Ролингзом. И не один раз. Тело еще сладко покалывало от его прикосновений, а если даже этого свидетельства ей мало, то еще ярче пылало алое пятно на простынях… Господи! Прошлой ночью она утратила девственность, отдав ее мужчине, который не был ей женихом!
О чем она думала? Что натворила?
Джереми, прекрасно сознающий, какие душевные муки ее одолевают, заложил руки за голову и стал невозмутимо изучать подкладку балдахина.
— Итак, Мэгги, что мы будем делать сегодня? Отправимся в Йоркшир навестить семейство? Или ты предпочтешь остаться в Лондоне, походить по лавкам, развлечься каким- нибудь зрелищем? Я не был в театре пять лет и не возражал бы посмотреть нечто с веселой музыкой… — Тут он увидел, что Мэгги пытается надеть рубашку. — Слушай, куда это ты собралась?
— К себе в комнату, разумеется. Где мой халат?
— Это не он? — спросил Джереми, подбрасывая ногой смятую одежду. — По-моему, тебе следует потратиться на что-то более смелое, чем шотландка. Что-нибудь прозрачное, с перьями…
Мэгги лихорадочно схватила халат, процедив:
— Заткнись. Не тебе придется сейчас красться по коридору, словно преступнице…
— О чем ты говоришь? — Он изо всех сил пытался не рассмеяться при виде ее обворожительного негодования.
— О Хилл.
— О твоей служанке?
— Конечно. Надеюсь, она еще не заметила моего отсутствия.
— Не все ли тебе равно, о чем подумает служанка? Последуй моему примеру, Мэгги. Если она тебе досадит, уволь.
— Уволить Хилл? — Повернувшись к нему, Мэгги яростно сверкнула глазами. — Она единственный член моей семьи, по крайней мере из Герберт-Парка, кто не бросил меня в эти последние месяцы. Я не могу ее уволить. — Она свирепым рывком затянула пояс халата. — Но утром она сама заявит об уходе…
— Почему?
— Потому что ни одна порядочная горничная не станет прислуживать такой, как я. Плохо уже то, что я общаюсь с художниками и прочей богемой, что от меня отказалась моя семья. Теперь я окончательно погубила остатки своей репутации, проведя ночь одна в городском особняке герцога Ролингза…
— Что значит одна? Мне пришлось затратить уйму энергии, чтобы избавиться от всех людей, которые здесь путались, и честно говоря…
— Джерри, ты же не можешь всерьез утверждать, что слуг принимают во внимание! Мы остались без присмотра равных. Предполагалось, что твои дядя и тетя вернутся из Йоркшира, но их что-то задержало…
— Слава Богу, — пробормотал он.
— …и если теперь станет известно, что мы с тобой были в доме без них или какой-либо дамы-компаньонки… Одни!
Ужасная мысль осенила Джереми, и он даже подскочил на кровати.
— Какое это может иметь значение? Уж не беспокоишься ли ты, что подумает лягушатник?
— Я беспокоюсь о том, что подумают все, особенно лорд и леди Эдвардс, которые, наверно, прибудут с минуты на минуту. — Мэгги одернула халат, потуже завязала пояс. — И будь так добр, перестань называть Огюстена де Вегу лягушатником. Насколько мне известно, он лягушек не ест.
Джереми открыл было рот, чтобы опровергнуть ее утверждение, хотя оснований для противного мнения у него не имелось, но тут раздался тихий стук в дверь, и Мэгги испуганно посмотрела в его сторону.
— Не паникуй, — усмехнулся герцог. — Это всего лишь Питерс. Он единственный из слуг этого дома, кто осмелится потревожить сон Ролингза.
Однако Мэгги быстро спустилась по лесенке с роскошного герцогского ложа и чуть не упала, наступив на подол ночной рубашки. Впрочем, она тут же выпрямилась и окинула Джереми гневным взглядом, поскольку тот весело ухмылялся.
— Тебе хорошо, — прошипела она сквозь зубы. — У тебя нет репутации, о которой бы стоило беспокоиться.
— Возражаю. Я очень забочусь о твоей репутации. Настолько, что сейчас велю Питерсу отправиться в дозор и посмотреть, нет ли на горизонте Хилл. Он отвлечет ее пока ты будешь пробираться к себе в комнату.
— Нет.
Но Джереми уже кликнул слугу. Одноногий камердинер появился в спальне и, бросив на Мэгги безразличный взгляд, произнес:
— Доброе утро, сэр. Доброе утро, мисс Герберт. Как ваше плечо, сэр? Все так же беспокоит?
— Ни капли, — отозвался герцог. — Питерс, ты не видел, горничная мисс Герберт уже встала?
— Да, сэр. — Камердинер начал раздергивать тяжелые бархатные гардины. — Я взял на себя смелость отвлечь ее кое- какой диверсией внизу, и миссис Хилл занята наведением там порядка. Если мисс Герберт желает удалиться в свою комнату, сейчас идеальный момент.
Мэгги не колебалась ни секунды, в мгновение ока подбежав к двери. Но взявшись за дверную ручку, она оглянулась на Джереми, который сидел на огромной постели и на фоне белизны простыней казался дочерна загорелым. Только глаза сверкали ослепительным блеском серебра.
Господи! Как же все неловко! Она была уверена, что он скажет…хоть как-то упомянет о женитьбе… или по крайней мере о любви. Она ведь отдалась ему, а большинство девушек не делают этого до свадьбы. Он предложил ей отправиться вечером в театр, однако не проронил ни слова о походе к алтарю.
Боже мой! Что за дерзость с ее стороны даже помышлять о…
— Да, — лукаво усмехнулся Джереми. — Беги, мышка, пока кошка тебя не застукала.
Мэгги опустила голову, чтобы длинные волосы скрыли краску стыда, и молча выскользнула из комнаты. Едва дверь за ней захлопнулась, Питерс сказал:
— Поздравляю, сэр. Похоже, вам удалось…
— Осторожнее, Питерс, ты говоришь о моей будущей жене.
— Я никого не хотел оскорбить, сэр.
— Хорошо. — Герцог, весьма довольный жизнью, снова откинулся на подушки. Ему казалось, что никогда утреннее солнце не сияло так ярко, а щебет птиц не был таким веселым. — Пусть это послужит тебе уроком. Мужчина способен добиться чего угодно, пустив в ход изобретательность, немножко обаяния и терпение.
— Вы, сэр, пример для всех нас, — сухо отозвался камердинер, направляясь к графину с виски. — Однако эта служанка миссис Хилл… станет проблемой, сэр, и очень серьезной.
— Это легко поправимо. Через час мы с тобой отправимся в город, добудем специальное разрешение на брак без предварительного церковного оглашения, сегодня, днем мисс Герберт станет семнадцатой герцогиней Ролингз, и нашей почтенной миссис Хилл нечего будет сказать.
Пожав плечами, камердинер плеснул в стакан щедрую порцию виски.
— Извините, полковник, но сегодня у нас могут возникнуть некоторые затруднения со специальной лицензией.
— Виски до завтрака, Питерс? Неужто дела и впрямь так плохи?
— Да, сэр.
