Гробница была пустой, заброшенной. Там не было живых инкуби. Не могло быть.
В растерянных глазах Нике отразилась грусть, и она сообщила:
– После трех недель заточения в могиле без света ведьма заболела, – и добавила доверительным тоном: – Похоже, ты забыл оставить ей еду или питье.
– Я ничего не почуял, ничего не почувствовал…
При виде неумолимого выражения Нике Бауэн встряхнулся. Он не станет размышлять над ее подтекстами, нужно активно действовать.
– Лахлан, можешь помочь мне с транспортом? – Пытаясь справиться с тошнотой, он рылся в одежде, – Если я выеду в течение часа, то смогу попасть туда до захода солнца.
– Ладно, – выдохнул Лахлан. – Конечно, помогу, чем смогу.
Послушать Бауэна, так освобождение и доставка Марикеты в Штаты – не более чем рутина, но миссия эта наверняка будет сопряжена с многочисленными трудностями.
Во время его последнего путешествия дороги были сложными. Теперь, с наступлением сезона дождей, они, вероятно, превратились в непроходимые. Тем более что Бауэну придется управлять машиной одной рукой и обрубком. И теперь, когда он ослабел, его могут схватить и бросить за решетку солдаты каких-нибудь воюющих группировок, наводнявших те места, хотя он был полностью обращенным оборотнем. Пока действует смертельное проклятие, ему просто необходимо избегать их.
И еще запорный камень. Поднять его тогда, когда у него было две руки и все могущество недюжинной силы, было практически невозможно, а теперь?
– Мне обязательно понадобится что-то вроде пневматического домкрата, чтобы открыть гробницу.
Лахлан кивнул.
– Я могу дать тебе спутниковый телефон, чтобы Мари при первой же возможности могла позвонить, – сказала Эмма.
– Да, еще соберите мне все, чем пичкали меня. Питье и вакуумные упаковки с продуктами. И на всякий случай аптечку для оказания первой медицинской помощи.
При виде столь бурной деятельности Нике захлопала в ладоши:
– Я тоже могу помочь! Могу снабдить тебя рифмой для Марикеты!
Лахлан, Эмма и Бауэн наградили ее сердитыми взглядами.
– Ты не можешь без этого уехать!
– Во всяком случае, – продолжил Бауэн, – я обходился две недели без еды и воды. Три недели не убьют ее.
– Неправильно.
Бауэн снова посмотрел на Нике.
– Почему неправильно? – спросил он голосом на октаву ниже.
Прищурившись, она как будто не поняла, о чем речь. Она полировала ногти.
С трудом, подавив желание задушить это странное создание, Бауэн прохрипел:
– Ты только что объявила мне, что я не прав, когда сказал, что три недели не убьют ведьму.
– Ах, это. Откуда мне помнить прошлогодние разговоры? Я не могу заглянуть в гробницу – дурное вуду и смертельное проклятие в глаза таращатся, – но здравый смысл подсказывает, что Марикета умирает.
– Умирает? Как? – прохрипел Бауэн так, что его реакция насторожила Лахлана.
– Потому что, мой птенчик, юная Марикета Долгожданная еще не обратилась. Она все еще… смертная.
Над головой просвистела еще одна машина.
Глава 10
Продираясь сквозь чащу, Бауэн кромсал мачете сплетение лиановых стволов. Тропинка к гробнице, прорубленная несколько недель назад, уже заросла. За время его отсутствия между двумя людскими группировками разразилась война. Бауэну пришлось спрятать свой грузовик в нескольких милях от гробницы, потому что вдоль дорог солдаты закладывали мины.
Он сгорал от нетерпения, ему хотелось как можно быстрее добраться до Марикеты, но тело в теперешнем состоянии ограничивало его возможности, да еще мешал весивший более трехсот фунтов рюкзак с инструментами, которые пришлось взять с собой.
Пока собирался, процесс подготовки к путешествию помог Бауэну немного отвлечься, но во время полета от безысходности ему хотелось кромсать когтями обшивку самолета. Из сумки он достал записку Нике, адресованную Марикете Долгожданной. Поначалу он игнорировал валькирию, настоятельно требовавшую, чтобы он взял записку, но она рассвирепела так, что вокруг засверкали стрелы молний. Даже Реджин с ведьмами в страхе попятились.
В самолете он сломал черную восковую печать Нике и пробежал глазами странное содержание. Стишок о зеркалах, шепотах и тайнах, заставивший его невольно поежиться.
Чтение ничего не дало, лишь помогло скоротать время ожидания. Делать было нечего, и он размышлял, пытаясь разобраться в себе и понять, каких чувств в нем больше – ненависти к Марикете или страха за ее жизнь. Ненавидя ее за то, что она ведьма и что сделала с ним, Бауэн совсем не хотел, чтобы она умирала.
На ладони, сжимавшей рукоятку мачете, лопнула еще одна мозоль, но Бау, казалось, ничего этого не замечал. Все равно не мог поменять руки.
Хотя шансов на то, что Марикета жива, оставалось мало, он продолжал надеяться. Демон Ридстром имел репутацию беспощадного, но благородного воина. Бауэн знал, что у него с Кейдом были младшие сестры. Если Ридстром решил взять ведьму под свою защиту, то она могла пережить голод и школу инкуби.
Еще этот тревожащий интерес, промелькнувший в глазах Кейда. Он мог послужить причиной, по которой наемник вызвался оберегать ведьму.
При этой мысли мачете Бауэна с удвоенной силой обрушился на молодую поросль.
О чем только думала эта смертная малышка, вступая в состязание?
Проклиная идиотизм ее поступков, он не мог не восхищаться ее храбростью и отвагой – ведь она была еще так молода. Бауэн с самого начала это знал, но был потрясен, узнав, что ей всего двадцать три года. Она не только не успела перейти на ступень бессмертия, но не прожила даже трети смертной человеческой жизни.
Если Бауэн считал, что Эмма в свои восемьдесят хронологических лет слишком молода для Лахлана, то Марикета была просто младенцем.
Вдруг раздался истошный вопль. Из гробницы?
Бауэн бросился на крик, перепрыгивая через поваленные деревья. Он бежал так быстро, как позволяли раны, продираясь сквозь заросли, вместо того чтобы прорубать себе дорогу. Лианы цепляли его за руки и шею, обдирали кожу.
Когда он, наконец, прорвался через деревья, непосредственно окружающие гробницу, то услышал, что внутри идет настоящая война.
Сквозь новые трещины в камне пробивался белый свет, и все сооружение громыхало. Слышался рев Ридстрома, исполненный боли, визг лучницы, но голоса ведьмы среди общего гвалта он не различал.
Неужели уже поздно?
Как сможет он поднять этот чертов камень? Установка домкрата одной рукой займет слишком много времени. Может, у него получится поднять камень собственными силами? Но теперь он был в тысячу раз слабее, чем раньше. У него не было опорной площадки. Не было второй руки.
Наконец Бауэн уловил крик Марикеты – слабый, но пронзительный. У него не было времени анализировать огромное облегчение, которое он испытал, когда узнал, что она жива. Она была жива, ранена и нуждалась в помощи.
