сопротивляться.
Граф в растерянности уставился на нее. Безмерно восхищаясь мужеством Касси, он хотел одного: сжать ее в объятиях и шептать нежные слова, пока у нее в глазах не исчезнет ужас. Но она посчитает это оскорблением, снисходительным презрением к слабой женщине. Можно представить, как она рассердится, и окажется права, ибо все его доводы будут звучать вяло и неубедительно.
Он пытался найти выход из этой смехотворной ситуации, когда Касси по-прежнему спокойно спросила:
— Какую плеть вы возьмете, милорд? Насколько я поняла, вы все-таки решили высечь меня перед матросами? И привязать к мачте?
— Нет, — с трудом выговорил он наконец, — я не стану позорить тебя перед всеми.
— Спасибо, — шепнула она пересохшими от страха губами и закрыла глаза, молясь, чтобы Бог дал ей силы не кричать и не потерять сознания Она хотела извиниться, умолять не наказывать ее, но язык не поворачивался произнести это вслух.
— Вы сделаете это сейчас, милорд?
— Нет, позже. А пока оставляю тебя, Кассандра, хорошенько подумать обо всем, что ты натворила. И приготовься к моему возвращению.
Поскольку он не имел ни малейшего представления о том, что делать, то и решил уйти и попытаться отыскать выход из этого абсурдного положения. Посмотрев напоследок в ее бледное замкнутое лицо, Энтони вышел из каюты.
Он долго вышагивал по палубе, не обращая внимания на издевательские смешки матросов, которые махали вслед уплывающему испанскому фрегату.
— Кажется, вы чем-то расстроены, милорд, — заметил Скарджилл, возникая перед глубоко задумавшимся хозяином. — Люди действовали так слаженно, словно обучались на флоте Его Величества.
Граф тяжело вздохнул и страдальчески уставился на лакея.
— Дело совсем не в этом, Скарджилл. Я по собственной глупости попал в крайне неприятную историю и никак не могу сообразить, как, черт возьми, из нее выпутаться.
— Вы говорите загадками, милорд. Граф рассеянно запустил пальцы и в без того уже растрепанные волосы.
— Кассандра ослушалась меня, Скарджилл, а я.., я повел себя как последний глупец. — Коротко объяснив случившееся, он добавил:
— И сейчас она ждет, когда я вернусь, чтобы ее высечь. Единственное, о чем она просила, — не наказывать ее публично.
— Иисусе! — возмущенно охнул Скарджилл. Граф ударил по ладони кулаком:
— Проклятие, все это просто невероятно! А ты, Скарджилл, вместо того чтобы помочь советом, взываешь к Господу!
— Прошу прощения, милорд, я действительно просил помощи у Всевышнего, хотя, видимо, вряд ли ее дождусь. — И, внезапно встрепенувшись, предложил:
— Я займу ее место, милорд. Вы заставите ее наблюдать, и она никогда не забудет полученного урока.
— Касси только что назвала меня хвастливым ослом, но сейчас я должен передать тебе этот очаровательный титул. Ни при каких обстоятельствах я не решился бы на столь возмутительный поступок.
— Вы похитили леди, милорд, причем против ее воли.
— Если ты не станешь держать язык за зубами, я высеку тебя за дерзость! А если у тебя не хватает ума понять, что положение невероятно сложное, значит, я умываю руки.
— А мне кажется, что в вас говорит не английский лорд, а пылкий итальянец.
Граф наградил его таким взглядом, что Скарджилл торопливо пробормотал извинения и замолчал. Наконец граф твердо объявил:
— Если бы ты, Скарджилл, оказал неповиновение и при этом подверг опасности лишь себя и никак не яхту, можешь быть уверен, я, не задумываясь, велел бы тебя выпороть.
— Согласен, милорд, но ведь я — мужчина.
— Именно.
— Но что вы будете делать?
— Иди к дьяволу, — зло сказал Энтони, отворачиваясь.
За дверью каюты послышались шаги. Касси торопливо выпрямилась, ущипнула себя за щеки, чтобы вернуть румянец, и встала у стола, положив руку на спинку стула, — подкашивающиеся ноги отказывались ее держать.
Он, как всегда, словно заполнил собой каюту, и Касси что было сил стиснула резное дерево. Сейчас Энтони действительно выглядел как пират: взлохмаченные ветром волосы цвета воронова крыла, изогнутые брови, белая рубашка с широкими, собранными у запястий рукавами, свободная черная безрукавка. Черные брюки облегали мускулистые бедра.
Он закрыл за собой дверь и прислонился к ней, заложив пальцы за широкий кожаный пояс. Лицо казалось непроницаемым, а губы были сжаты в тонкую линию.
— Вы.., вы собираетесь наказывать меня сейчас, милорд?
Спокойному голосу противоречили искорки страха в широко раскрытых глазах. Граф медленно выговорил, надеясь, что в последнее мгновение его посетит блестящая идея:
— Вряд ли порка необходима в этом случае. Возможно, и такое наказание будет бесполезным и совершенно никчемным.
