«реформаторам» приписывают все положительные (с точки зрения Запада) качества, а «консерваторам» – отрицательные. В реальности же, если исключить немногочисленные крайности, такого деления вообще нет. В реальности одни и те же люди обладают потенциями как консерваторов, так и перестройщиков. Теперь наиболее ловкие бывшие консерваторы стали перестройщиками и захватили в свои руки дело перестройки. Люди, составившие инициативное ядро горбачевского руководства, были активными брежневистами. Они стали перестройщиками вовсе не в силу каких-то благородных качеств натуры, а потому что это соответствовало их карьеристским устремлениям и расчетам.
Нелепо думать, будто консерваторы хотят застоя в экономике, не хотят улучшения работы предприятий и учреждений, не хотят улучшения международных отношений, хотят вернуть страну к сталинизму. Если уж говорить об угрозе нового варианта сталинизма, то она исходит прежде всего от реформаторов, а не от консерваторов. Это горба-чевцы навязывают стране волюнтаристские методы сталинского типа. Это они хотят заставить страну сделать «рывок вперед», не считаясь с потерями.
Консерваторы отличаются от реформаторов лишь оценкой реального положения в стране и в мире, пониманием реальных возможностей страны и ее социального строя, тактикой в осуществлении той же политической стратегии. Консерваторы стремятся решать проблемы коммунистического общества средствами, соответствующими природе этого общества и с сохранением всех положительных (с их точки зрения) достижений советского общества за семьдесят лет его существования. Семьдесят лет советской истории, с их точки зрения, не прошли впустую. Коммунистический социальный строй обнаружил, с их точки зрения, целый ряд преимуществ сравнительно с социальным строем стран Запада. Высокая экономическая эффективность, высокий жизненный уровень, демократия и другие явления западного образа жизни не являются, опять же с их точки зрения, абсолютным добром. За это западным людям приходится платить свою, весьма высокую цену. Подражая западным образцам, советское общество начинает терять те преимущества, которые оно приобрело благодаря развитию на основе коммунистического социального строя.
И с точки зрения личного положения людей в системе власти и управления, перестройка, по мнению консерваторов, несет с собою угрозу возвращения к сталинской форме организации власти, которая была отброшена в хрущевские годы. При этой форме власти самым ненадежным и нестабильным было положение работников партийно-государственного аппарата. Поскольку эта гигантская армия чиновников идентифицирует себя с системой власти вообще и с социальным строем страны, она теперь рассматривает нестабильность своего личного положения как нестабильность общества в целом.
Но дело не только в самих ловких и инициативных перестройщиках. Дело в том, что реформы должны осуществлять фактически миллионы консерваторов. Перетасовка управленческих кадров, произведшая сенсацию на Западе, на самом деле лишь в ничтожной мере затронула гигантскую систему организации деловой жизни страны. Миллионы консерваторов из самых различных слоев населения лишь на время прикинулись перестройщиками, дабы сохранить свои позиции и как-то выгадать за счет новых установок сверху. Они с такой же легкостью ринутся критиковать перестройку и перестройщиков, если изменится эта установка. Они найдут подходящее оправдание своему поведению и будут продолжать привычный образ жизни в несколько иной форме. Такая способность менять свою социальную форму и окраску в натуре советских деятелей системы власти и управления как людей коммунистического общества и в натуре коммунистического общества вообще как гигантского социального хамелеона. Так что компромисс горбачевцев с некими консерваторами есть не компромисс с какой-то узкой кликой в руководстве, а компромисс со всей массой по существу консервативного населения и с самими собою.
Идеологическая контрперестройка
Коммунистический кризис начался с кризиса идеологии, дальше всего зашел в сфере идеологии и, как я думаю, дольше всего удержится в этой сфере. Признаки начала контрперестройки в идеологии уже теперь можно видеть в Советском Союзе. Уже теперь все настойчивее раздаются требования остановить разгул словоблудия в прессе, прекратить очернение советской истории и нападки на марксизм-ленинизм, умерить критику советского общества и саморазоблачение, отдать должное тому положительному, что было сделано за годы советской власти.
Но преодоление идеологического кризиса не сводится к наведению некоего идеологического порядка. Тут мало восстановить прежнее формальное почтение к марксизму-ленинизму. Марксизм-ленинизм навечно перестал даже в ничтожной мере быть адекватным реальному коммунизму. Тем более он уже никогда не станет руководством к действию для коммунистической власти. Теперь требуется создать новое идеологическое учение, адекватное условиям реального коммунизма и заслуживающее уважения, а не просто подновить марксизм-ленинизм применительно к новым условиям. На это нужно время и историческое мужество гораздо более серьезное, чем призывы к гласности, ускоренному развитию, перестройке, демократизации. Тут сделать нечто подобное тому, что делается в отношении формы организации власти, вряд ли возможно. На Западе вообще нет идеологических образцов, которые можно было бы позаимствовать для некоей модернизации идеологии коммунизма. Коммунизм в этом отношении должен идти своим путем.
Что касается идеологического состояния населения, то тут главная задача контрперестройки – направить в нужное русло тлетворное влияние Запада. Остановить его невозможно. Опыт показал, что западные средства идеологического оболванивания масс населения (через литературу, кино, телевидение, музыку, моды, способы развлечения) оказались более эффективными, чем коммунистические. Как ограничить их деморализующее действие и заставить служить делу коммунизма, – это проблема для идеологического механизма общества. К счастью для советского коммунизма, идеологический кризис не затронул сознание новорожденных младенцев, и идеологический механизм еще имеет шансы вырастить новые поколения, которые поступят со своими взбунтовавшимися против коммунизма отцами так же, как эти отцы обошлись со своими отцами, строившими коммунизм.
Угроза дезинтеграции страны
На путь контрперестройки советское руководство вынуждается и угрозой распада страны. Ситуация в Советском Союзе сейчас складывается такая, что горбачевское руководство вынуждается на двусмысленную и противоречивую национальную политику. Либо оно продолжает игру в «гласность» и «демократию», что расширяет возможности для социального протеста в форме национальных движений, либо оно принимает суровые меры в пресечении этих движений, что неизбежно приведет к национальным протестам по существу.
Решение Литвы и Эстонии отделиться от Советского Союза в качестве независимых государств явилось пока сильнейшим проявлением кризисной тенденции к дезинтеграции Советского Союза. Если этот опыт удастся, он может послужить заразительным примером для прочих республик страны. Кроме того, это ослабит обороноспособность страны, обнаружив перед всем миром ее слабость. А что это означает, это очевидно всем здравомыслящим людям. Так что горбачевское руководство оказалось вынужденным отказаться от своей освободительской демагогии и принимать практические меры к сохранению советской империи.
Угроза войны
Угроза новой мировой войны не исчезла. А ослабление Советского Союза не уменьшает, а увеличивает ее. Если Запад почувствует, что Советский Союз можно разгромить без особо больших потерь для себя, он
