сущности, человека, хотя ей были приятны его поцелуи и объятия. Мирана чувствовала силу его рук, от которых исходило ощущение надежности. Ей хотелось узнать больше, чем просто головокружение от поцелуев, постичь то, что до сих пор было удивительной тайной. Мирана знала, что эту невероятную тайну откроет ей Рорик.
– Рорик?
– Да.
– Я не понимаю. Дай мне еще минутку, пожалуйста. Я чувствую себя очень странно.
Рорик выглядел так, словно был страшно доволен собой. Его голубые глаза сияли ярче солнца. Он стоял – высокий и подтянутый, хозяин своих владений.
– Я дам тебе все, что пожелаешь, – громогласно заявил он.
Хафтер, услышавший эти слова, просто покатился со смеху.
– Ты слышала это, детка? Рорик настолько опьянен ею, что готов дать все, что она пожелает, – сказал он, повернувшись к Энтти, которая смотрела на него как на букашку, попавшуюся под ее ногу.
– Тебе нечего волноваться, самодовольный болван, ты в полной безопасности, поскольку она никогда не захочет получить тебя.
Глаза Хафтера недобро сузились, когда он уловил в ее голосе издевку.
– Надеюсь, поскольку буду очень занят в постели с тобой. Думаю подержать тебя возле себя некоторое время. Слушайте все! – закричал он, поворачиваясь к мужчинам. – Эта девчонка моя. Вам придется подождать!
Не долго думая Энтти ударила Хафтера в глаз.
Хафтер, который обычно отличался добрым нравом и отличным чувством юмора, взвыл от ярости. Эта девчонка, эта рабыня, эта психованная ведьма, с которой он всегда был ласков и добр, осмелилась поднять на него руку. Не помня себя от гнева, он схватил ее за руки и принялся трясти изо всех сил до тех пор, пока ее голова не откинулась назад.
– Будь ты проклята, Энтти, я обнимал тебя и дарил гораздо больше удовольствия, чем ты заслуживаешь!
– Удовольствия, ха! Ты просто зверь, грязное животное, заботящееся только о себе. Ты пустил бы меня по кругу за тарелку кабаньего жаркого! Убирайся к черту, мерзкий ублюдок.
Хафтер замер.
– Ты и в самом деле так считаешь? – нахмурившись спросил он.
– Все мужчины одинаковы, все вы думаете только о себе.
– Но только не я. Уверен, что не раз доставлял тебе удовольствие. Ты не можешь это отрицать. Ты назвала меня грязным. Это не так. Викинг не может быть грязным. Я каждый день моюсь в бане. Как ты смеешь меня так называть?
– Оставь меня, Хафтер. Ты несешь вздор.
– Не раньше, чем ты мне ответишь. Ты рабыня и должна чтить меня и уважать. Ты мне ответишь, ты…
Хафтеру следовало быть более осмотрительным, поскольку теперь перед ним стояла уже не та наивная девочка, которая так нежно и безыскусно улыбалась ему прежде. Теперь лицо Энтти было враждебным. Не долго думая она ударила Хафтера коленом в пах. Он взвыл от боли и выпустил ее.
Увидев, как он, согнувшись, со стоном упал на колени, она бросилась было бежать. Все мужчины онемели от неожиданности. Но потом вдруг остановилась, присела перед ним на корточки и положила руки ему на плечи.
– Прости меня, Хафтер, – сказала она. – Прости, я поступила плохо. В конце концов ты такой, каким тебя создали боги, и я не могу так жестоко наказывать тебя за это.
Хафтер стонал, не поднимая головы. Рорик поморщился, отчетливо представляя себе, как и другие мужчины, те неослабевающие приступы боли, которые не давали Хафтеру разогнуться.
– Да уж, ты не слишком хорошо обошлась со мной. Хотелось бы, чтоб ты никогда так больше не делала.
– Прости. Я была вынуждена защищаться. Никому больше не позволю пользоваться собой. Я больше не могу это выносить. Мне приходилось туго раньше, но теперь я не желаю быть шлюхой. Если ты обещаешь сдерживаться и прекратишь распускать язык, я обещаю никогда так не делать.
