Встретили жители города Шильды своего высокого гостя и снова принялись думать да гадать, как им императора уважить и что ему в дар преподнести. Одни предлагали подарить ему серебряный или золотой кубок. Другим это показалось чересчур дорого, к тому же приняли они в рассуждение, что у императора серебряной и золотой посуды хоть отбавляй. Те же, что любили хорошо поесть, советовали одарить императора морковью, свеклой, горохом и прочими дарами земли. Но соседи их взяли в соображение, что в таком добре император, вероятно, не нуждается: он же всюду гость, и, куда бы ни прибыл, все ему обязаны ставить угощение.
Тут высказался один шильдбюргер, который посоветовал презентовать царствующей особе большой горшок с горчицей. Императору, мол, приходится много бывать в разъездах, обедать за чужим столом, вот у него и будет всегда приправа при себе.
Такой мудрый совет отцам города пришелся по вкусу, и они сразу принялись за дело.
Заварили свежую горчицу в новом обливном горшке, нарядили двух мальчишек и послали их вместе с городским головой вручать императору подарок от жителей города Шильды.
Представ пред высочайшие очи, городской голова подтолкнул мальчишек с горчицей вперед, а сам, волнуясь и запинаясь, начал:
— Всемилостивейший… государь… горчица! Нижайше просим вас принять в дар от города Шильды… всекрепчайшего императора в этом новом обливном горшке!
Его величество государь император, услыхав такую достойную речь, прыснул со смеху и даже шляпу снял — верно, жарко ему стало от такого горячего приветствия.
— Надень, надень, государь-горчица! — закричал городской голова императору. — Надень, не то плешь застудишь!
Тем временем мальчишкам надоело держать горшок с горчицей, и они поставили его на пол, да так неаккуратно, что горшок разбился и вся горчица разлилась.
— Ах вы бесенята проклятые! Ах вы неслухи! Разбойники! Воры и грабители! Бунтари! Изменники! Какой горшок разбили! Какая горчица пропала! За семь верст против ветра от нее в носу свербило, а вы ее на пол вылили! Государь император, вы ее хоть попробуйте! — С этими словами голова зачерпнул пригоршней горчицу и сунул ее императору прямо под нос.
— Запах горчицы я и так отлично слышу, запах отменный! — отвечал голове высокий гость. — И я вместе с тобою скорблю об уроне, однако с благодарностью отмечаю вашу добрую волю и желание мне угодить.
А городской голова все причитал:
— Какая горчица пропала — не простая, императорская! Всекрепчайшая!
Увидел император такую любовь шильдбюргеров и пригласил их на завтрак. Городской голова и его советники приняли всемилостивейшее приглашение, и скоро все собрались за огромным императорским столом. Рядом с его величеством сидел сам городской голова, а ниже, друг за другом, все прочие отцы города. Много здесь было хитроумных речей сказано, однако пересказывать все и до послезавтра времени не хватит, а потому я их опущу.
Прежде всего к столу подали большой судок с отварным карпом, потом еще блюдо с карпом, но только на другой манер приготовленное. После рыбы принесли кашу. Тут голова заметил, что кое-кто из советников еще не справился с предыдущим кушаньем, и прикрикнул на них:
— Эй, ребята! Налегайте да поспешайте! А ты, государь император, не жди их! Недаром ведь говорят: семеро дураков одного не дожидаются.
Так за присказками да прибаутками шильдбюргеры управились со всеми богатыми яствами, что для них на императорской кухне были приготовлены. Слушал их император, порой и смеялся, но все у него в голове не укладывалось, как же так: прежде шильдбюргеры на весь мир умом и рассудительностью славились, а теперь от них, кроме глупостей да шуточек разных, ничего не услышишь. И вот, чтобы окончательно решить, в самом ли деле жители Шильды так глупы или только понарошку дурака валяют, император надумал задать им загадку.
