Кирова задержала Николаева и что у него в портфеле была найдена записная книжка и револьвер, но Запорожец вовремя освободил его. Ягода мне также говорил, что “сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда члены правительства приехали в Ленинград и вызвали в Смольный этого Борисова, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим и опасаясь, что Борисов выдаст тех, кто стоял за спиной Николаева, решил Борисова убить. По указанию Ягоды Запорожец устроил так, что машина, которая везла Борисова в Смольный, потерпела аварию. Борисов был при этой аварии убит, и таким образом они избавились от опасного свидетеля” (СО. С.493-494).
Опасность провала была настолько очевидна, заявил Буланов, что Ягода решил убить Ежова путем отравления его квартиры и кабинета, в котором должен был работать Ежов в здании НКВД. “Эту акцию выполняли я и порученец Ягоды — Саволайнен”.
Отвечая на вопрос Вышинского об интересе Ягоды к ядам, Буланов сказал: “Я знаю, что он свел чрезвычайно близкое знакомство с рядом химиков, давал прямое задание об организации химической лаборатории” (СО. С.495). Она должна была находиться в распоряжении Ягоды, так как в его арсенале не было достаточного количества ядов, необходимых для определенных заговорщических целей, целей убийства.
“Для осуществления переворота нужны будут все средства — и вооруженное выступление, и провокация, и даже яды, потому что иногда ... бывают моменты, когда нужно действовать медленно и чрезвычайно осторожно, а бывают моменты, когда нужно действовать и быстро, и внезапно. Смысл слов Ягоды был такой, что все средства хороши и церемониться в применении средств не следует” (СО. С.495).
Далее Буланов показал, что убийство Алексея Максимовича Горького произведено по указанию Ягоды. То же самое было сделано и в отношении Менжинского и по личным мотивам, чтобы стать Председателем ОГПУ. В этой связи Ягода несколько раз инструктировал доктора Казакова у себя в кабинете.
После таких показаний на процессе Ягода признался, что он подтверждает свое участие в убийстве Менжинского и Максима Пешкова. Буланов же со своей стороны назвал других участников этих преступлений, и в частности убийства А.М. Горького — Рыкова, Бухарина и Енукидзе, т.е. головку “правотроцкистского блока”.
Буланов сообщил также суду, что Ягода через него передавал четыре-пять раз по 20 тыс. долларов связнику Троцкого, ибо Троцкий, как заявил Ягода, испытывал материальные затруднения.
Показания Левина и Буланова произвели весьма омерзительное, отвратительное впечатление не только на тех, кто присутствовал на процессе, но и на тех, кто читал о них в прессе или слушал сообщения по радио. Однако все ждали показания главного убийцы, одного из лидеров “правотроцкистского блока”, мечтавшего стать советским Гитлером — Генриха Ягоды (Гершеля).
В своих показаниях Ягода рассказал: “Начало моей антисоветской деятельности надо отнести к 1928 году, когда я вступил в антисоветскую организацию правых. Этому предшествовали мои разговоры с Рыковым, с которым у меня были довольно дружеские отношения. Особенность моего положения в организации правых заключалось в том, что я, как заместитель Председателя Объединенного Государственного политического управления, в то время не мог участвовать в открытой контрреволюционной борьбе правых и находился в законспирированном положении. О такой моей роли в организации правых знали несколько человек: Рыков, Бухарин, Угланов, Смирнов А.П. (Фома), Томский” (СО. С.502).
На первом этапе борьбы правых против Советской власти, как сказал Ягода, его роль заключалась в том, что он снабжал руководителей правых: Рыкова и Бухарина тенденциозно подобранными секретными материалами, которые они использовали в своей борьбе против партии.
В дальнейшем, когда правые перешли на нелегальное положение в своей борьбе с Советской властью, на него была возложена задача ограждения организации правых от провала. И по этой договоренности он на протяжении ряда лет принимал все меры к тому, чтобы оградить организацию, особенно ее центр от провала. Виною тому, что Советская власть и органы НКВД только в 1937-1938 годах смогли вскрыть и ликвидировать контрреволюционную деятельность организации правых и “правотроцкистского блока”, является его предательская работа в системе Народного комиссариата внутренних дел.
