допускалась. И все же генерал Рязанов рискнул, принял это единственно спасительное решение — вызвал своих штурмовиков.
Когда «илы» оказались в указанном квадрате, речь уже шла не о районе штурмовки — Василий Георгиевич отдал приказ на штурмовку контратакующего противника. У многих командиров экипажей, как они позже рассказывали, волосы встали дыбом: штурмовать квадрат, где работал сам генерал Рязанов! Даже переспросили, Но он спокойно повторил:
— Бейте!
Никогда еще летчики не испытывали такого напряжения. Каждый старался бить идеально точно. «Ильюшины» «клевали» и «клевали» фашистов, пока те не поползли в разные стороны…
«Штурмовики Рязанова, — писал в своих мемуарах „Записки командующего фронтом“ Маршал Советского Союза И. С. Конев, — имевшие большой опыт борьбы с танками, и на этот раз превосходно показали себя. Парируя удар достаточно сильной и крупной группировки противника, они помогли не только 5-му гвардейскому мехкорпусу и армии Лелюшенко, но и всему нашему фронту».
Разгром гитлеровцев в Берлинской операции стал для 1-го гвардейского штурмового авиакорпуса вершиной его боевого мастерства. Тесно взаимодействуя с общевойсковыми соединениями, он наносил неотразимые удары по врагу, разрушал его оборонительные сооружения, подавлял огневые средства и живую силу, бомбардировал колонны гитлеровцев на дорогах, при выдвижении их из глубины обороны, на выходе из окружения, нарушал управление. В конечном счете боевое применение авиации в Берлинской операции наиболее полно выражало сущность той формы ведения боевых действий, которая в годы войны именовалась авиационным наступлением.
Родина высоко оценила боевые действия авиаторов.
В приказе Верховного Главнокомандующего № 359 от 2 мая 1945 года в связи с завершением разгрома берлинской группировки и овладением городом Берлин были отмечены многие, объединения, соединения и авиационные части, в том числе и гвардейский штурмовой авиакорпус генерала В. Г. Рязанова. Корпусу было присвоено почетное наименование «Берлинский».
8 мая представители поверженной фашистской Германии подписали акт о безоговорочной капитуляции. Но войне еще не пришел конец. В Чехословакии действовали войска группы армий «Центр» и «Австрия», которыми командовали фельдмаршал Ф. Шернер и генерал Л. Рендулич. Они отказались капитулировать и стремились вывести свои дивизии для сдачи в плен американской армии. Необходимость усилить удары по врагу, не допустить его прорыва на запад и завершить освобождение Чехословакии диктовала и внутренняя обстановка, сложившаяся к началу мая. По этой причине командование 1-го Украинского фронта в небывало короткий срок произвело переброску войск из района Берлина на дрезденское направление.
Решительным натиском советские войска сломили сопротивление вражеских дивизий и устремились к Праге, в ночь на 9 мая передовые отряды с различных направлений вступили в город. Над Златой Прагой взвилось Красное Знамя.
Под занавес произошло следующее: наши танкисты наголову разбили гитлеровцев под Дрезденом, развили высокий темп наступления к Праге. И здесь в штаб фронта принесли радиограмму: «Нахожусь в Праге. Еременко».
Маршал И. С. Конев расстроился: ведь его командармы Рыбалко и Лелюшенко должны там быть первыми, почему же в Праге оказался командующий войсками 4-го Украинского фронта генерал А. И. Еременко?
Иван Степанович приказал вызвать по радио Рыбалко или Лелюшенко, выяснить обстановку, но те молчали. Тогда он связался со штабом 2-й воздушной армии, спросил генерала С. А. Красовского:
— Вы знаете, что наши войска вступили уже в столицу Чехословакии?
— Да, об этом донесли воздушные разведчики.
— Какие же части там находятся? Мне доложили, что в Праге сейчас Еременко.
— Трудно сказать…
— Пошлите своих летчиков и уточните, кто же вошел в город.
