оба забудете об этом.
Остин постучал в дверь спальни, и Сюзетта вздрогнула. Она натянула на себя голубые простыни и попросила Мэдж открыть. Когда Остин вошел, Мэдж пожелала хозяевам спокойной ночи и удалилась. Затаив дыхание, Сюзетта смотрела, как Остин взял стул и подвинул его к кровати.
— Можно? — спросил он.
— Садись, Остин. — Она отвела взгляд.
Он опустился на стул. Сюзетта ждала. Разговор, которого они избегали всю долгую дорогу домой, больше нельзя было откладывать. И оба понимали это.
— Сюзетта, — начал Остин, — думаю, нам следует прояснить кое-какие вещи, расставить все по местам.
— Прошу тебя, Остин, я… — Сюзетта чувствовала, что в этот первый после возвращения вечер не выдержит его вопросов.
— Нет, Сюзетта, я должен поговорить с тобой. Пожалуйста, просто выслушай меня. Мне было известно о существовании Каэтано. К несчастью, я не знал, что его ненависть так сильна и он попытается отобрать тебя. — Остин тяжело опустился на стул. — Уверен, он рассказал тебе, что когда-то мы с его матерью любили друг друга. Она была милой, прелестной девушкой, очень похожей на тебя.
Остин вытащил из кармана сигару и зажег ее.
— Когда я встретил Вирджинию Баярд, жизнь моя наполнилась смыслом. Через несколько месяцев индейцы кайова забрали ее у меня. После возвращения она уже не была тем невинным пятнадцатилетним ребенком. Она стала женщиной Сатанты. Она родила ему сына — Каэтано. Мне следовало принять ее; этого требовали милоседие и порядочность. Я провел много горьких дней, зная, что поступил дурно. Она была хорошей, милой девушкой и любила меня. Я тоже любил ее, но был молод и глуп. Я не мог перенести стыда, оттого что индеец взял то, что должно было принадлежать только мне. Я был непреклонен и отвернулся от нее. Я разбил ее сердце и погубил ее жизнь. — Он бросил взгляд на Сюзетту. — А что касается ее незаконнорожденного сына, то он расплатился со мной. Я это заслужил. Но не ты. Ты не виновата, что я бросил его мать. Он не должен был заставлять тебя страдать за чужие грехи.
— Остин, он…
— Прошу тебя, дай мне закончить. Я оставил бедную девочку и ее сына-полукровку, решив, что если мне не суждено обрести любовь, я добьюсь богатства и власти. Память о милой Вирджинии Баярд продолжала жить в моем сердце, когда я перебирал юных леди, за которыми стояли богатство и власть. Бет Эплгейт удостоилась сомнительной чести стать моей женой. Я не любил Бет, но ее семья обладала властью и деньгами, и я думал, что получу и любовь, и богатство.
Остин опять встал и начал ходить по комнате.
— Я хотел жениться на Бет Эплгейт и продолжать тайно посещать своего падшего ангела, Вирджинию. — Остин глухо рассмеялся, и Сюзетта удивленно взглянула на него. — Однако после моей свадьбы Вирджиния не пожелала видеть меня, и я остался с Бет и ее деньгами. Она была милой удивительной женщиной, и со временем я полюбил ее. Я боготворил ребенка, которого она родила мне. Когда их убили, я понял, что жестоко наказан за свои грехи. Но я ошибался. — Остин снова сел на стул и посмотрел на Сюзетту: — Я понимаю, что ты устала, поэтому быстро закончу этот печальный рассказ. Потеряв Бет и Дженни, я влюбился в тебя. Я не верил в то, что происходит со мной. Мне опять было двадцать, и любовь к тебе полностью захватила меня. За всю свою жизнь я никого не любил так сильно, как тебя, даже Вирджинию. Каэтано, наверное, знал это. Коварный, он понимал, что, похитив тебя, убьет меня.
Остин снова встал и нерешительно взял Сюзетту за руку.
— Он был прав, Сюзетта. Я люблю тебя больше жизни, и я не совершу одну и ту же ошибку дважды. Ты спала с Каэтано потому, что он заставил тебя, но для меня это не имеет никакого значения. Мне очень жаль, что тебе пришлось вынести унижение, боль, стыд, но в моих глазах ты так же чиста, как в тот день, когда он снял тебя с «Альфы».
Сюзетта выдернула свою руку.
