именно этого, Касси?
— Да, Эдвард, — выдохнула девушка, стиснув его пальцы. — В нашей жизни было немало приключений. Достаточно, чтобы мне захотелось спокойно дожить до старости в одной стране. Ну, самое большее, в двух, — поправилась она с улыбкой.
— Ты вернешься в Англию?
— Мы не успели обсудить планы на будущее. Бедняжку Эллиота ждет настоящее потрясение.
— Да, он, пожалуй, решит, что мы все сошли с ума. Эдвард немного помедлил и откинул у нее со лба непокорную прядь.
— Его милость уже знает о ребенке?
— Нет, и я попросила бы тебя не говорить ему, Эдвард. Я сама скажу, когда сочту нужным.
— Как давно ты любишь его, Касси? — резко спросил он.
— Не помню, когда это началось.., однако совершенно уверена в своих чувствах к нему.
— Несмотря на все, что он сделал с тобой?
— Да.
— Ты вела себя сегодня утром просто возмутительно! — упрекнул Эдвард. Но Касси счастливо улыбнулась.
— Наверное, но, думаю, на моем месте ты поступил бы так же. Мне было что терять, и немало, сам понимаешь.
— Нет, Касси, мне никогда не понять тебя.
— Ты простишь меня за все, Эдвард?
— Тут нечего прощать, — быстро ответил он. — Что же касается графа.., это — дело другое.
Нагнувшись, он поцеловал ее.
— До свиданья, Касси. Возможно, когда-нибудь наши дети будут играть вместе.
— И мои уж непременно втравят твоих в какие-нибудь ужасные проделки.
Эдвард ошеломленно уставился на девушку.
— Это, — выговорил он наконец, выпрямляясь, — еще неизвестно.
Послышался веселый смех Дженни, и Эдвард взглянул на распахнутую дверь каюты.
— Прощай, Касс.
— Увидимся в Англии, Эдвард.
Глава 28
Касси удовлетворенно вздохнула, вытерла пальцы салфеткой, и откинулась на спинку стула, однако, почувствовав острую боль в плече, охнула и немедленно выпрямилась.
— Так тебе понравилось, как Артуро готовит устриц?
— Девственно чистая тарелка говорит лучше всякой похвалы.
— Их только что выловили в заливе. При всем своем презрении к Нью-Йорку Артуро признает тем не менее, что плоды моря здесь удивительно разнообразны.
Касси пригубила вино, но тут же отставила, заподозрив, что граф снова сдобрил его опием, и осмотрела каюту, почти убаюканная мерным покачиванием яхты.
— Как странно, — вырвалось у нее, — что взгляды могут так бесповоротно меняться. Я еще не встречала каюты прекраснее. И совершенно не помню ее такой.
— И капитан, и каюта довольны переменой твоих взглядов, Кассандра. Плечо болит? Глаза Касси лукаво блеснули:
— Боюсь, милорд, вы будете разочарованы. Я здорова, как лошадь, и это вам прекрасно известно, а рана пустяковая. Но вы должны сдержать слово.., и подождать два дня перед тем, как побьете меня.
— Если мне не придется обращаться с тобой, как с беспомощным инвалидом, сага, думаю, что сумею провести в таких же приятных занятиях оставшееся время, до того часа, когда наконец смогу потрудиться ремнем над твоей прелестной попкой.
Касси задрожала от предвкушения и залилась краской, глядя на сильные руки, ловко чистившие апельсин.
— Как давно я не ела апельсинов, — вздохнула она. Он вручил ей дольку и молча наблюдал, как она осторожно надкусывает оранжевый полумесяц.
— Когда мы покидаем Нью- Йорк? — спросила Касси, пытаясь скрыть, как смущена его близостью. Граф, не отвечая, пристально глядел на нее.
— Я снова запачкала подбородок апельсиновым соком?
— Нет. Сегодня утром, Кассандра, ты просила отвезти тебя домой. Я должен точно знать, что ты имела в виду.
— Учитывая обстоятельства, милорд, я не верю, что вы сомневаетесь во мне.
Он снова замолчал, и Касси неожиданно растерялась.
— Ты больше.., не хочешь жениться на мне?
— Я никогда раньше не предлагал тебе выбора, Кассандра. И теперь просто обязан сделать это. Моя обожаемая, любимая девочка, самое изысканное создание во всей Англии и колониях.., ты окажешь мне великую честь стать моей женой?
Касси задумчиво поджала губы, чтобы не рассмеяться от столь напыщенного предложения руки и сердца. Как ни странно, но она предпочитала повелительный тон, — так с ним было проще иметь дело.
— Если ты не женишься на мне, — решительно объявила она, — я прикончу тебя и швырну твой жалкий труп в залив.
— В этом случае, — лениво протянул он, — чтобы спасти мою ничтожную шкуру, придется завтра же утром разыскать не слишком болтливого священника. Надеюсь, тебя устраивает такой срок?
— Придется довольствоваться тем, что есть, — подражая Энтони, промолвила девушка, — но берегитесь, милорд, к полудню следующего дня вы окажетесь скованным по рукам и ногам.
