Из текста Писания не видно, были ли эти законы писаны иди лишь устно продиктованы народу Моисеем после его сорокадневного пребывания с Богом на горе, но все они были положительными законами и равноценными Священному писанию и сделаны были каноническими Моисеем как гражданским сувереном.
Второй закон. Когда израильтяне пришли в землю Моавитскую против Иерихона и уже готовы были вступить в обетованную землю, Моисей к прежним законам прибавил разные другие, которые поэтому называются Второзаконием, т. е. вторыми законами. И это (как сказано во Второзаконии 19, I): слова завета, который Господь повелел Моисею поставить с сынами Израилевыми, кроме завета, который Господь поставил с ними на Хориве. Ибо, изложив в начале книги Второзакония те первые законы, Моисей, начиная с 12-е главы и до конца 26-й главы той же книги, прибавляет к ним другие. Именно эти законы (Втор. 27,3) им было приказано написать на больших камнях, обмазанных известью, при переходе через Иордан. Эти законы были также вписаны самим Моисеем в книгу и переданы священникам и старейшинам Израиля (Втор. 31,9), и им поведено было (ст. 26) положить эту книгу одесную ковчега завета, ибо в самом ковчеге были лишь десять заповедей. Относительно именно этого закона Моисей (Втор. 17,18) повелел, чтобы цари израильские сделали себе копию, и это тот самый закон, который был долгое время потерян, снова найден потом в храме в царствование Иосии и властью последнего объявлен законом Бога. Но Моисей, записавший этот закон, и Иосия, открывший его снова, оба обладали гражданской верховной властью. Отсюда поэтому следует, что право объявить Писание каноническим принадлежало гражданской верховной власти.
Кроме этой книги Закона, никакая другая не считалась у евреев законом Бога на протяжении периода, протекшего со времени Моисея до времени после плена. Ибо пророки, за исключением немногих, жили в эпоху плена или незадолго перед, ней, и их пророчества не только не считались законом, но даже они сами преследовались отчасти лжепророками, отчасти царями, совращенными этими лжепророками с пути истины. И сама эта книга, утвержденная Иосией как закон Бога, а с ней вся история дел Господних была потеряна во время плена и разграбления города Иерусалима, как это явствует из 3-й книги Ездры (14, 21):
Закон твой сожжен, и оттого никто не знает, что сделано тобой или что должно им делать. А перед пленом, между временем, когда закон был утерян (точно время в Писании не указывается, но можно предполагать, что это было в царствование Ровоама, когда (3 Цар. 14, 26) царь египетский Сусаким разграбил храм), и временем Иосии, когда он был снова найден, евреи не имели писаного Слова Божия, а руководствовались своим собственным усмотрением или подчинялись руководству тех, кого каждый из них считал пророком.
Когда Ветхий завет стал каноническим. Отсюда мы можем заключить, что писания Ветхого завета, которые мы имеем сейчас, не были каноническими, а также не были законом у евреев до возобновления их завета с Богом по возвращении из плена и восстановлении их государства при Ездре. Начиная же с этого времени они считались у евреев законом и как таковой были переведены на греческий язык семьюдесятью старейшинами Иудеи, помещены в библиотеку Птолемея в Александрии и признаны Словом Божиим.. Ввиду того что Ездра был первосвященником, а первосвященник был гражданским сувереном, то очевидно, что писания во все времена объявлялись законом исключительно лишь верховной гражданской властью.
Новый завет стал каноническим под властью христианских суверенов. Из писаний отцов церкви, которые жили в эпоху до признания государством христианской религии и писания которых были санкционированы императором Константином, мы знаем, что книги Нового завета, которые мы сейчас имеем, считались христианами того времени (за исключением немногих, которые ввиду своей малочисленности были объявлены еретиками, тогда как все остальные считались верными сынами католической церкви) наставлениями Святого Духа и, следовательно, каноном, или правилом веры. Тогдашние христиане ценили и уважали своих учителей так же, как обычно ученики уважают своих первых учителей, от которых они восприняли какое-нибудь учение. Поэтому нет сомнения в том, что когда апостол Павел направлял свои послания тем церквам, которые он обратил, или когда какой-нибудь другой апостол или ученик Христа посылал послания тем, кто тогда уверовал в Христа, то эти послания воспринимались теми, кому они были адресованы, как истинное христианское учение. Но так как в то время не власть и полномочия учителей, а вера самих слушателей побуждала их воспринимать указанным образом слова учителей, то это значит, что не апостолы делали свои собственные писания каноническими, а каждый обращенный делал их таковыми для себя.
