Трибуны, едва стихнув, тотчас же ожили, зашумели, заверещали пестрой разноголосицей. И тут Дикобраз Джо начал приподниматься. Левой рукою зажимая рану пониже сердца, в правой держа квадак, он начал приподниматься!
Пошатываясь, Дикобраз Джо выпрямился и поставил ногу на грудь Максу Аррену.
Рядом с ареной был установлен квади-счетчик новейшей модели. На бойцах не было защитных костюмов, но на них были разного цвета набедренные повязки, красная и синяя, что соответствовало красной и синей лампочкам квади-счетчика. Сейчас обе лампочки тревожно мигали вместо того, чтобы ровно светиться: оба бойца были тяжело ранены. Оба были тяжело ранены, но между тем один валялся поверженный, а другой возвышался над ним – или же степени тяжести их ранений были различны, или же Дикобраз Джо был наделен куда большим желанием жить, чем Аррен. Или же Аррен выжидал, набирался сил, чтобы внезапно подняться? Ведь случалось, что было определившиеся победитель и побежденный менялись местами.
Чтобы посрамить всех неуверенных в исходе боя, Дикобраз Джо несколько раз пнул ногой Макса Аррена как падаль. Теперь сомнениям не осталось места: победа была за Дикобразом Джо.
На табло под именем бойца из клуба “Зубачи” вспыхнуло слово “ПОБЕДИТЕЛЬ”.
Громкоговорители включились на полную мощность, наступил важнейший этап зрелища. Комментатор, к репликам которого до этого мало кто прислушивался, залился соловьем:
– Итак дорогие друзья, победа присуждена Дикобразу Джо, нашему незабвенному, великолепному Дикобразу Джо! Поприветствуем его! Поприветствуем! Это его двенадцатая победа! – Отдышавшись, комментатор продолжил в несколько другой тональности: – А теперь, дорогие друзья, вы должны осуществить свое священное право. Макс Аррен, ты хорошо бился, парень, я уверен, вместе со мной тебе сказал бы это любой. Будь на месте великого Дикобраза Джо какой-нибудь другой квадист, ты бы, конечно, победил. Победа осталась не за тобой, но и ты получишь немало. Ты умрешь на арене, как мужчина, как боец, разве это не прекрасно? Или же тысячи сияющих глаз подарят тебе жизнь, а разве кто-нибудь дарил тебе больше, чем жизнь? В любом случае тебе придется неплохо, старина! Я вижу, судья Уиндем подает знак сигнальщику… Над ареной поплыл звук гонга, поплыл и растаял где-то в вершине купола.
Комментатор зачастил:
– Только одна минута отводится вам для голосования, друзья мои, только одна минута! Поторопитесь же, у каждого из вас номерок, поскорее опустите его в белую щель, если вы хотите, чтобы Макс Аррен жил, она находится в левой ручке вашего кресла! Белая щель – жизнь, черная щель – смерть, не перепутайте! Поторопитесь же, минута истекает!
На табло через минуту высветилось жирное “СМЕРТЬ”. Ниже загорелись мелкие цифры: 2136 человек проголосовали за то, чтобы Макс Аррен умер, и 432 за то, чтобы жил.
У комментатора началась словесная рвота:
– Прощай, Макс Аррен, прощай, дружище, все любители квадака, а их только в этом зале собралось пять тысяч, вечно будут помнить тебя, твои блестящие победы, твою великолепную смерть! Прощай, парень!
Дикобраз Джо нагнулся над Арреном: “Мне жаль, Макс” и погрузил квадак ему в горло. Обезглавливать поверженного противника Джо не стал, хотя это выглядело бы эффектно. Джо чувствовал себя отвратительно, он не хотел от излишнего усилия потерять сознание, скомкав тем самым победоносное завершение боя.
Квадисты Роджерса возвращались в родной клуб в полном унынии. Только Арчи Ласкен не подавал виду, что расстроен, да, возможно, он и не был расстроен, слишком равнодушный к дру shy;гим. Джо ожидал, что занятий в этот день не будет, что хмурый Роджерс распустит квадистов по их комнатам, да не тут-то было. Построив квадистов в зале, тренер деловито заявил: “Разберем, на чем попался Макс. Надевайте костюмы”.
