что скрывается за поворотом.
— Я рад, что ты довольна, дорогая.
— Я не говорила, будто довольна, просто заметила, что природа здесь разнообразна, милорд. Впрочем, как и в Англии.
— Мне доставляет большую радость видеть, как ты взрослеешь.
— Если взрослеть означает достичь ваших преклонных лет, милорд, — сказала она, зло сверкнув глазами, — серьезно сомневаюсь, что вы доживете до этого!
Граф насмешливо скривил губы.
— Не сомневайся, любимая, когда мне исполнится восемьдесят лет, мы по-прежнему будем вместе. Мой род славится долгожителями, как, впрочем, и плодовитостью. Мой дед зачал дитя в семьдесят лет. Тебе не о чем будет жалеть.
Он дотронулся до ее щеки. Касси отпрянула, но в тот же миг оказалась прижатой к его груди при очередном толчке.
— Правда, — задумчиво продолжал граф, пока девушка подыскивала достойный ответ, — ты можешь сократить отведенные мне годы, научившись метко стрелять.
— Поверьте, милорд, это единственная область, в которой я хотела бы совершенствоваться, — бросила Касси и гордо задрала нос, заметив на лице графа лукавую мальчишескую улыбку.
Она всегда сравнивала сельскую местность в Англии с безупречно застланной постелью — аккуратные зеленые поля были окружены подстриженными живыми изгородями. Здесь же все буйно цвело и зеленело на свободе, без вмешательства человеческих рук. Она увидела столько деревьев и цветов, названий которых не знала! Будь ее спутником кто-то другой, Касси засыпала бы его вопросами.
Они поднялись высоко на холмы, когда кобыла наконец остановилась перед воротами из кованого железа. Над аркой красовалось название — “Вилла Парезе”. Внезапно рядом возник загорелый черноволосый парнишка и, окинув прибывших быстрым, но внимательным взглядом, стащил с головы кожаную шляпу и низко поклонился.
— Buon giorno [12], Сорделло, — приветствовал граф. — Ты вырос. Стал почти мужчиной.
— Si, синьор, — сказал мальчик, широко улыбаясь. — Добро пожаловать домой. — И, снова поклонившись, добавил:
— Добро пожаловать, синьора.
— Сорделло — сын старшего садовника. Смышленый малый и мечтает о море. Через год-другой мы поручим его заботам синьора Доннетти, который сделает из него юнгу. И такой вежливый! Приветствовал мою жену со всем возможным почтением.
— Чтобы у вас язык отсох, — процедила Касси сквозь зубы.
— Ах, дорогая, подумай, ведь мой язык доставляет тебе столько наслаждения.
Экипаж вкатился на усыпанную гравием и обсаженную деревьями подъездную аллею, по обеим сторонам которой расстилались ухоженные газоны, совершенно в английском стиле. Касси, сама того не сознавая, одобрительно кивнула. Слева, посреди газона, находился фонтан из белоснежного мрамора, украшенный фигурами бога морей Нептуна и его свиты.
Аллея слегка изгибалась, и, когда экипаж выбрался из-за густых зарослей, взору Касси предстала вилла — величественное двухэтажное здание из белого камня. На мгновение Касси застыла, пораженная необычайным контрастом простоты и даже суровости дома с ослепительно прекрасными цветами. Кроваво-красные розы взбирались по решеткам до балконов второго этажа, где вились вокруг перил, вдоль которых стояли низкие деревянные ящики с гибискусом, геранью и другими не знакомыми ей цветами, ярко-желтыми, фиолетовыми и розовыми. По фасаду шел тяжелый карниз, поддерживаемый консолями, придающими зданию, по мнению Касси, вид царственной простоты. Две огромные колонны поднимались над мраморным крыльцом, и позднее солнце отражалось в бесчисленных окнах мириадами огней.
Дом так отличался от обветренных серых камней Хемпхилл-Холла, где лишь немногие самые жизнелюбивые растения не погибали под неукротимыми ветрами, дувшими с Ла-Манша, а тяжелый запах соли перебивал ароматы цветов.
— Тебе нравится вилла, Кассандра? Девушка промолчала, и граф с улыбкой продолжал:
— Впрочем, можешь не отвечать. Здесь, конечно, совсем не так, как в Англии. Видишь, мое скромное жилище построено у подножия горы, и сады поднимаются террасами высоко вверх. — Он глубоко вздохнул:
— А такого сладостного запаха нигде в мире больше не найдешь.
Касси, по-прежнему молча, кивнула и позволила Скарджиллу помочь ей выйти из ландо. В высоком готическом портале появились мужчина и женщина, одетые в черное. Мужчина оказался широкоплечим, почти квадратным коротышкой, женщина — высокой, тощей, с лицом, загоревшим до черноты. Полные губы были растянуты в тонкую линию. Она напомнила девушке пуританку, чей портрет Касси видела в доме соседей, в Эссексе. Пока граф приветствовал их по-итальянски, девушка неловко ежилась под пристальными взглядами, сознавая, что ее внимательно изучают.
