пластину. Джонни бодро ответил, что хоть сейчас готов выйти на арену, на что доктор, разглядывая показания пластины-датчика, сказал:
– Сейчас не сейчас, а вот через недельку мы вас выпишем. Современная медицина делает чудеса, поступи вы к нам пять лет назад с такими ранами, раньше чем через месяц мы с вами не расстались бы.
Едва доктор вышел, Джонни застонал, но не от боли, а от тоски. Ему, похоже, и в самом деле раньше чем через неделю не приступить к тренировкам: руки и грудь его были перевязаны, теперь, когда он окончательно ушел ото сна, раны его заныли. Неделю он будет валяться на больничной койке, еще неделя, а то и две, уйдет на то, чтобы восстановить бойцовскую форму, а это значит, что за ближайший месяц он сумеет провести один бой, в лучшем случае два боя, но ему-то нужно победить еще в пяти боях, в пяти, а не в двух, чтобы у него на руках оказалась сумма в пятьдесят тысяч кредов. Ему нужно два или три месяца, раньше он не сможет купить Модуль-2, но в его распоряжении месяц, всего лишь месяц!..
Через месяц ситуация станет критической, плесень, возможно, начнет развиваться в мозгу у Лолы, а у него не будет для нее лекарства.
Джонни опустил голову, темнея лицом.
Со стороны двери раздалось:
– Пришел поздравить тебя с победой, малыш. Десять тысяч кредов уже переведены на твой счет.
Джонни повернул голову. Надо же, сам Ричард Кастл пожаловал к нему. С губ Джонни неожиданно для него самого сорвались слова:
– Ты должен заплатить мне за следующий бой сорок тысяч кредов.
Кастл изумился настолько, что не стал выказывать неудовольствия тем, что Джонни заговорил с ним слишком вольно, запанибрата.
– Сорок тысяч? Эка куда хватанул! Да я ведь объяснил тебе…
– Дик, мне нужно получить за следующий бой сорок тысяч кредов. Иначе мне нет смысла выходить на арену.
Бросив на Джонни испепеляющий взгляд, Ричард Кастл вышел из палаты.
Джонни откинулся на подушку. В его голове царил полный сумбур. С одной стороны, он сказал то, что должен был сказать. Если он не получит за следующее выступление сорок тысяч, считай, все пропало. Но… Кастл мог расторгнуть с ним контракт. А если Кастл расторгнет с ним контракт, что же ему делать тогда?..
Вскоре у Джонни заломило в висках. Некоторое время он лежал без единой мысли, отчаявшийся, больной, обессиленный. Незаметно сознание его окутало серое липкое забытье.
Следующим утром, сразу после врачебного обхода, к Джонни в палату вошел Ричард Кастл.
Джонни приготовился к худшему.
– Знаешь что, Джон, я могу помочь тебе, – сказал Кастл отрывисто. – У тебя есть шанс заработать на арене сорок тысяч кредов разом.
– Спасибо, мистер…
– Погоди благодарить. Этот шанс невелик, а вот вероятность получить при этом смертельную пробоину в башке куда больше. Я смогу заплатить тебе сорок тысяч кредов только в одном случае: если ты победишь на арене квадиста четвертой ступени мастерства, не худшего. Подумай над этим. Не забывай только, что сам ты стоишь на сто девяносто восьмой ступеньке.
– Я согласен встретиться хоть с чертом, тут не о чем думать.
– Не о чем, так не о чем. Противника я уже тебе подобрал. О Стальном Драконе ты слышал?
– Что-то там о нем писали в “Вестнике квади-лиги”.
– До недавнего времени о нем не знали. Пока… Он провел всего пять боев, и в каждом победил. Только за это его, конечно, не внесли бы в четвертую строку, его возвысили так, потому что он дрался на арене через день, с сильными квадистами дрался, и за все пять боев получил лишь несколько царапин. Что ты теперь скажешь?
– Я встречусь с ним, у меня нет другого выхода, – проговорил Джонни, отмечая про себя, что раны заныли сильнее.
– Твоя уверенность мне нравится, только бы ты ее не растерял еще до начала боя. Мне придется договориться с его менеджером, давать рекламу, люди купят билеты, и если вдруг ты… Тех твоих десяти тысяч не хватит, чтобы возместить мой ущерб.
– Напрасно беспокоитесь, мистер Кастл. Я не подведу.
– Что ж, поверю тебе. Завтра я подошлю сюда своего помощника, подпишешь кое-какие бумаги.
– Присылай своего помощника, Дик… извините, “мистер Кастл”.
Через неделю Джонни приступил к трениров shy;кам.
Квадисты Роджерса теперь относились к нему иначе, не так, как в самом начале его подготовки, и не так, как после поражения Стива Делореса. Они симпатизировали ему – его выступление прервало полосу клубных неудач. Конечно, квадисты ничуть не восприняли победу Джонни как собственный успех, им-то от полученной им суммы ничего не перепадало, но для Джонни уже хорошо было то, что они перестали считать его источником несчастий. Только Луи Вильсон был холоден с ним, что никого не удивляло: Вильсону, поставившему на проигрыш Джонни, пришлось выплатить десять тысяч кредов Роджерсу.
К новости, что Джонни собирается драться со Стальным Драконом, в группе отнеслись по-разному. Бак Осинджер и Тим Стэб только покачали головами, Арчи Ласкен презрительно усмехнулся: “Каков наглец этот мальчишка!”, Луи Вильсон не скрывал радостной улыбки, должно быть, он предвкушал поражение и смерть Джонни. Парк Брэнкс покрутил пальцем у виска. Роджерс воспринял новость с видимым безразличием, но позже, подойдя к Джонни, когда рядом больше никого не было, он процедил:
– Ну ты даешь, парень. На тот свет торопишься, что ли?
Джонни ничего не ответил.
Ночью перед боем он спал как убитый, наколотый всевозможными успокаивающими и укрепляющими препаратами, которых еще не успели внести в список запрещенных для применения квадистами средств.
Джонни проснулся ранним утром. Он чувствовал себя здоровым и сильным, как никогда. Каждая мышца, каждая клеточка его тела пела, трепеща от переполнявшей ее энергии.
Еще до того, как Джонни открыл глаза, в ясной синеве его сознания возник первый образ, образ Лолы.
За последнюю неделю они виделись дважды. Их свидания продолжались всего по нескольку минут, тем не менее Джонни сумел почувствовать: она поверила в него. И не было у него поддержки крепче, чем эта ее вера.
Он должен победить, он хочет победить, он сделает все, чтобы победить, но сумеет ли он победить?
Ему прокручивали кассеты с записью выступлений Стального Дракона, чтобы он хоть немного вник в манеру противника вести бой. Стальной Дракон был гениальным квадистом, признал Джонни. Иногда во время просмотра ему казалось, что по арене передвигается не человек, а робот из следующего века, настолько точны и неуловимо-стремительны были движения
