откинула со лба влажную от пота прядь волос.
– Я велю кому-нибудь забрать твою лошадь, – сказала Аннабель. – Идем в дом, там прохладнее. Я сделаю тебе чаю…
Слова застряли у Аннабель в горле, когда она взглянула в лицо Ройса. Он попытался улыбнуться, но его губы оставались напряженными.
– Как я рада тебя видеть, – произнесла Аннабель.
Ройс снял шляпу, и девушка заметила в его глазах боль.
Он погладил девушку по щеке, и она, закрыв глаза, прижалась к его ладони.
– Я приехал к Августе, – сказал он.
Ройс остановился на краю тропинки, устремив взгляд в сторону обрыва. Он знал, что найдет ее здесь, потому что в мыслях всегда возвращался к тому далекому дню, когда разразилась буря, дню, наполненному смехом. Тогда он держал эту женщину в объятиях и был полон веры.
С реки дул горячий ветер, трепавший ее волосы и прибивавший к ногам юбку. Аннабель еще больше похудела от пережитых лишений. Ройс медленно спустился по некогда поросшей травой тропинке и остановился рядом с ней. Она словно не слышала, как он подошел, лишь смотрела не отрываясь на реку, лениво катившую свои воды, которые меняли свой цвет от густо-зеленого и серого до золотисто- коричневого.
Ветер доносил до них голоса людей, расположившихся лагерем на обоих берегах реки и встретившихся теперь на островке, на самой ее середине.
– Привет, повстанец. Мы тут варим кофе. А у тебя, часом, табаку не найдется?
– Может, и найдется. А как у вас насчет газет?
Ройс почувствовал, как Аннабель еле слышно вздохнула.
– Я пришла сюда послушать, – тихо произнесла она. – Я слушаю и думаю, что, может быть, придет день, когда все это кончится… ненависть, кровопролитие.
– Война, можно считать, проиграна, но до ее окончания еще далеко.
Заходящее солнце скрылось за облачком, отбросив тень на загорелое лицо девушки. Ройс посмотрел на идеальный изгиб ее бровей, мягкий профиль, нежно-розовые полные губы. Черты лица остались прежними, но это уже не было лицо юной девушки, которую он оставил здесь два года назад. Она стала женщиной, испившей до дна горького напитка из чаши жизни. Однако в душе ее еще жила надежда, и это вызывало у Ройса благоговейный трепет.
Река осторожно лизала песок на берегу у подножия обрыва. Аннабель повернулась и внимательно посмотрела на Ройса:
– Уже уезжаешь? Ты ведь только что приехал.
Откуда Аннабель знает, что он должен уехать? Ведь он еще не успел ей об этом сказать.
– Я приехал сюда ради Гордона, чтобы сообщить новости его жене.
Аннабель долго смотрела на Ройса, а потом отвернулась.
– Ты говоришь так, словно он уже умер. Он просто попал в плен. Он вернется. Его обменяют.
– Гордон тяжело ранен, а главное – он Кинкейд. Его не обменяют. Если он выживет, его будут держать в качестве заложника.
В голосе Ройса слышалась горечь. Он всего лишь хотел защитить своего брата, а вместо этого перевел его в подразделение Стюарта. Напыщенного, жадного до славы Стюарта, чьи солдаты бросили раненого кавалериста на залитом кровью поле боя в Пенсильвании. А теперь Гордон заплатит высокую цену за то, что он брат Ройса Кинкейда, ведь майора Кинкейда – живого или мертвого – разыскивают северяне.
– Почему ты не был откровенен с Гасси? По-моему, она заслуживает того, чтобы знать правду.
– Августа не такая сильная, как ты.
– Ошибаешься. Да, мы разные и относимся к войне по-разному, но она сильная. – Странная улыбка осветила лицо Аннабель. – Мужчины уходят на войну и не понимают, каково это – ждать дома и переживать за тех, кого любишь.
Она повернулась к нему. Ройс едва сдержался, чтобы не заключить девушку в объятия и никогда не отпускать, но это лишь усилило бы ее боль.
– Ты напишешь на этот раз?
– Нет, – ответил Ройс. – Забудь меня.
На лице Аннабель вновь появилась странная улыбка.
– Я пытаюсь. Но тебя очень трудно забыть.
– Тогда научись ненавидеть, Энни.
Ройс погладил жену по лицу. Ему просто необходимо было прикоснуться к ней. Он уезжал, и на этот раз навсегда. Погибнет ли он на поле боя, или ему придется пережить тысячу смертей, он не мог больше отрицать неистового желания находиться рядом с этой девушкой. Это была не любовь, а безумие, и если бы он уступил своим желаниям, то наверняка разрушил бы ее жизнь так же, как разрушил жизнь Гордона.
Аннабель накрыла ладонью руку Ройса и прижала к своей щеке. Ее рука казалась маленькой и бледной на фоне его большой загорелой руки. Ройс ощутил исходящий от Аннабель аромат нагретой солнцем реки и простой земной женщины. Что-то сдавило грудь, мешая дышать. Тоска настолько острая и глубокая, что его пробрала дрожь.
– Уезжай, Кинкейд, пока я не потеряла над собой контроль и не сделала того, о чем мы оба потом
