Сталиным, с которым он раньше не имел удовольствия встречаться. При таких встречах ни один из союзников не пытался ни в малейшей степени ограничить самое свободное общение между главами правительств или между их министрами иностранных дел. Сам премьер-министр с удовольствием ждет возможности лично познакомиться с президентом Трумэном и надеется, что сумеет побеседовать в частном порядке с президентом, прежде чем начнутся общие заседания. Однако на встречах такого рода все абсолютно свободно, и руководители могут встречаться как им угодно, когда им угодно и сколько угодно и обсуждать любые вопросы, какие они сочтут желательным обсудить. Это, конечно, не помеха для кое-каких завтраков и обедов, в ходе которых прочные узы единства, объединявшие до сего времени три главные державы, укрепляются приятным общением и зачастую служат темой для дружеских тостов. Опыт премьер-министра показывает, что все эти дела без всяких затруднений улаживаются на месте.
Для премьер-министра было бы, конечно, более удобным, если бы встреча трех главных держав произошла после 5 июля — после того, как в Англии уже состоятся выборы. Но он не считает такое соображение сколько-нибудь сравнимым по важности с необходимостью провести эту встречу как можно скорее, прежде чем американские вооруженные силы в Европе будут в значительной своей части демобилизованы. Поэтому в случае, если удастся получить согласие премьера Сталина, он полностью готов встретиться еще 15 июня.
Следует помнить, что Англия и Соединенные Штаты объединены сейчас общей идеологией, а именно — свободой и принципами, изложенными в американской конституции, которые с учетом современных изменений были скромно воспроизведены в Атлантической хартии. Советское правительство придерживается иной философии, а именно — коммунизма, в полной мере использует методы полицейского правления, применяемые им во всех государствах, которые пали жертвой его освободительных объятий. Премьер-министру трудно согласиться с мыслью, будто тезис Соединенных Штатов гласит, что Англия и Советская Россия — это просто две иностранные державы, ничем не отличающиеся друг от друга, с которыми приходится улаживать все неприятности закончившейся войны. Если не считать только степени силы, то между добром и злом равенства не существует. Великие дела и принципы, во имя которых страдали и победили Англия и Соединенные Штаты, это не просто проблема соотношения сил. С ними, по существу, связано спасение всего мира.
Премьер-министр на протяжении многих лет денно и нощно старался добиться подлинной дружбы между народами России и Англии и, насколько он вправе был это делать, народом Соединенных Штатов. Он полон решимости не прекращать этих своих усилий и впредь вопреки величайшим трудностям. Он отнюдь не отчаивается в возможности найти счастливое решение, которое принесло бы великие выгоды Советской России и в то же время обеспечило бы суверенную независимость и внутренние свободы многих государств и наций, захваченных сейчас Красной Армией. Свобода, независимость и суверенитет Польши — вот то дело, ради которого английский народ решился на войну, как ни плохо он был к ней подготовлен. Сейчас это стало делом чести нации и империи, которые теперь лучше вооружены. Права Чехословакии весьма дороги английскому народу. Позиция мадьяр в Венгрии удерживалась на протяжении многих веков, вопреки многим несчастьям, и Венгрию всегда следует считать драгоценной европейской реальностью. Затопленная русским потоком, она не преминет стать либо источником будущих конфликтов, либо ареной исчезновения нации, страшного для всех благородных сердец. Австрии с ее культурой и ее исторической столицей Веной следует быть свободным центром в интересах жизни и прогресса Европы.
Балканские государства, пережившие столь много войн на протяжении веков, создали свои собственные стойкие цивилизации. В Югославии в настоящее время господствует обученный коммунистами руководитель Тито, который пришел к власти главным образом в результате наступлений английских и американских армий в Италии. Румынию и Болгарию в значительной мере подавляет факт их близости к Советской России и то обстоятельство, что в нескольких войнах они становились не на ту сторону, на какую нужно. Тем не менее эти страны имеют право на жизнь. Что касается Греции, то упорная борьба, которую вели греки и английская армия, обеспечила греческому народу право выразить на приближающихся выборах, не опасаясь помех, на основе всеобщего избирательного права и тайного голосования свободно и беспрепятственно, какой режим и правительство он выберет.
