Пьяцца делла Нунциата. Касси впервые присутствовала на католической службе и благоговейно внимала словам торжественной церемонии. И не важно, что она не понимала смысла слов Писания, произносимых по-латыни. Девушка довольствовалась тем, что во всем подражала графу — одновременно с ним вставала на колени и давала те же ответы на латинском. Ей показалось странным, что в такой радостный день все были одеты в черное. Во время проповеди Касси оглядывала древнюю церковь, освещенную сотнями свечей, бросавших таинственные отблески на статуи святых, выстроившиеся вдоль стены. Об английской Рождественской службе напоминали лишь ясли среди вязанок сена, с раскрашенными фигурками Иосифа и Марии, склонившихся над крошечным младенцем — Христом.
На мгновение Касси ощутила себя вырванной из привычной обстановки, чужой и одинокой среди этих людей.
"Больше так продолжаться не может, — подумала она. — Я вдали от всего, что знаю и люблю, в раздоре с самой собой”.
Но в эту секунду граф сжал ее руку, и с последними словами священника их пальцы переплелись.
На обратном пути девушка была задумчива и молчалива.
— Ну, что ты думаешь о здешней мессе, Кассандра?
— Это было чудесно, — кивнула она, прощаясь с мыслями, почему-то больше не причинявшими боли. — Жаль, что я не все поняла. Но, послушай, это так отличалось от… — Она осеклась, смущенно улыбаясь. Граф погладил ее по руке.
— Знаешь, мы стали с тобой единым целым. Я легко могу закончить любую твою фразу Пока Касси снимала черную шляпу с густой вуалью, граф направился в гостиную.
— Иди сюда, выпей бокал горячего вина с пряностями, — позвал он. Но вместо бокала вручил ей большую коробку, перевязанную ярко-красной бархатной лентой. Несколько мгновений она стояла, окаменев, не зная, что сказать. — Счастливого Рождества, Кассандра.
Взяв коробку, Касси положила ее на столик, инкрустированный слоновой костью, и, охваченная давно забытым волнением, нетерпеливо дернула за кончик ленты. Она так давно не получала подарков!
Осторожно раздвинув серебряную папиросную бумагу, Касси вынула самый изысканный туалет, когда-либо ею виденный, из темно-синего шелка, переливающегося лунным сиянием. Суженный книзу корсаж и расширяющиеся от локтя рукава были расшиты золотой нитью. Юбка — несколько ярдов тонкой материи — по последней моде должна была надеваться на кринолин.
Касси прижала платье к груди, не в силах встретиться со взглядом графа.
— Оно просто восхитительно! — наконец вымолвила она, застенчиво потупясь.
— Это венецианский шелк. Синьор Доннетти привез его из последней поездки.
— Можно я примерю прямо сейчас?
— Конечно. Я подожду тебя.
Когда Касси через полчаса снова появилась в гостиной, Энтони затаил дыхание. Шелк был точно такого же цвета, как ее глаза, а золотистые нити сверкали, как густые локоны. Касси счастливо закружилась по комнате, забыв обо всем, и, сделав изящный пируэт, низко склонилась перед графом. Белоснежные груди выглянули из глубокого выреза во всем своем великолепии.
— Оно очень идет тебе, — запинаясь, выговорил он.
— Правда?
— Истинная правда, сага.
И тут она сделала то, чего он никак не ожидал: шагнула к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы.
— Вот теперь это больше похоже на Рождество, — пробормотала она, отстраняясь в смущении. — Эллиот всегда дарил мне ужасно неромантические и практичные подарки: удочки, самые лучшие стальные крючки и тому подобное.
На мгновение ее лицо омрачилось, и Энтони понял, что Касси вспомнила о семье, Эдварде Линдхерсте и, конечно, об огромной ели, которая каждое Рождество украшала гостиную Хемпхилл-Холла. Тоскливое отчаяние стиснуло сердце, но ему удалось взять себя в руки и деланно-беззаботно спросить:
— Надеюсь, ты не откажешься поужинать со мной? Чезаре не смог прийти, его уже куда-то пригласили.
— Буду очень рада, Энтони, но не сейчас. Граф вопросительно поднял брови, и Касси, поколебавшись, сунула руку в карман юбки и достала маленькую коробочку.
— Счастливого Рождества, милорд, — робко произнесла она.
Энтони с восторженной улыбкой развернул бумагу, откинул крышку и увидел золотой перстень. В круглой оправе тускло поблескивал черный гагат, в середине которого был вырезан крошечный шахматный король.
— Надеюсь, тебе понравится, — нерешительно начала она, расстроенная затянувшимся молчанием.
— Я всегда буду носить его, Кассандра, — тихо пообещал граф, надевая кольцо на безымянный палец. Девушка нервно засмеялась:
— Поскольку ты с завидным постоянством выигрываешь у меня, я решила, что такое искусство должно быть вознаграждено, и сама сделала эскиз, а Скарджилл заказал перстень у ювелира в Генуе.
— Ты талантливый художник, дорогая, — заверил ее граф.