На этот раз себе в партнеры Роджерс взял не Джонни, а Роя Флинтона. Кстати, следующим на арене из квадистов Роджерса должен был выступить Флинтон…
– Предположим, что ты, Рой, – Макс Аррен, а я – Дикобраз Джо. Сейчас я проведу удар, которым Джо свалил Макса, а ты попробуй его избежать. Бой… Роджерс ударил молодого квади-ста, и хотя тот тоже сумел достать Роджерса, на пульте контроля квади-счетчика погасла лампочка не Роджерса, а Флинтона.
– Заново, – бросил Роджерс. – Стив, переключи на ноль.
Красная лампочка опять загорелась. Роджерс несколько раз повторил атаку, и раз за разом красная лампочка гасла.
– А теперь смотрите, что надо было делать Максу, – проговорил Роджерс.
Роджерс занимался с Флинтоном до тех пор, пока тот не научился выдерживать удар. После этого тренер разбил квадистов на пары, и пары поочередно воспроизвели бой Дикобраза Джо и Макса Аррена.
В конце дня у Джонни едва хватило сил доплестись до кровати. Он был предельно вымотан, как и остальные квадисты. Думать о Максе Аррене, о его жизни и смерти у Джонни уже не осталось сил. Едва коснувшись головой подушки, он заснул, и этой ночью ему не снились сны.
Рой Флинтон вышел на профессиональную арену через два дня. Он пожелал выступать в маске. Это не было чем-то новым, немало квадистов выходило на арену в маске; при этом они, как правило, брали себе новое имя или выдумывали для себя имя-прозвище. Рой Флинтон решил выступить под именем “Серебряный Змей”, соответственно и маску ему сделали – чешуйчатая голова пресмыкающегося с колючим гребнем поверху.
Причин, в силу которых квадист надевал маску и принимал новое имя, было несколько. Квадист надевал маску, если в предыдущем бою испытал поражение или услышал несчастливое предсказание относительно исхода предстоящего ему боя, или если не он сам, а кто-то из его группы неудачно выступил, его же выступление было следующим за неудачным. В основе этих соображений лежала слепая вера в судьбу и удачу, квадист как бы хотел сменой имени сойти с полосы невезения, в которую угодил он сам или его группа, или же избежать напророченную ему беду. Пусть беда будет поджидать его, но его она не заметит, ведь у него теперь новое имя.
Причина, по которой Рой Флинтон решил надеть маску, была иной. До выхода Макса Аррена на арену оставалось еще несколько дней, когда Флинтон сказал Джонни о своем решении и пояснил:
– Это привлечет ко мне внимание. Ну, ты знаешь, как это бывает: зрителей разбирает любопытство, кто это там скрывается под маской, и они валом повалят на мои выступления. А если билетов будет продаваться много, за одно выступление я стану получать больше, чем эти жалкие десять тысяч кредов.
– Кажется, ты говорил, что сорока тысяч за четыре выступления тебе хватит на всю оставшуюся жизнь, – заметил Джонни. – Теперь же ты как будто…
– Посмотрим, как дело пойдет. Я не собираюсь жадничать, но если я буду чувствовать, что я еще в состоянии побеждать, я погожу бросать арену.
Эта причина выступать в маске, причина меркантильная, не была редкостью. Среди устроителей профессиональных квади-боев давно шел спор, что более способно заполнить трибуны, маски бойцов или их открытые лица. Маска – это тайна, а тайна всегда манит, с другой стороны, любо-дорого смотреть на гримасы дерущихся не на жизнь, а на смерть профессионалов: тут тебе то страх, то ярость, то боль, то отчаяние, причем все эти чувства в крайней степени выраженности.
Рою Флинтону, Серебряному Змею, в противники поставили Ганса Олверса, квадиста, уже имевшего в послужном списке две победы и избежавшего поражений. Вообще-то