Но тут до нее неожиданно дошло, что вся ее одежда осталась в гостинице.
— О Боже! — вскрикнула Касси. — Мне нечего надеть. Вряд ли халат считается подходящим нарядом для этого торжества!
Граф неспешно поднялся и, подойдя к шкафу, распахнул дверцы.
— Думаю, дорогая, ты найдешь здесь все необходимое.
— Похоже, милорд, вы ни на минуту не сомневались в моем ответе.
Она хотела вскочить, подбежать к нему, но, к собственному огорчению, пошатнулась и едва не упала. Перед глазами все плыло.
— Опять пьяна! — с притворным отвращением покачал головой граф. — По-видимому, лучшее место для тебя, дорогая, — в постели. — И, зевнув, добавил:
— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? День оказался долгим и крайне утомительным.
— Но мы еще не женаты, милорд.
— Верно.
— И плечо ужасно болит.
— Я буду крайне осторожен.
— Неужели теперь вы захотите быть.., осторожным со мной, милорд?
— Конечно, Кассандра.
К собственному смущению, девушка невольно опустила глаза на то место, где упругий бугор распирал его лосины.
Энтони тихо, удовлетворенно рассмеялся и поднял Касси на руки. Она с готовностью прильнула к нему.
Положив ее на постель, граф объявил:
— Мадам, вы не сможете совратить меня, покуда не позволите мне поскорее сбросить треклятую одежду.
Касси молча лежала, наблюдая, как он торопливо раздевается Оставшись обнаженным, Энтони шагнул к кровати, но девушка поплотнее закуталась в халат и села.
— Я не собираюсь проводить с вами сегодняшнюю ночь, милорд. Слишком расточительно я дарила вам свои милости в прошлом и теперь настаиваю, чтобы прежде вы надели мне на палец обручальное кольцо.
— Что за вздор, Кассандра? — насмешливо отозвался граф.
— Это не вздор! Я отказываюсь быть твоей любовницей!
Энтони с сожалением посмотрел на свою восставшую плоть и перевел задумчивый взгляд на Касси, но, не произнося ни единого слова, лег в постель и повернулся к ней спиной.
— Когда ты захочешь меня, Кассандра, я, пожалуй, соглашусь ублаготворить тебя, а может, и нет. Ну а пока спокойной ночи.
Касси лежала на спине, глядя в потолок красного дерева. Дело было совсем не в обручальном кольце.., нет, но что-то помешало ей броситься в объятия возлюбленного. Девушка мучительно пыталась понять себя. Вероятно.., вероятно, все дело в том, что она провела две ночи с Эдвардом. Касси вспомнила свое неподатливое тело, стыд и нерешительность. Однако она приняла его, по доброй воле лежала под ним, как.., как продажная тварь.
Касси повернула голову к графу, но увидела лишь широкую спину, и в мозгу зазвучали брошенные небрежным тоном слова. Она так нуждалась в его понимании, однако Энтони отвернулся от нее!
Почему он так жесток? Касси внезапно разгневалась, совсем забыв, что сама отказала Энтони, после того как всячески его поощряла! Она снова села, не обращая внимания на боль в плече, и воззрилась на него” Да как он смеет ее игнорировать!
Девушка в припадке ярости заколотила по его спине кулачками.
— Бесчувственный негодяй! Какое право ты имеешь спать? Отвечай же немедленно!
Граф неторопливо обернулся и лениво растянулся на спине, безразличный к тому, что она продолжает осыпать его ударами.
— Насколько я понял, Кассандра, ты все-таки меня хочешь?
Он подложил руки под голову.
— Но как ты смеешь быть таким безжалостным? Она наконец утомилась и, встав на колени, гневно вперилась в Энтони взглядом.
— Безжалостным, дорогая? Я просто наслаждаюсь давно заслуженным отдыхом. И просил бы тебя прекратить эти детские капризы и немного успокоиться.
Руки Касси замерли в воздухе. Она почувствовала себя полнейшей дурой.
Энтони не шевельнулся, ничего больше не сказал и не в силах разгадать, о чем она думает, решил выждать. Вдруг Касси прорвало, и слова сами сорвались с уст, словно долго копились в душе:
— Это я виновата.., во всем виновата. Вела себя, как последняя потаскуха. Позволила ему все.., хотя ненавидела и его, и себя. Мне нечего было отдать Эдварду.., ты уже унес с собой все.., мою любовь.., страсть… Как ты можешь меня простить? Как можешь молчать, зная, что я сделала?
— Надеюсь, ты закончила?
— Боюсь, у меня больше действительно ничего не осталось, неужели ты не понимаешь? Мне так страшно.., а вдруг я и впрямь не способна испытать подлинную страсть.., к тебе.
— Никогда еще не слышал такой пространной и горестной исповеди. Когда ты станешь старушкой, Касси, а я — дряхлым старичком, напомни обо всем еще раз, чтобы я сочинил трогательную историю о том, как жестоко ты оступилась в жизни. Могу даже поведать о твоем грехопадении внукам, если твой змеиный язык доведет меня до этого.
— Но ты должен ненавидеть меня, должен! Энтони