— Бесполезным! — вскричала она, ослепленная ужасом. — Скорее уж ваша бессмысленная жестокость бесполезна! Будьте вы прокляты, зачем нужно так меня мучить? Приступайте поскорее, и покончим с этим!
Энтони понял, что надежды не осталось.
— Черт побери, — пробормотал он себе под нос, но вслух лишь сказал:
— Прекрасно. Будь по- твоему.
От девушки потребовалось немало мужества, чтобы не отвернуться, когда он не спеша отстегнул пряжку пояса, но тут же опустил руки и, быстро подойдя к комоду, извлек из нижнего ящика мягкий узкий кожаный ремешок.
— Оголи спину, Кассандра.
Он стиснул зубы, наблюдая, как ее трясущиеся пальцы теребят крохотные пуговки на корсаже. Побелев, как простыня, она медленно спустила кружевные бретельки с плеч, и блестящий атлас соскользнул до самой талии. Девушка неловким жестом прикрыла груди ладонями.
— Подними волосы, они закрывают твою спину.
Втыкая, как попало, шпильки в волосы, она вспомнила утреннюю словесную перепалку из-за его запрета надевать мужской костюм. Как это смехотворно и глупо.., они всего-навсего перебрасывались словами, и ничего больше.
Девушка старалась подготовиться к боли, которую предстоит вынести. Ей не с чем было сравнивать, кроме того случая, когда она в десять лет сломала руку, упав с лошади. Странно, но у нее в памяти не запечатлелось ничего, кроме настоев и микстур, которыми пичкала ее Бекки. Должно быть, рука сильно ныла, но она действительно не могла ничего вспомнить.
Касси глубоко вздохнула и обернулась к графу, по-прежнему прикрываясь руками. При виде зажатого в кулаке ремня она пошатнулась.
— Можешь опереться о книжную полку. Касси, словно во сне, шагнула к встроенным в стену каюты полкам красного дерева и, мельком увидев роман, который вчера читала, отвела глаза. Потом подняла руки над головой, уперлась в край верхней полки, прислонилась лбом к нижней и стиснула зубы.
— Помоги мне не опозориться, — взмолилась она, обращаясь скорее к себе, чем к неведомому божеству, и напряглась в ожидании. Энтони, конечно, стоит сзади и вот-вот начнет казнь.
"Какая ты дура, девочка моя, — упрекала она себя, дрожа от страха. — Противишься ему изо всех сил, хотя потом будешь тонуть в непередаваемом наслаждении. Однако сейчас по собственной воле покорно подставляешь ему спину”.
Граф поднял пояс лишь затем, чтобы снова его опустить, но, взглянув на сверкающие белизной плечи, застыл. Единственный золотистый локон, ускользнувший от шпилек, спускался до самой талии. Граф осторожно взял его. Девушка затрепетала. Почувствовав, как дрогнула его рука, Энтони опустил орудие наказания.
— Будьте вы прокляты! — неожиданно вскрикнула она пронзительным от страха голосом. — Неужели вы так жестоки, что наслаждаетесь моими мучениями, заставляя ждать?
Граф снова поднял ремень и на этот раз хлестнул ее, едва прикасаясь к коже.
Касси застыла и крепче вцепилась в полку, скорее от неожиданности, чем от боли. Но после второго удара спину начало саднить.
Граф отсчитал шесть ударов, понимая, что меньше он дать не может, и хотя сдерживался, как мог, этого оказалось недостаточно — спина Касси наливалась жаром.
Глаза жгло от слез, но девушка не издала ни звука, только все сильнее стискивала край полки, твердя себе, что не смеет опозориться и упасть.
Неожиданно свист ремня смолк. Несколько мгновений девушка, сжавшись, простояла у стены и наконец медленно повернулась, почувствовав неприятную пульсацию крови в том месте, где дерево коснулось спины. Касси подняла глаза и невидящим взглядом уставилась в побледневшее лицо графа.
— Все кончено?
— Да.
— Я так рада. Боялась, что свалюсь без памяти. Она смахнула слезу и тонким прерывистым голоском спросила:
— Могу я теперь лечь?
— Да. Позволь мне помочь. Он обнял ее бедра, стараясь не касаться спины, и уложил на живот.
— Спасибо за помощь, милорд, — шепнула она, закрывая глаза. Граф безмолвно смотрел на неподвижную фигурку. Сколько раз он читал вину и ненависть в этих глазах, перед тем как она забывалась в безграничном экстазе! Однако теперь он причинил ей боль, и она стойко вынесла все, а в бездонных очах светится лишь неукротимая гордость.
Граф покачал головой и поспешил налить в вино несколько капель опийной настойки.
— Я никогда не падаю в обморок, — сообщила Касси, принимая у него бокал.
— Охотно верю, — кивнул граф, — но все-таки полежи спокойно, Кассандра. Выпей немного, сразу почувствуешь себя лучше.
— Что это? — поинтересовалась она, осушив бокал.
— Французское бургундское и немного опийной настойки.
Он принес мазь, чтобы втереть ей в спину, но не подошел к Касси, пока не убедился, что она спит. На нежной коже резко пунцовели шесть уродливых рубцов, правда, ни один не был слишком