— Ехал я к вам в город Шильду, — сказал он, — и вижу, у дороги дохлый волк лежит. Я стал расспрашивать, отчего это волк прямо тут у самой дороги издох? Но никто мне ответа дать не сумел. Не поможете ли вы мне разгадать, почему волк сдох?
Шильдбюргеры ему отвечают:
— Дело это не простое. Тут надо совет держать.
И пошли к себе в ратушу, где заперлись в Палате для потения. Попотев там часок-другой, они перешли в Палату для корпения. Там они немалое время корпели и наконец собрались в Шутовской палате, где и стали выкладывать то, что удалось им взять если не потением, то корпением.
Первый шильдбюргер сказал, что, вернее всего, волк в мороз по снегу босиком бегал, а потому простудился, заболел и издох.
Другой шильдбюргер высказал другую догадку. Волк, мол, верхом не ездит, а все на своих ногах бегает. Верно, погнался за ним кто, а он давай удирать, но ведь он-то на своих ногах бежит, а погоня за ним на лошадях. Видит волк, что погоня уже близко, нагоняет его, рванул — и дух из него вон.
Третий шильдбюргер привел новую причину:
— У волка, должно быть, очень большое горе было, и до того он запечалился, что жить не захотел, взял да издох.
Встал тут городской голова и молвил:
— Дорогие друзья советники! Неужто мы с вами по своей скотине не видим, отчего волк издох? Ведь сколько телят, овец и другой всякой твари он в Шильде зарезал? А мясо-то он ел все сырое. Никто же ему его не тушил, не варил, не жарил. Не поп он, чтобы ему свою повариху держать. День на день не приходится, иной раз и старую корову задерет, у той ведь мясо поди какое жилистое, попробуй его перевари! Опять же волк подчас и падалью не брезговал — ведь это луженый желудок надо иметь! И еще скажу. У кума моего на той неделе теленок от какой-то заразы пал. Он его за околицу выбросил, и с тех пор никто этого теленка не видел. Надо полагать, волк с голодухи его прямо на морозе и сожрал. Небось после еще к проруби бегал студеной водой запивать. Что же мы тут удивляемся да гадаем? От такой пищи кто хочешь сдохнуть может. Да и по зубам тоже видно, что он от сырого мяса сдох. Зубы же у него все белые. А от горячей пищи зубы черными делаются — это и малые дети знают.
Как голова сказал, так шильдбюргеры своему высокому гостю и доложили.
Понял тогда император, что у шильдбюргеров от прежнего ума и помину не осталось.
Хоть его величеству государю императору и нравилось у шильдбюргеров, однако дела государственные не терпели больше промедления, и он уведомил городского голову о дне своего отъезда. В знак милости за хороший прием он разрешил шильдбюргерам обратиться к нему с прошением.
Горожан это очень обрадовало, и они подали императору целый свиток. В нем были подробно изложены бедствия, свалившиеся на них, когда они состояли советниками при князьях в чужих странах. Жить вдали от дома им приходилось подолгу, жены, оставшись одни, бедствовали, и хозяйство пришло в полный упадок. Пришлось им вернуться в Шильду, чтобы помочь беде. Тогда-то они и решили от великого своего ума глупостью спасаться. Способ этот стал приносить хорошие плоды, и они положили и впредь так соблюдать себя.
И жилось бы им вольготно под шутовским колпаком, если бы не злые козни соседей. Они над бедными шильдбюргерами и над их глупостью так зло издеваются и такими насмешками и убийственными оскорблениями поддевают, что приходится горожанам за свою жизнь опасаться. Потому-то шильдбюргеры и просят государя скрепить их шутовство императорской подписью и печатью, дабы от злых нападок уберечь. Никому они свою мудрость не навязывали и своим шутовством также не докучают.
Император охотно исполнил их просьбу.
В тот же день он велел своему лучшему писцу написать нижеследующую охранную грамоту:
«Мы, божьей милостью император великой и могущественной империи, постоянно радея об
