ящик.
– Что же тебе сказать? – Айвангу задумался.
– Каково было в первые дни, что беспокоило? Что же ответить старику?
– Свет беспокоит первое время, – сказал Айвангу, – приходится занавески на окна вешать. Это дело простое. Трудно привыкнуть к простору. Так и кажется, что изо всех углов дует. Будто ветер поселился вместе с тобою. Но это только кажется. На самом деле ничего такого нет. Зажги спичку и посмотри на пламя – оно не колеблется. Сразу успокаивает.
– А на кровати как? – кивнул старик на постели.
– Здесь труднее, – вздохнул Айвангу. – Сперва не спишь, все боишься свалиться на пол.
– Привязываться, что ли?
– Нет, просто надо привыкнуть.
– Делов теперь будет! – подумав, сказал Выквынто. Наступил день переселения.
В семьях, которые переходили из яранг в дома, люди суетились, укладывали вещи и увязывали их так, словно предстояло далекое путешествие.
Кое-где слышался женский плач, а мужчины разговаривали шепотом, как на похоронах близкого друга. Лица у них были строгие и непроницаемые.
Айвангу забрел в опустевшую ярангу Выквынто, и ему вдруг показалось, что все ее обитатели умерли. Он вздрогнул и поспешил на улицу.
Вечером вокруг опустевших яранг бродили растерянные собаки и выли, как будто призывали хозяев вернуться. Даже люди подальше обходили покинутые жилища и боялись заглядывать в черные нежилые провалы раскрытых дверей.
К новым домам быстро привыкли: парни назначали возле них свидания девушкам, пожилые и старики сходились туда на беседу.
Айвангу по-настоящему завидовал людям, которые переселились в дома. Там были большие комнаты, не то что его клетушка, где даже этажерку с книгами некуда поставить. В дома косторезов провели электрическое освещение. Может быть, этому обстоятельству больше всего и завидовал Айвангу. Он тосковал по музыке, а поставить приемник к себе не мог. Патефон его уже не устраивал, да и на пластинках была совсем не та музыка, которую ему хотелось слышать. Где-то в глубине души зрело решение: он будет капитаном! Прошла зима, наступило новое лето. Дочь Катя научилась ходить и пыталась что-то лопотать. Солнце прочно поселилось на небосводе: ночи были светлые, теплые, зовущие далеко-далеко…
Из Гуврэля приехал вербовщик – маленький толстый человек, похожий на мячик. Сходство с мячом усиливала еще и его куртка, сшитая из нерпичьей шкуры. Вербовщик был строгий и молчаливый. А может быть, просто сердитый, потому что мало кто хотел наниматься грузчиком в порт.
Однажды с очередным пароходом он получил почту и расклеил на клубе, на новых домах косторезов, на мастерской – словом, на всех деревянных стенах – объявления, отпечатанные типографским способом. На большом листе бумаги под изображением голубого морского флага и остроносого многопалубного корабля говорилось о том, что производится набор желающих на годичные курсы младших судоводителей при Арктическом морском порту Гуврэль.
Когда Айвангу читал объявление, сердце его билось часто-часто и от волнения вспотели руки. Он даже не обратил внимания на условия приема и поспешил домой.
– Еду на курсы! – заявил он с порога.
– На какие курсы? – растерянно спросила Раулена.
– В порт Гуврэль. На курсы капитанов.
– В порт Гуврэль? – повторила Раулена. – А как же мы?
Она была уверена, что ее муж давно отказался от своей мечты. Ведь он настоящий охотник, встал на ноги. А та мечта… Все в юности мечтают о необычном.
Айвангу задумался. Действительно, как же Раулена с детьми? С собой их не возьмешь.
– Это недолго, только один год.
– Все равно никуда не поедешь, – отрезала Раулена. – Ты хороший охотник, в селении тебя уважают, у нас дома все есть… Что тебе еще нужно?
– Раулена, – тихо позвал Айвангу. – Я этого ждал всю жизнь. И всю жизнь я мечтал, что буду водить большой корабль по нашим морям. Может быть, только и поэтому не застрелил меня Сэйвытэгин?..
– Что ты говоришь! – Раулена в ужасе всплеснула руками.
– Я говорю о том, что было давно.
Раулена запричитала:
– Зачем ты нас покидаешь?
