Удивительна история любви богини к прекрасному смертному юноше Адонису [128]. Греки считали его то сыном нимфы Алфесибеи от героя с финикийским именем Феникс, то производили от ассирийского царя Тианта и его дочери Смирны, то от кипрского царя Кинира и его дочери Мирры. Эти различия говорят о том, что в разных азиатских странах происхождение Адониса объясняли по-разному с целью привязать его к своей почве. Общим для двух последних вариантов является то, что Адонис – плод преступной связи отца и дочери. В кипрском варианте любовь к отцу девушке внушает сама Афродита в наказание за то, что она не чтила богиню. Обманув отца, Мирра вступает с ним в связь, после чего отец обрушивает на дочь проклятие и выгоняет ее из дома. Во время блужданий в Аравии перед самыми родами отверженная превращается в мирровое деревце [129], из треснувшего ствола которого выходит прекрасный младенец [130].
Афродита, сурово покаравшая мать Адониса, к нему самому проявляет доброжелательность и передает его в ларце на воспитание Персефоне. Выросший из младенца юноша был так прекрасен, что царица подземного мира не хотела возвращать его Афродите. Вынужденная его отпустить, Персефона не без помощи Артемиды насылает на Адониса во время охоты разъяренного кабана, от клыков которого он погибает. Теперь юноша должен навсегда уйти в царство мертвых.
Однако Зевс, вняв мольбам обезумевшей от горя Афродиты, делит время пребывания Адониса в верхнем и нижнем мирах на два срока, разрешив ему две трети года проводить на земле.
Остальное же время Афродите остается утешаться видом благоуханных роз – цветка, в который она превратила тело погибшего возлюбленного, и печальных анемонов, выросших из ее слез. С тех пор эти два цветка стали растениями Афродиты, и влюбленные часто украшали себя венками из них.
В рассказе о любви Афродиты к Адонису она – типично восточная богиня плодородия, подобная финикийской Астарте, вавилонской Иштар, египетской Исиде. Проникновение ее в Грецию, словно пунктиром, обозначено двумя островами – Кипром и Киферой (островом к юго-востоку от Пелопоннеса). На материке первым центром ее почитания становится древняя Эфира, впоследствии получившая название Коринф, – там находился древнейший храм Афродиты. Тысяча его жриц одаривала там любовью мореходов и купцов, так же как это делалось в храмах Астарты в Финикии [131].
Пигмалион
Афродита покровительствовала всем, чья любовь была сильна и постоянна. Примером исключительного благоволения Киприды к одному из любящих является история, происшедшая с царем Кипра юным Пигмалионом, искусным в ваянии. Однажды Пигмалиону удалось вырезать из драгоценной слоновой кости статую молодой женщины удивительной красоты. Чем чаще любовался Пигмалион своим творением, тем больше находил в нем достоинств. Ему стало казаться, что ни одна из смертных женщин не превосходит его статую красотой и благородством. Ревнуя к каждому, кто мог бы ее увидеть, Пигмалион никого не пускал в мастерскую. В одиночестве – днем в лучах Гелиоса, ночью при свете лампад – восхищался юный царь статуей, шептал ей нежные слова, одаривал цветами и драгоценностями, как это делают влюбленные. Он одел ее в пурпур и посадил рядом с собой на трон.
Во время праздника Афродиты, отмечавшегося всеми островитянами, Пигмалион в загородном святилище богини принес ей жертвы с мольбой:
– О, если бы у меня была жена, похожая на мое творение!
Много жарких молитв услышала богиня в свой день, но снизошла к одному Пигмалиону, ибо знала, что нет на всем Кипре человека, любившего так горячо и искренне, как Пигмалион.
И трижды вспыхнул в алтаре жертвенный огонь в знак того, что Афродита услышала Пигмалиона и вняла его мольбе.
Не чуя под собой ног, помчался царь во дворец. И вот он в мастерской, рядом со своей рукотворной возлюбленной.
– Ну что же ты еще спишь! – обратился он к ней с ласковым упреком. – Открой глаза, и ты увидишь, что уже взошла солнечная колесница Гелиоса, и он сообщит тебе добрую весть.
Лучи легли на лицо из слоновой кости, и Пигмалиону показалось, что оно немного порозовело. Схватив свою подругу за кисть руки, он почувствовал, что кость уступает давлению пальцев, увидел, что кожа на лице становится белее и на щеках проступает румянец. Грудь расширилась, наполнившись воздухом. И Пигмалион услышал спокойное и ровное дыхание спящей. Вот приподнялись веки, и глаза блеснули той ослепительной голубизной, какой блещет море, омывающее остров Афродиты.
Весть о том, что силой любви оживлена кость и родился не слон, которому она принадлежала, а прекрасная дева, за короткое время облетела весь остров. Огромные толпы стекались на площадь перед дворцом. Счастливый Пигмалион уже не боялся завистливых взглядов и пересудов. Он вывел новорожденную, и, увидев ее красоту, люди упали на колени и громогласно вознесли хвалу владычице Афродите, дарующей любовь всему, что живет, и могущей оживлять камень и кость во имя любви и для любви.
Тут же на глазах у всех Пигмалион провозгласил девушку царицей Кипра и покрыл ее благоуханные волосы царской короной. В пурпурном одеянии, с сияющим от обретенного счастья лицом она была прекрасна, как сама Афродита.
Тиумф Диониса
Лежал сын Зевса под пятой титана,
Пробивши шлем, копье ушло в висок.
Из рваной раны вырвался фонтаном,
Уйдя под землю, амброзийный сок.
Но день настал, желанный, лучезарный,
И лозы над камнями поднялись.
Созвездием очей своих янтарных
На нас глядит бессмертный Дионис.
Было время, когда греки, утолявшие жажду ключевой водой и молоком домашних животных, ничего не знали о золотящихся на солнце гроздьях винограда. Придя в каменистую Грецию с востока, виноградная лоза завоевала и ее, как до того Египет и Финикию. Подобно другим открытиям, распространение виноградарства и виноделия греки связывали с одним из богов – Дионисом [132]. Желая приобщить это почитавшееся в Малой Азии божество к миру своих богов, они объявили его сыном Зевса, а богиню земли Семелу [133] , с которой Дионис был связан в Малой Азии как бог растительности, превратили в смертную женщину, дочь фиванского царя Кадма [134].
Рассказывали, что Зевс полюбил прекрасную Семелу, дочь царя Кадма. Прослышав о новом увлечении супруга, Гера явилась к царевне в облике старицы и внушила сопернице сомнение, действительно ли тот, кто является к ней под покровом темноты, сам Зевс. Она посоветовала Семеле попросить его предстать во всем своем божественном величии.
Когда Семела ночью изложила свою просьбу, Зевс догадался, кто дал этот губительный совет. Но не мог он отказать возлюбленной, ибо заранее поклялся водами Стикса выполнить любое ее желание.
Как только Семела увидела бога в сверкании молний, она воспламенилась и сгорела, но успел Зевс