Генерал Красовский позвонил в корпус и приказал с рассветом отправить в Прагу самолет. Для страховки через пару часов с тем же заданием вылетел и второй штурмовик.
Командующий фронтом с нетерпением ждал донесения, часто запрашивал аэродромы, но самолеты не возвращались.
И снова группа машин пошла через Рудные горы.
Результат тот же: как в воду канули «ильюшины».
Пришлось об этом доложить маршалу Коневу. Тот недовольно оборвал разговор:
— Мне все известно. Рыбалко и Лелюшенко уже в Праге.
А произошло вот что. Командующий 4-м Украинским фронтом генерал А. И. Еременко и начальник оперативного отдела штаба 3-й танковой армии оказались однофамильцами. Что же касается наших летчиков, то едва они сели на пражский аэродром, как попали в такой «плен» к местным жителям, что пробраться к центру города и выяснить, чьи же войска в него вошли, оказалось невозможным. Их обнимали, осыпали цветами. Оживленно заводили беседы.
— Наздар! Победа! Нех жие Руда Армада! — слышалось со всех сторон.
9 мая штурмовики нашего корпуса завершили активные боевые действия. Последний удар по врагу провели экипажи Т. Бегельдинова, Н. Столярова, И. Драченко, Н. Киртока, С. Чепелюка, М. Коптева, А. Левина, И. Медведева, И. Козлова, М. Журы, А. Смирнова, Е. Захарьева.
Штурмовку выполняли по личному указанию командующего войсками фронта Маршала Советского Союза И. С. Конева. Дело в том, что большая группа гитлеровцев и их приспешников-власовцев пыталась уйти на запад.
Командиром полка подполковником А. Матиковым оперативно были подобраны экипажи, ведущим назначен Герой Советского Союза старший лейтенант А. Рогожин. Спустя десять минут с аэродрома Зенфтенберг группа пошла на взлет, о чем было доложено по инстанции. Задание штурмовики выполнили отлично — вражескую колонну разнесли в пух и прах. От маршала И. С. Конева последовал звонок: «Всему личному составу 143-го гвардейского штурмового авиаполка объявляю благодарность».
Я тогда очень удивился, почему командующий лично поставил боевую задачу полку. За всю войну не было таких случаев. Потом понял. Очевидно, решающее значение имел фактор времени.
Через несколько дней в работе штаба выдалась свободная минута, и мы с группой офицеров решили поехать в поверженный Берлин.
Утро стояло чудесное, светило ласковое солнце. Казалось, сама природа ликовала, празднуя гибель коричневой чумы.
У въезда в город нас остановил патруль, проверив документы, подсказал, как добраться к центру.
Перед рейхстагом мы задержались. Мрачное закопченное здание было иссечено, испещрено тысячами снарядных осколков и пуль. Его стены снаружи и изнутри, снизу доверху пестрели надписями, сделанными углем, мелом, а то и просто процарапанные штыками и ножами: «Здесь был…» По, надписям прочитывалась вся география победителей.
На обратном пути, ближе к полудню, увидели на площадях дымящие кухни. К ним спешили дети, старики, женщины. Пугливо озираясь по сторонам, они получали пищу и торопливо удалялись восвояси.
На куче дров возле кухни одиноко сидел седой изможденный немец в пенсне и плакал. Мы подошли к нему. Через переводчика узнали, что старик этот — бывший школьный, учитель. Он говорил: «Как же нас обманывали, все время твердили, что придут русские и всех жителей уничтожат. А они кормят нас, умирающих от голода».
Было над чем задуматься! У скольких наших солдат, таких, как этот серьезный повар, раздающий пищу, убили мать, отца, замучили жену, угнали в неволю сестру, а они делились с немцами своим куском хлеба… Да, беспредельно добрая душа у нашего народа!..
Всем нам, ветеранам 1-го гвардейского штурмового полка, на всю жизнь врезался в память июньский день 1945-во.