Премьер-министр не может согласиться с тем, что было бы разумно отмахнуться от всех этих вопросов в стремлении удовлетворить империалистические требования Советской коммунистической России. Как бы сильно он ни надеялся на то, что удастся достигнуть хорошего, дружественного и прочного соглашения и что всемирная организация начнет существовать и действовать с некоторой степенью реальности, он уверен, что нельзя пренебрегать великими проблемами, лежащими в основе приведенного выше краткого резюме некоторых взаимоотношений в Европе. Поэтому он настаивает: а) на встрече, которая должна состояться как можно скорее, и б) чтобы три главные державы были приглашены на нее в качестве равноправных участников. Он подчеркивает тот факт, что Англия не сможет участвовать в любой встрече иного характера и что, конечно, спор, который возникнет в результате этого, вынудит его защищать публично политику, которую правительство его величества считает для себя обязательной'.
Президент воспринял эти замечания в духе любезности и понимания и ответил 29 мая, что он рассматривает вопрос о возможных сроках созыва Тройственной конференции.
Я был очень рад узнать, что все в порядке и что справедливость нашей точки зрения не осталась непризнанной нашими дорогими друзьями.
27 мая Сталин предложил, чтобы «тройка» встретилась в Берлине «в весьма близком будущем». Я ответил, что буду очень рад встретиться с ним и с президентом где-либо в уцелевшей части этого города, и выразил надежду, что эта встреча состоится примерно в середине июня. После этого я получил следующую телеграмму:
Маршал Сталин — премьер-министру 30 мая 1945 года
'Ваше послание от 29 Мая получил.
Через несколько часов после этого был у меня г-н Гопкинс и сообщил, что Президент Трумэн считает наиболее удобной датой для встречи трех 15 июля. У меня нет возражений против этой даты, если и Вы согласны с этим. Шлю Вам наилучшие пожелания'.
Примерно в то же время, когда президент Трумэн направил ко мне Дэвиса, он попросил Гарри Гопкинса поехать в качестве его специального представителя в Москву, чтобы еще раз попытаться добиться рабочего соглашения по польскому вопросу. Хотя Гопкинс чувствовал себя не вполне здоровым, он мужественно отправился в Москву вместе со своей невестой. Его дружеское отношение к России было хорошо известно, и ему был оказан самый теплый прием. Безусловно, впервые был достигнут кое-какой прогресс. Сталин согласился пригласить в Москву Миколайчика и двух его коллег из Лондона для консультаций в соответствии с нашим толкованием Ялтинского соглашения. Он согласился также пригласить из самой Польши несколько видных поляков, не связанных с Люблином.
'Я считаю, — сообщил президент, — что это весьма обнадеживающий положительный шаг в затянувшихся переговорах по польскому вопросу, и надеюсь, что вы одобрите согласованный список, дабы мы могли заняться этим делом как можно скорее.
Что касается арестованных польских руководителей, большинство которых, видимо, обвиняется только в использовании нелегальных радиопередатчиков, то Гопкинс уговаривает Сталина дать этим людям амнистию, чтобы консультации могли идти в максимально благоприятной атмосфере.
Надеюсь, Вы используете Ваше влияние на Миколайчика и уговорите его согласиться. Я просил Гопкинса остаться в Москве по крайней мере до тех пор, пока я не получу Вашего ответа по этому вопросу'.
Мы, конечно, поддержали эти предложения.
Премьер-министр — президенту Трумэну 4 июня 1945 года
'… Я согласен с Вами, что искренние усилия Гопкинса положили конец тупику. Я согласен на то, чтобы полякам, не связанным с Люблином, было послано приглашение на этой основе, если большего в данный момент добиться не удастся. Я согласен также с тем, что вопрос о 15-16 арестованных поляках не должен помешать открытию этих переговоров. Мы не можем, однако, прекратить свои хлопоты за этих людей. Поэтому я присоединяюсь к Вам и пошлю, либо совместно, либо отдельно, телеграмму Сталину, соглашаясь на лучшее, чего может добиться Гопкинс, при условии, конечно, что нашим послам не будет запрещено добиваться дальнейшего улучшения в вопросе о приглашениях, как только переговоры возобновятся.
Хотя в данный момент разумно и правильно действовать таким образом, я уверен, однако, что Вы