Она сияющими глазами взглянула на него и не застыла от ужаса, когда он притянул ее к себе и прильнул к губам.
Шагая по дорожкам сада, граф признался себе, что планирует возвращение Касси в свою постель так же тщательно, как обдумывал когда-то ее похищение. Тело Энтони ныло от неутоленной страсти, и он никак не мог справиться с собой.
Граф нахмурился, не представляя, что делать. Он сразу же подавил стремление откровенно заявить Кассандре, что прошло достаточно времени и пора объявить о предстоящей свадьбе. За минувшие несколько месяцев она привыкла доверять ему, и Энтони знал, что Касси нуждается в бескорыстной дружбе, которую он сумел ей предложить. Но подобные отношения не могут длиться вечно. Последнее время он с трудом сохранял самообладание в ее присутствии, и с каждым днем ему все тяжелее становилось обуздывать свою страсть.
Навстречу графу шел Льеполо. Энтони натянуто улыбнулся:
— У тебя все хорошо, Льеполо?
— Да, ваша светлость. Марина сказала, что я найду вас здесь. Прошу прощения, милорд, но я хотел сказать, что виноградные лозы, заказанные вами во Франции, благополучно прибыли.
— Превосходно, Льеполо.
Говоря по правде, графу было все равно, даже если эти чертовы лозы никогда не примутся! Однако приходилось поддакивать Льеполо и делать вид, что это его интересует.
— Вино!
— Что, ваша светлость? — нерешительно осведомился винодел.
Граф широко улыбнулся и хлопнул его по согбенной спине.
— Прости, Льеполо, но у меня срочные дела. Он повернулся и быстро отошел, оставив обескураженного мужчину смотреть ему вслед.
Граф нашел Касси, сидящей за туалетным столиком, уже одетую к ужину.
— Почему бы нам не поужинать здесь, на балконе?
— Как хочешь, — улыбнулась девушка. — Чезаре не придет сегодня?
Граф не стал упоминать о наспех нацарапанной брату записке, в которой просил Чезаре повременить с визитом.
— У него неожиданно возникли другие планы. Что же, его можно понять.
После того как Марина принесла блюда, граф жестом отпустил ее и всецело занялся Касси. Весь вечер он развлекал ее веселой беседой, не забывая наполнять бокалы легким фруктовым вином с виноделен Парезе.
— Взгляни, разве эта полная луна не ослепительна, Кассандра?
— Вы правы, милорд, — кивнула она, поднимая голову. Ночь была ясной, и на небе появились мириады звезд.
— Это напоминает мне о вечерах, проведенных на борту “Кассандры”.
Касси окинула его строгим взглядом:
— Но повар здесь гораздо лучше, по-моему.
— А я думал, Артуро прекрасно готовит осьминогов, — пошутил граф, снова наливая ей вина.
Осьминог!
Касси судорожно сглотнула и подозрительно уставилась на свою тарелку с устрицами.
— Ваши шуточки иногда просто неуместны, — фыркнула она.
— Допивай вино, Кассандра, тогда во рту не останется неприятного вкуса.
Когда Марина вернулась, чтобы убрать со стола, Касси уже сидела рядом с графом на диване: щеки девушки раскраснелись, глаза весело блестели. Она, смеясь, упрекала Энтони:
— В самом деле, милорд, ваша декламация оставляет желать лучшего! Неужели сонеты Шекспира нужно читать с таким неподобающе веселым выражением?! Вам следовало бы вложить в исполнение куда больше драматизма!
— Терпение, мадам, я должен привыкнуть к высокопарным фразам английского барда! Еще вина? Касси хихикнула и протянула бокал:
— С каждым глотком я все сильнее привыкаю к вину Парезе!
Дождавшись, пока она осушит бокал, граф отложил переплетенный в красный сафьян том и повернулся к ней. В его глазах сверкнули знакомые искры, которые давно уже не зажигались. Энтони легонько коснулся пальцем ее щеки, и Касси смутно распознала желание у него во взгляде.
— По-моему, милорд, — медленно произнесла она, — вы пытаетесь напоить меня.
— Но ты уже пьяна, Кассандра. — Он взял у нее бокал и с сожалением вздохнул:
— Говоря по правде, сага, я надеялся тебя соблазнить, после того как немного одурманю.
— Ты хочешь, — непонимающе охнула девушка, — соблазнить меня?
— Конечно. Разве ты не догадалась еще в ту минуту, когда я выбрал самый трогательный сонет?
Касси отвернулась и пробормотала заплетающимся языком:
— Это было так давно. И я боюсь.
— Меня?
Девушка медленно покачала головой:
— Скорее себя.., и своих чувств к тебе, если…
— Если мы снова будем любить друг друга?
— Да.
— Не надо бояться себя, любимая. Ты ведь уже не отождествляешь меня с Андреа, верно?
— Ты прав. Но что, если я стану омерзительна себе самой?
— Впервые слышу от тебя подобное признание, Кассандра.
Касси беспомощно