Айвангу сел рядом и погладил жену по волосам. Как ей объяснить? Конечно, можно прожить и без музыки, можно жить и без мечты, каждым днем, с утра до вечера. Не думать о том, что будет завтра, через год, через месяц… Но Айвангу уже не может так жить. Ноги даются человеку, чтобы он шел вперед, только вперед! Каждый день, каждый час.
Раулена продолжала всхлипывать. Айвангу осторожно поднялся и пошел разыскивать вербовщика. Тот сидел в пустой комнате сельсовета и с тоской смотрел в окно.
– Вы ко мне? – спросил он неожиданно тонким голосом.
– К вам. Я читал объявление.
– Насчет курсов? – уточнил вербовщик и вытащил из ящика стола большой лист с изображением голубого морского флага.
Айвангу посмотрел на пустой стул, стоящий у стола. Ему было трудно стоять без палки. Вербовщик перехватил его взгляд.
– Садитесь.
Он вынул трубку с металлической крышкой, набил ее табаком из кожаного кисета и пустил к потолку струю ароматного дыма.
– Хотите, значит, связать свою судьбу с морем? – произнес он негромко. – Очень похвальное желание! Море – это свободная стихия, как сказал один поэт. Настоящий мужчина обязательно должен быть моряком…
Только сейчас Айвангу заметил у вербовщика под толстым выгоревшим бушлатом полосатую тельняшку.
– Я ведь тоже моряк, – почему-то грустно сказал он. – Много повидал: и южные моря, и знойное небо, суровую Балтику, бури, тайфуны, ураганы. Вот так, парень… Простите…
Вербовщик привстал со стула и пристально посмотрел на Айвангу.
– У вас… Ваши волосы, насколько я вижу, седые? – спросил он.
– Да, седые.
– А сколько вам лет?
Айвангу ответил.
Вербовщик взглянул в инструкцию, поставил палец на графу и строго объявил:
– Вы старше, чем полагается.
– Я думаю, что тут ничего страшного, – ответил Айвангу. – Капитану годы не помеха. Притом я считаю себя настоящим мужчиной и хочу быть моряком.
– Инструкция, – важно сказал вербовщик.
Он, должно быть, заметил, что Айвангу приуныл, и смилостивился:
– Я вас запишу, потом сами объяснитесь с начальством. Завтра принесите мне справку о состоянии здоровья, о семейном положении. Всего хорошего, гуд бай!
Вербовщик пожал руку Айвангу и вдруг закричал:
– Стойте! Подойдите к столу!
Айвангу вернулся.
– Вы хромой? – грозно спросил вербовщик, не дождавшись ответа, сердито сказал: – Хочешь, браток, чтобы меня с работы выгнали?.. Нет, браток, не выйдет.
Айвангу густо покраснел. Обида подступила к горлу и не дала говорить. Он поплелся из комнаты.
На улице сияло летнее солнце, и над черными крышами яранг дрожал горячий воздух. Геодезист смотрел в металлическую трубу. Поодаль от него парень держал перед собой полосатую рейку – планировали улицы селения. Поговаривали, что в этом году в Тэпкэн привезут шестьдесят домиков и за одно лето поставят… Может, не стоит уезжать?..
Встретился Мынор.
– Айвангу, ты что, заболел? – участливо спросил он.
– Здоров я, – бросил на ходу Айвангу и вошел в чоттагин своей яранги.
Раулена бросилась навстречу.
– Что с тобой случилось? У тебя страшное лицо!
– Ничего… Ничего, – сказал Айвангу и устало опустился на китовый позвонок. – Отказали от курсов.
– Как же так!
– А вот так, – грустно сказал Айвангу. – Старый я, хромой… Видно, не для меня это…
– Айвангу! Не может этого быть! – неожиданно загорячилась Раулена. – Какой же ты старик! Да ты сильнее и моложе всех! И лучше всех! Пусть что хочет говорит человек, но ты будешь капитаном. Обязательно будешь!
Айвангу удивился: совсем недавно Раулена умоляла его не уезжать на курсы и теперь должна бы радоваться, а получается все наоборот. Он притянул ее к себе и нежно обнял.
– Нет, Раулена, – он покачал головой. – На то есть инструкция!
– Ну и что же, – продолжала Раулена. – Неужели слабая бумага сильнее человека?
– Не говори так, – ответил Айвангу. – Вспомни нашу жизнь. Только оттого, что у нас с тобой не было бумаги, нас разлучили, а меня посадили в тюрьму…