– Ты и правда не хочешь больше со мной спать? И никогда не хотела? Ты никогда не испытывала удовольствия со мной?
– Говори тише. Тебя все слышат. Я вижу, ты не можешь поверить в то, что я больше не стану спать ни с одним из вас. Но это действительно так. Это никогда не повторится вновь. А теперь вставай, хватит распускать нюни. Давай поднимайся, ты же мужчина. Хафтер с трудом разогнулся.
– Я никогда не считал тебя шлюхой, Энтти, – сказал он.
– Ха! Ну а кем же тогда, Хафтер? Любимой матерью? Девственницей, явившейся на Ястребиный остров, чтобы почить на лаврах восхищения и поклонения? Все, что тебе нужно было сделать, это щелкнуть пальцами и приказать мне раздвинуть ноги, что я и делала. Больше это не повторится. Никогда. Итак, Хафтер, если ты не считал меня шлюхой, кем же тогда?
Хафтер серьезно посмотрел на нее.
– Ты была просто Энтти, и все. Ты была ласковой и нежной и дарила мне все, что я хотел. И никогда не повышала на меня голоса.
Энтти возмущенно фыркнула и отвернулась.
– Какой же ты дурак, – презрительно сказала она. – Держись от меня подальше!
Мирана и Рорик, как и остальные, молча наблюдали за этой сценой.
– Очень странно, – удивленно заметил Рорик, сжимая пальцы Мираны. – Почему Хафтер не ударит ее? Отчего так умильно смотрит на нее? Клянусь богами, он убил бы любого, кто попытался бы оскорбить его мужское достоинство.
– Он слишком любит себя, потому и делал вид, что умирает от боли, – ответила Мирана.
– Так и было или по крайней мере он молился, чтобы это случилось. Ты не представляешь себе, что это такое. Гораздо хуже, чем мучения от расстройства желудка, и больнее, чем ножевые ранения в плечо. Интересно, что он с ней сделает, когда окончательно придет в себя. В отличие от Хафтера, когда ты попыталась лишить меня моего мужского достоинства, я действовал гораздо проворнее и решительнее. У бедного Хафтера не было ни малейшего шанса. Энтти до сих пор не перестает меня удивлять.
– Кстати, она отлично готовит.
– Это меня не удивляет. Будь прокляты эти женщины…
Мирана тихонько засмеялась. Это был странный, неожиданный звук. Рорик с удивлением уставился на нее. Наконец он улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы, затем наклонился и поцеловал ее в губы.
– Пора за праздничный стол и давай оставим Хафтера и Энтти в покое. Они сами разберутся между собой.
Был поздний вечер. Прекрасный день сменился мрачными сумерками. Небо затянулось тяжелыми грозовыми тучами. Подул сильный ветер, клоня до земли пшеничные колосья и молоденькие побеги елей. Притихли птицы и животные. Даже дети перестали носиться взад и вперед. Керзог спал, положив огромную голову на передние лапы. Он съел все, что ему бросали со стола, и все же остался голодным.
Полил дождь. Быстро стемнело. Рорик улыбался счастливой глуповатой улыбкой, направляясь с Мираной в спальные покои.
Укрепив на стене горящий факел, он повернулся к жене. Ее лицо пылало от выпитого вина из запасов Рорика. Оно было изготовлено из отборных сортов винограда, растущего южнее берегов Сены. Мирана была так хороша в эту минуту, что Рорик замер, любуясь ее красотой. Он не жалел ни минуты, что женился на ней. Что сделано, то сделано, и ничего нельзя изменить. Эта мудрость была у него на слуху с самого детства.
Действительно, не было пути назад, но теперь у него была она – прекрасная жена.
– У меня только одно сменное платье, – сказала Мирана. – Это великолепное платье и тунику я уберу в твой сундук. Я так старалась не испачкать наряд.
– Тебе это удалось, – ответил он. – Позволь, я помогу тебе расстегнуть броши. Это одно из платьев
