– Девочка, у нас будут время от времени возникать проблемы. Мы будем совершать ошибки, и прощать их. Такие вот времена.
– Ты так ведешь себя, словно я подписала какое-то долговременное соглашение. А я ничего не подписывала.
– Что я могу дать тебе, чтобы получить второй шанс?
– То, чего у тебя нет. У меня мало времени…
– Нет? Но ты еще ничего не видела. Что, если я скажу, что у меня есть оливковая ветвь, которую твой корыстолюбивый дух должен оценить по достоинству? – Он приподнял пальцем ее подбородок. – Ты никогда ничего не стыдилась. И не пожалеешь об этом.
Мари нужна была сила, чтобы питать свою ярость. А ей больше всего хотелось снова к нему вернуться.
– Не списывай меня в запас, маленькая ведьма.
Тут Мари сделала судьбоносное наблюдение. Бауэн Макрив затаил дыхание.
Будь он проклят! И от ее силы и ярости не осталось и следа.
Все же она посмотрела ему в глаза:
– Не называй меня больше ее именем, Бауэн. Это больно.
– Тс-с, детка. – Он обнял ее своими большими руками и притянул к своей груди. – Не буду, обещаю. – Когда она, наконец, успокоилась, он пощекотал ее носом за ухом. Мари почувствовала, как дрогнули его губы. – И никогда не закидывай мою одежду на высокие деревья, – произнес он.
Глава 44
Оливковая ветвь Бауэна была частным островом неподалеку от берегов Белиза с лодкой и особняком посреди пальмового леса.
Те две недели, что она с ним там оставалась, стали самыми счастливыми в ее жизни. Сегодня они сидели на расстеленном на берегу одеяле и лениво смотрели на костер, разведенный из плавника. В пальмовых листьях гулял ветер, и на небе ярко блестели звезды. Лежа на его груди, она размышляла об этом времени, проведенном вместе.
Мари думала, что он потратил целое состояние, чтобы арендовать этот остров, а он вдруг сказал:
– Если хочешь, этот остров – твой.
По всей вероятности, Макрив был не просто обеспечен, а неприлично богат. И она ответила, как положено ведьме:
– Хорошо… договорились.
После их первой ночи секса нон-стоп она проснулась в блаженном состоянии и не переставала глупо улыбаться. Неужели она всерьез полагала, что не бывает совершенного секса? Его, судя по всему, ее реакция сначала удивила, а потом, вздернув подбородок, он продемонстрировал нескрываемую гордость.
– Стареющий вервулф еще кое-что умеет. Да, детка? Он щекотал ее так, что она визжала от смеха.
Позже, когда решили пробыть здесь несколько недель, они выработали правила своего общежития.
Она не должна была, пока они находились на острове, обращаться к зеркалу, потому что Макрива это настораживало: «Каждый раз, когда я вижу, как ты колдуешь, у меня возникает дурное предчувствие. Инстинкт подсказывает мне, что это плохо… даже опасно. Одно дело, когда ты испугалась и случайно запустила магию, и совсем другое дело, когда специально колдуешь, глядя на свое отражение».
Все, о чем она просила его, – не поносить ее род и не говорить, что заберет ее из «Дома ведьм» и запретит заниматься колдовством.
О, и ей нужна была одежда.
Днем они плавали в Карибском море, ловили омаров, которых готовили вечером на костре. Обследовали колоритные города на большой земле, ходили по магазинам, осматривали достопримечательности и обнимались на боковых улочках.
Сегодня он прижал ее за фруктовыми лавками.
В благоухающем зное он овладел ею, лаская грудь жадными руками и заглушая крики поцелуями…
– О чем ты думаешь, детка, что тебя так угнетает?
– Хм? Ни о чем.
– Ты всегда это говоришь. Но я не могу не чувствовать, когда ты что-то от меня скрываешь.
Она скрывала. Боялась, что еще один человек, который ей небезразличен, может ее бросить. В глубине души ее мучил страх, что он будет сомневаться в том, она ли его пара, до тех пор, пока она не забеременеет.
– С чего ты взял?
– Мне не нравится, что у тебя есть какие-то секреты.
– Секреты?
Хотя ее тон и прозвучал невинно, секреты у нее, в самом деле, имелись. И довольно много.
Во-первых, она не могла отказаться от зеркала, что бы он там ни говорил о своих тревогах, и какой бы счастливой ее ни делал. Мари пришла к выводу: если за один сеанс зеркало отвечает на ограниченное число вопросов, то ей придется проводить бесчисленное число сеансов.
И еще она не говорила ему, что каждой ночью видела странные сны, такие реалистичные и яркие, что утром, когда просыпалась, затруднялась понять, где сон, а где реальность.
В одном из снов Мари видела свою рыдающую мать, прижимающую ладони к глазам. Ее отец неподвижно лежал на каменной плите с закрытыми глазами и сжатыми в кулаки руками.
В другой раз ей снились тысячи голосов, умолявших ее поторопиться. Сделать что-то, чего она не знала. Еще на этом благоуханном острове ей иногда снился заснеженный лес с деревьями без листвы и множеством воронов на ветках…
Но со всеми своими сомнениями и тайнами Мари с каждым днем все больше привязывалась к своему сильному и гордому вервулфу. Она испытывала к нему самые добрые чувства.
«Но тогда почему у меня нет хорошего предчувствия по отношению к нашему будущему?»
– Ты тоже кое-что от меня скрываешь, – сказала она. И не ошиблась. Бауэн страдал из-за ее первой любви и боялся, что она никогда не будет принадлежать ему безраздельно. И его не покидал страх, что он снова может потерять свою подругу. Она не могла достаточно быстро превратиться в бессмертную, чтобы полностью ему соответствовать.
– Наверное, меня одолевают сомнения, потому что все слишком хорошо, – признался он честно. – Вероятно, я так привык к тревогам, что спокойное положение меня настораживает.
– А все и вправду так хорошо? – спросила она тихо.
Несмотря на сомнения, он никогда прежде не испытывал такого полного удовлетворения. Не знал даже, что такое бывает.
– Да, девочка. Мне хорошо.
За исключением колдовства, ему нравилось в его новой подруге абсолютно все. Нравилось, когда, отправившись ловить омаров, она воскликнула: «Мы идем за раками!» Ему нравилось, что она ела, пила и играла с большим удовольствием. А ее чувство юмора заставляло его каждый день смеяться.
И занятия любовью наполняли его каким-то неведомым до сих пор чувством.
Он даже стал потихоньку привыкать к ее маленьким чудесам. Когда, например, она спала, то жужжащий в ее маленьких ладошках свет создавал впечатление, что она мурлычет. Раньше, глядя на это, он хмурился, а теперь все чаще ловил себя на том, что улыбается, очарованный.
Но все же происходили иногда странные вещи. Прошлой ночью он проснулся и обнаружил, что все в комнате – от занавесок до настенных часов – стало голубым. Пожав плечами, он плотнее укутал ее одеялом и снова уснул.