— Ты не понимаешь, Остин. Ты не знаешь, что…
— Пожалуйста, тебе не нужно ничего объяснять. Все это не важно. Именно это я и хотел сказать тебе. Мне все равно. Я люблю тебя еще сильнее, чем прежде. Каэтано мертв — я застрелил его, — а ты вернулась в свой дом. Давай оставим все это в прошлом, и пусть все будет, как раньше. Сюзетта заплакала.
— Боже мой, что я наделала? — в отчаянии повторяла она.
— Ничего. Совсем ничего. Ты по-прежнему моя маленькая драгоценная Сюзетта. Теперь я уйду, а ты отдохни. Я оставлю дверь открытой на случай, если тебе что-то понадобится. Спокойной ночи, любовь моя.
Остин наклонился и поцеловал ее в висок. Сюзетта молчала, закрыв глаза.
Остин подошел к двери, остановился и повернулся к бледной жене.
— Сюзетта, — прошептал он.
— Да? — дрожащим от слез голосом спросила она.
— Добро пожаловать домой.
Глава 38
Позднее бабье лето сменилось осенью. Сюзетта, бледная, худая, с запавшими глазами, проводила долгие часы на балконе своей спальни. Ее взгляд постоянно был устремлен на линию горизонта, будто она ждала, что из-за дальних гор появится Каэтано. Она не могла поверить в его смерть — это было слишком больно. Разве мог умереть этот полный неукротимой энергии человек, так часто обманывавший смерть?
Каэтано не приходил. И никогда не придет. Ее единственная любовь умерла, и Сюзетта с грустью смотрела, как природа тоже умирает, как с деревьев падают листья, а прерия окрашивается в коричневый цвет. Небо стало таким же, как зимой, солнце опустилось ниже. Начиналась зима ее отчаяния, и Сюзетта жалела, что ей не суждено последовать за Каэтано и ее ребенком.
На сердце Остина лежала не меньшая тяжесть. Горькая правда была очевидна: Сюзетта уже больше не будет такой, как до похищения. Остин понимал: он никогда не узнает, что произошло за эти долгие месяцы, когда Каэтано удерживал ее, но видел, что Сюзетта теперь уже совсем не та. Твердо решив дать ей для выздоровления столько времени, сколько потребуется, Остин с трудом удерживался от желания обнять ее. Он не знал, как она отреагирует на это, и не хотел расширять разверзшуюся между ними пропасть.
Остин неотступно думал об отношениях Сюзетты и Каэтано. Неужели он насиловал ее до тех пор, пока она, в страхе за свою жизнь и рассудок, не сдалась и не перестала сопротивляться, отдавшись на милость победителя? Вспоминая ту ночь в домике в горах, Остин съеживался от страха, и во рту его появлялся горький привкус. Каэтано и прекрасная Сюзетта в одной постели. Смуглые руки обнаженного Каэтано обнимают Сюзетту; ее тело, прикрытое лишь прозрачной сорочкой, прижимается к нему. Как Остин ни старался, он не мог отогнать от себя эту картину. Она с необыкновенной ясностью запечатлелась у него в мозгу.
Эта сцена вновь и вновь возникала перед его измученным взором, когда он ночами лежал в своей комнате, не в состоянии заснуть, и сердце его разрывалось от горя. Остин опять видел, как от удара его сапога открывается дверь. Стоя на пороге и подняв ружье, он быстро обвел глазами комнату. Вот Каэтано потянулся за револьвером. Вспышка пламени, когда Остин спустил курок; ошеломленное лицо индейца; кровь, хлынувшая из его груди. Крик Сюзетты. Сюзетта, закрывающая своим телом Каэтано. Сюзетта, прижавшаяся к нему и с ненавистью смотрящая на Остина.
Холодный северный ветер пронесся по прерии, и его тоскливый вой заставил Сюзетту перейти с балкона в комнату. Здесь она проводила большую часть времени, усевшись перед закрытыми двустворчатыми дверьми, сложив руки на коленях и устремив взгляд к унылому горизонту. Ее боль, уже не такая острая, как в первые недели, по-прежнему не утихала, но сделалась терпимой. Так человек постепенно привыкает к старой ране.
Сюзетта знала, что Остин тоже страдает, и сочувствовала ему. Она была благодарна Остину за то, что он не навязывается ей, остается таким же добрым и чутким, как всегда. К сожалению, Остин не позволял ей