— Дорогая, — промолвил граф, выводя Касси вперед, — познакомься — это Марина и Паоло, ведущие все хозяйство на вилле в моем присутствии и во время всех отлучек. А это синьорина Броум.
Назвав ее “синьориной”, граф подчеркнул, что его спутница незамужем, и Касси поздоровалась, выговаривая слова с сильным акцентом, и ощутила, как щекам стало жарко при виде широко распахнутых глаз служанки. В эту минуту, однако, ее занимала только одна безумная мысль — не болит ли у Марины голова от слишком туго забранных в пучок волос?
— Добро пожаловать, синьорина, — сухо процедила женщина, отводя взгляд. Касси хотелось завопить, крикнуть, что их хозяин похитил ее и против воли вынудил оказаться здесь. Девушка с горечью подумала, что, возможно, ей придется выносить несправедливое осуждение его слуг.
Граф повел ее в огромный прямоугольный вестибюль, пол которого был покрыт черно-белыми мраморными плитками, выложенными треугольным рисунком. В дальнем конце виднелась величественная лестница резного дуба, которая резко сворачивала у площадки второго этажа. Воздух наполнял тяжелый сладкий аромат цветов, расставленных вдоль стен в дорогих вазах на изящных позолоченных столиках.
— Это мои бесценные бельгийские гобелены, на которых изображена история Александра Великого, — пояснил граф, показывая на цветные драпировки, занимавшие целую стену вестибюля от пола до потолка.
— А это ваши итальянские предки? — спросила Касси, подойдя к портретам, закрывающим другую стену.
— Да. Семья Парезе насчитывает множество поколений. Ты увидишь их изображения повсюду. Однако этот джентльмен — англичанин. Мой отец, третий граф Клер. Портрет написали, когда я был совсем маленьким.
Голос графа смягчился, и девушка внимательнее присмотрелась к осанистому мужчине, в темно-карих глазах которого сверкали веселые искорки. Третий граф Клер казался уверенным, излучал чисто мужские энергию и обаяние.., совсем, как сын. Сколько раз она замечала тот же надменный поворот головы, такую же деспотично-упрямую линию подбородка!
— Вы очень похожи, — решила она. — А где ваша мать?
Граф небрежно кивнул на портрет женщины лет тридцати. Из выреза черного платья поднимались белоснежные плечи. Да, она была прекрасна, но показалась Касси холодной и высокомерной.
— У вас ее глаза, — выдохнула она, удивляясь тому, как резко говорит Энтони о матери.
— Надеюсь, это единственная черта, унаследованная от нее.
Касси вопросительно склонила голову. Но граф пожал плечами и сказал только:
— Ее никак не назовешь заботливой матерью. Она была равнодушна и ко мне, и к отцу. После его смерти почти сразу же вышла замуж. Даже не выждала положенного приличиями года. Ее сын, мой сводный брат, вероятно, скоро навестит нас. Он довольно привлекательный малый, очаровательный и галантный, с неотразимыми манерами, хотя наделен несчастным пристрастием к дорогим кричащим нарядам.
Касси встрепенулась — он никогда не упоминал о брате. Но прежде чем она успела подробнее расспросить Энтони, тот велел:
— Пойдем наверх, и я покажу тебе нашу комнату. Касси сжалась при бесцеремонном упоминании об их близости и, словно застыв, начала машинально подниматься по широкой лестнице. Она почти не слушала графа, объяснявшего ей содержание разноцветных фресок на белых стенах и показывавшего на портреты предков Парезе, нескончаемой цепочкой тянувшиеся вдоль лестницы. Блестящие дубовые ступеньки поглощали звук шагов. Девушка сухо улыбнулась, припомнив, как стонали половицы в Хемпхилл-Холле, стоило лишь едва надавить на них.
Остановившись на верхней площадке, граф обратился к Скарджиллу, о чем-то тихо говорившему внизу с Мариной и Паоло.
— Скарджилл, принесешь вещи наверх.
— Будет исполнено, милорд, — кивнул камердинер и вновь принялся что-то резко втолковывать женщине. Касси поняла, что он рассержен, хотя не смогла разобрать слов.
— Если я не ошибаюсь, — хмыкнул Энтони, — Скарджилл читает нотации Марине за то, что она осмелилась выказать тебе свое неодобрение. Он, вне всякого сомнения, разъясняет, что ты почетная гостья на вилле, а не любовница, привезенная с целью ублажать мои распутные прихоти. — Энтони погладил ее по онемевшему плечу. — Скажу лишь, сага, что если ты согласишься стать моей женой, она немедленно оттает и не будет знать, чем тебе угодить.
— Идите к дьяволу, милорд!
Граф, покачав головой, задумчиво произнес:
— Хорошо еще, что Марина не говорит по-английски, иначе пришла бы в ужас от столь не подобающих даме выражений.
Касси пренебрежительно фыркнула и поспешно зашагала по широкому коридору, устланному темно-синим, в маленьких белых кружочках ковром.
Они миновали множество закрытых дверей, по-видимому, спален, и Касси предпочла бы любую, избегая делить комнату с
