— Так оно и было. Королеве подарил брошь один из поклонников, и затем, вручая ее первому графу Данстаблу вместе с титулом, учрежденным для него, королева посоветовала ему подарить «Сердце Мэллори» любимой женщине.
Эта часть истории подтвердилась, когда Ричард нашел среди бумаг первого графа документ, подписанный королевой Елизаветой. Бабка Изабеллы оказалась права: девиз на драгоценности следовало понимать буквально, а драгоценность каждый граф обязан был дарить своей единственной настоящей возлюбленной.
— С тех пор ни один граф Данстабл не нарушил традицию.
— Красивая история, — заметил Лоуренс, переходя от одного портрета к другому. — Каждая графиня изображалась с драгоценностью как с любовным талисманом. Впрочем… — Лоуренс остановился перед портретом бабушки Ричарда, а затем повернулся к графу:
— У последней графини ее нет.
— Видите ли, брошь была… временно утеряна. Но теперь она возвращена. — Ричард взглянул на Изабеллу и улыбнулся.
— Бедная леди, — проговорил Лоуренс и покачал головой. — Как ей, должно быть, было досадно — ведь только у нее нет драгоценности.
Только теперь Ричард понял, каково пришлось его бабке. Она, должно быть, ощущала стыд каждый раз, когда входила в галерею. Обида росла и мучила ее на протяжении пятидесяти лет. В конечном счете для нее уже стало не важно, что жажда обладания брошью и предпринятые ею с этой целью действия могли ускорить смерть ее мужа. Она хотела, чтобы он умер, мучаясь от того, что она-таки взяла над ним верх.
Она так никогда и не узнала, что не достигла цели, и скончалась менее чем через месяц после смерти графа. В соответствии с ее желанием ее похоронили с «Сердцем Мэллори», вернее, с его копией.
Изабелла не носила настоящую драгоценность до самой их свадьбы, состоявшейся почти полгода спустя, когда закончился траур Ричарда.
— Этот портрет написан не кем иным, как Рейнолдсом, — объявил Лоуренс, рассматривая портрет бабки Ричарда. — Я бы предложил вам дописать брошь, чтобы она смогла иметь любовный талисман, как и другие леди, но исправлять работу Рейнолдса у меня рука не поднимется.
— Что ж, оно и к лучшему, — холодно ответил Ричард.
Отсутствие драгоценности на портрете предпоследней графини являлось для них с Изабеллой важным символом, напоминанием о любви между старшими членами их семей, любви, над которой было не властно время, любви, которая каким-то чудесным образом передалась им.
Лоуренс вернулся к мольберту и снова принялся за работу.
— Теперь, когда я знаю историю драгоценности…
— «Сердца Мэллори».
— Да, «Сердца Мэллори»; так вот, когда я знаю его историю, я смогу придать ему больше значимости. Нужно, чтобы от рубина обязательно исходил отблеск света — это ясно даст понять, что перед нами символ любви, страсти и желания. — Он негромко вздохнул. — Как это все же необычно, милорд. Неужели все предыдущие графы Данстабл женились по любви?
Ричард пристально взглянул на Изабеллу и улыбнулся:
— Все, включая самого последнего.
— Вот теперь я понял! — воскликнул Лоуренс с неожиданным восторгом. — Это именно тот взгляд, который мне нужен, миледи. Счастливый блеск в глазах. Он совершенно идеален.
И так оно и было на самом деле.