Однако вопрос здесь не в том, что какой-либо христианин сделал законом, или каноном, для себя (он может это снова отвергнуть по тому же праву, по которому принял), а в том, что было сделано каноном для христиан так, что они, не совершая беззакония, не могут ничего совершать против этого. Предположение о том, что Новый завет может в этом смысле быть каноном, т. е. законом, там, где закон государства не сделал его таковым, противоречит естественному закону. Ибо закон, как уже было показано, есть постановление человека или собрания, которым мы дали верховное право издавать такие правила для руководства нашими действиями, какие они сочтут разумными, и наказывать нас, когда мы делаем что-либо против них. Если поэтому кто-либо иной предложит нам правила, которых верховный правитель не предписал, то такие правила являются лишь советом, и, хорош ли он или плох, тот, кому этот совет дается, не может, не совершая беззакония, отказаться соблюдать его. А если этот совет противоречит уже установленным законам, то тот, кому он дается, не может, не совершая беззакония, соблюдать его, каким бы разумным он ни считал его. Я говорю, что он не может в этом случае руководствоваться им в своих действиях и в разговоре с другими людьми, хотя он может, не совершая этим ничего предосудительного, верить своим частным учителям и желать, чтобы они имели свободу осуществить свой совет и чтобы этот совет государство объявило законом. Ибо внутренняя вера по самой своей природе невидима и изъята из человеческой подсудности, между тем как проистекающие из нее слова и действия, являющиеся нарушением нашей обязанности гражданского повиновения, представляют собой беззаконие по отношению к Богу и человеку. Принимая во внимание, что Спаситель объявил свое Царство не от мира сего и заявил, что пришел не для того, чтобы судить, а для того, чтобы спасти мир, он не подчинил нас никаким иным законам, кроме законов государства, т. е. евреев – законам Моисея (о которых он говорит (Матф. 5, 17), что пришел не разрушать их, а исполнять), другие народы – законам их различных суверенов, а всех людей – естественным законам. Соблюдение законов государства сам наш Спаситель и Его апостолы рекомендовали нам в своем учении как необходимое условие, чтобы быть допущенными им в последний день в Его Вечное Царство, где будет защита и вечная жизнь. Ввиду того что как Спаситель, так и Его апостолы оставили не новые законы, которые обязали бы нас в этом мире, а новое учение, имеющее целью подготовить нас к грядущему миру, то книги Нового завета, содержащие это учение, не являются обязательными канонами, т. е. законами, до тех пор, пока повиновение им не сделано обязательным благодаря постановлению тех, кому Бог дал на земле власть быть законодателями, а до этого они являются лишь добрыми и спасительными советами для направления грешников на путь спасения, – советами, которые всякий человек, не совершая беззакония, может на свой страх и риск принимать или отвергать.
Кроме того, миссия, возложенная нашим Спасителем Христом на своих апостолов и учеников, заключалась в том, чтобы провозглашать Его не настоящее, а грядущее Царство и учить все народы, и крестить их, чтобы они уверовали, и входить в дома тех, кто примет их, а там, где они не были бы приняты, отряхнуть прах с ног своих, но не призывать на них небесный огонь, чтобы погубить, и не принуждать их к повиновению силой меча. Во всем перечисленном нет ничего, что говорило бы о власти, а все говорит лишь об убеждении. Он послал их, как овец к волкам, а не как царей к своим подданным. Они были уполномочены не издавать законы, а лишь повиноваться и учить повиновению существующим законам, и, следовательно, они не могли сделать свои писания обязательными канонами без помощи верховной гражданской власти. Поэтому писания Нового завета лишь там имеют силу закона, где законная гражданская власть сделала их таковыми. Король, или суверен, делает это законом также и для себя, причем этим законом он подчиняется не пастырю или апостолу, который его обратил, а непосредственно, как и апостолы, самому Богу и его Сыну Иисусу Христу.
О власти соборов объявлять Писания законом. Некоторую видимость, будто во время и в местах преследования христиан Новый завет имел силу закона для тех, кто принял христианское учение, могут породить постановления, изданные христианскими синодами. Ибо мы читаем (Деян. 15, 28), что собор апостолов, старейшин и всей церкви выражается в таком стиле: Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого, что говорит как будто о власти возлагать бремя на
