строений твердыни тирийской он меч Энея узрел и его самого. Была меча рукоять золотистой осыпана яшмой, плащ же, подарок Дидоны, украшен тончайшим узором.
И забыл ты, в ужасе и муке
Сквозь огонь протянутые руки
И надежды окаянной весть.
Анна Ахматова
Мрамор надгробный мой пусть надпись такую хранит:
«Прах здесь Дидоны лежит. От своей она пала десницы.
Повод смерти и меч дал ей троянец Эней».
Овидий (пер. Ф. Зелинского)
Ослепительное счастье захватило и понесло Энея, как разлившийся после ливня поток уносит щепку. Но не было его чувство безоглядным. И в мгновения наивысшей радости он не отдавался ему до конца, смутно сознавая, что где-то там в тумане его ждет и зовет к себе Италия, что Трою надо построить, чтобы не были напрасны деяния предков. Ведь должен же кто-то поклоняться осиротевшим пенатам, которые он вырвал из огня. Ведь не должна умереть память о подвигах Гектора, о страданиях Приама, Гекабы, Кассандры, Андромахи.
Все чаще в ночных сомнениях являлся ему отец в своем самом суровом облике. Из уст его не вырывалось ни единого звука. Но одно его появление напоминало о долге. Когда же среди белого дня предстал перед ним посланный Юпитером Меркурий и, осыпая упреками, напомнил о будущем его рода, предначертанном богами, осознал Эней, что должен немедленно покинуть город, оказавший ему редкое гостеприимство и едва не ставший родным.
Есть ли на языке людей слова, которые в состоянии убедить любящую женщину в необходимости разлуки?
Она всегда отыщет доводы, идущие от самого сердца, и будет права. В страхе перед гневом и отчаянием любимой, понимая свое бессилие, Эней приказал друзьям тайно готовиться к отплытию, хотя до весны было еще далеко, а зимнее море чревато бурями.
Но сколь тайными ни бывают замыслы и приготовления, их не скрыть от отвратительной сплетницы, имя которой – Молва. И при первом же свидании Дидона обрушила на голову Энея град жалоб и упреков. Каждый из них жалил, колол, ранил. О, лучше бы перед ним был недруг, которому он мог дать достойный ответ, а не женщина, которую он любил, страдания которой раздирали ему сердце. «О, мать, – обращался он мысленно к Венере, – ты, дарующая всему живому любовь, сделай так, чтобы мы не страдали!» Но Венера была бессильна перед порожденным ею чувством.
Оставаясь один, Эней все равно не покидал Дидоны – у него перед глазами всегда были ее лицо, ее руки. Не в силах сдержать в груди стон, он бежал к бухте, служившей укрытием для кораблей. Друзья уже сдвинули их в воду. Они покачивались на волнах. Из города же по одному и группками тянулись все, кому снова предстояло стать скитальцами. В их лицах, в движениях ощущалось нетерпение: «Скорее, скорее в море!»
«Счастливы же вы, не ведающие любви! – думал Эней, закрывая лицо ладонями. – Не знающие любви не знают и ее мук».
Всю ночь перед отплытием Эней метался на ложе. Не раз он уже готов был изменить свое решение и вернуться во дворец. Но, выбегая на палубу, остужаемый холодным ветром и презрительно перемигивающимися в небе звездами, тотчас возвращался назад на свое ложе, к своим страданиям.
И этой же ночью на площадке посредине дворца Дидона втайне от всех складывала дрова и смолистые ветви. Нет, она не захотела встретиться с Анной. На этот раз сестра не поймет, что без Энея ждет старость, одиночество, брак с Ярбой. На ветви Дидона положила милые сердцу вещи Энея – его одеяния, меч, что он оставил, убегая, его образ из воска. Распустив волосы, стояла царица перед зажженным ею костром и произносила слова проклятия своей великой любви:
– Ты, Юнона, кому я боль души доверяла, ты, Геката, госпожа теней запредельного мира {74}, Диры мстящие {75} и вы, духи-спутники смерти моей! Покарайте Энея, обреките его на скитанье и гибель! Пусть не насладится он ни властью, ни миром, ни счастьем, ненависть пусть идет за ним по пятам, не давая покоя потомкам.
На рассвете Эней приказал обрубить канаты, соединявшие корабли с сушей. Едва остался позади берег, как возникло поднимавшееся над кровлей дворца пламя. Смутное предчувствие беды сжало грудь Энея, но он не мог и думать, что женщина в исступлении способна подняться на костер.
Внезапно полнеба охватила радуга. «К чему этот знак? – мелькнула мысль. – Что несет Ирида {76} на увлажненных росою крыльях?» И не дано было ведать ему, что сама Юнона послала Ириду к Персефоне – передать ей золотую прядь, облегчая ей смертные муки. Зажженное пламя любви, разгораясь, приобретало кровавый оттенок грядущей вражды между двумя городами – между колонией Тира и колонией Трои, какую воздвигнут потомки Энея. В этом пожаре через тысячу лет сгорит Карфаген.
III Книга игр
Игра идет уже который век,
Еще с эпохи саблезубых тигров.
Природу победивший человек
Остался зверем в древних римских играх.
И выходил на бой с самой судьбой
В амфитеатре Рима гладиатор,
В кровавой схватке жертвуя собой,
Провозглашал он: « Ave , imperator !»
Как выяснено современной наукой, игровой элемент культуры присущ всем человеческим обществам, начиная с отдаленной и темной первобытности. Лучше всего известны и изучены в своей первоначальной магической, а затем политической подоплеке игры античного мира. Возникшие по подтвержденному археологией преданию в эгейскую эпоху, а затем с 776 г. до н. э. возобновленные и приобретшие регулярный характер знаменитые Олимпийские игры стали частью и нашего бытия. В городах древней Италии существовали игры, подобные Олимпийским, вобравшие в себя разнообразные культовые действия.