“Эту свою вину я целиком и полностью признаю перед советским судом. Наряду с этим ответственность все это должны разделить со мной сидящие здесь на скамье подсудимых в первую очередь — Рыков и Бухарин. В 1931 году, в период активной нелегальной деятельности правых ... руководители центра правых потребовали от меня внедрения на руководящую работу ОГПУ активных участников организации правых” (СО. С.503).
“Так, по предложению Томского в 1931 году начальником Секретно-политического отдела ОГПУ, призванного вести борьбу с правотроцкистскими организациями, был назначен Молчанов. К этому же периоду относится создание мною в аппарате ОГПУ группы правых из его работников, в которую вошли: Прокофьев, Молчанов, Миронов, Буланов, Шанин и другие.
В 1932 году, в связи с общим планом на свержение Советской власти, по предложению Томского я установил связь с Енукидзе, ибо ведущей идеей правых ... была ставка на контрреволюционный переворот путем захвата Кремля. Моя роль в организации, роль человека, занимавшего должность заместителя Председателя ОГПУ, в руках которого находились технические средства переворота, т.е. охрана Кремля, воинские части и т.д., была поставлена в центре внимания, и именно поэтому была установлена мною связь с Енукидзе (тогда он занимал пост секретаря ЦИК СССР) — одним из руководителей заговорщической работы правых” (СО. С.503).
Серьезные коррективы, по словам Ягоды, внес в план “дворцового переворота” приход к власти в Германии фашистов. После этого была взята ориентация на фашистскую Германию. “Когда речь шла о “дворцовом перевороте”, то имелось в виду арестовать, свергнуть руководство Советской власти, партии и, свергнув Советскую власть, восстановить капиталистические отношения в стране, то чего Бухарин в течение его допроса не имел смелости заявить четко и точно, то я на этот вопрос отвечаю положительно. Какой общественно-политический строй мы восстановили бы в стране после свержения Советской власти, я отвечаю прямо — капиталистический строй” (СО. С.504).
“С Енукидзе я встречался систематически с 1932 года и неоднократно обсуждал вопросы о так называемом “дворцовом перевороте”. С его слов я узнал, что в Кремле была создана военная заговорщическая организация, которая в любой момент готова была совершить переворот. От него я также узнал и относительно ориентировки на германский фашизм, пришедший к власти в 1933 году.
В то же время оформился центр, блок троцкистов, правых и зиновьевцев, который через Рыкова и Бухарина был связан с меньшевиками и эсерами. От Енукидзе мне также стало известно, что в январе 1934 года готовился государственный переворот с арестом состава XVII съезда партии”.
“Я должен заявить суду, что под моим покровительством в самом аппарате ОГПУ, а затем НКВД существовала группа моих сторонников, группа шпионов различных иностранных разведок. О шпионской деятельности Запорожца, Гая, Воловича, Паукера, Винецкого и других я знал, но в интересах заговора благоприятствовал их работе, считая их ценной силой при реализации заговорщических планов и особенно по линии связи с иностранными разведками. Несомненно, что через этих шпионов иностранные разведки были осведомлены о моей принадлежности к организации правых и моей роли в ней, о существовании и деятельности всего “правотроцкистского блока”. Именно через Виннецкого была организована связь с заграничным центром меньшевиков, с Николаевским” (СО. С.504).
Кроме того, заявил Ягода, известны были и другие связи блока с иностранными государствами, как, например, Карахана, который вел переговоры с германскими фашистскими кругами. От Карахана Ягоде стало известно, что “Троцкий давно уже ведет переговоры с немцами и слишком “ангажировался”, обещав им за помощь в борьбе с большевиками много лишнего, отдать им Украину, а японцам — Приморье”. Карахан потребовал от меня информацию об организации “правотроцкистского блока” по Союзу для переговоров с фашистскими кругами. С кем он виделся персонально, я скажу на закрытом совещании” (СО. С.505).
“Говоря о террористической деятельности блока, и моей в частности, я должен заявить суду, что
