Он снова сел, покрутил в руках серебристый псевдокарандаш.
…Пятьдесят семь часов десять минут.
Поднял голову, постаравшись улыбнуться.
– Грохоту было! Я прочихался, проморгался. Куда дальше? Наверху киски полосатые ходят, когтями решетку пробуют. Внизу охрана мечется. И я посредине.
В детской палате стояла непривычная тишина. С десяток пацанов слушали, поблескивая глазами и приоткрыв рты.
– Смотрю, одна балка легла скосом и концом уперлась чуть пониже окна. Лезть? А если плохо держится? Сорвусь, разобьюсь к… – Дан покосился на охранника и поправился: – В блин.
Арун приподнял и опустил бровь, не отрываясь от работы. Его пальцы быстро двигались. Охранник плел из цветных ремешков наручень, маленький, на детское запястье. Из троих, приставленных к пленнику, он казался самым живым – и самым занудным. Ругань, тем более при сопляках, не одобрял.
– Что делать, лег на брюхо и пополз. Чуть не обо… в общем, того. Киски, как увидели, заорали. Как же, мясо удирает! Ну, думаю, сейчас…
По коридору галопом промчался послушник, зацепился за открытую створку и крикнул:
– В приемный покой, срочно!
Дан огрызнулся в ответ:
– У меня смена закончилась!
Но послушник уже ускакал.
Арун поднялся, аккуратно убрал в карман незаконченную работу. Чтоб тебя! Дан спрыгнул с подоконника.
– А дальше? – загалдели в палате.
– Завтра. Все, отбой.
Закрывая дверь, он слышал:
– Чур, я вейн!
– Нет, я!
– А чего сразу ты, у тебя…
В коридоре было темно, только в дальнем конце, на сестринском посту, горела лампа. Послушница сидела за столом, опустив голову на скрещенные руки. Арун покосился на Дана и шикнул:
– Не топай.
– Другим так можно! Вон носились как кони.
– А ты не топай, – упрямо сказал охранник.
Дан тихонько помянул Шэта.
Две лестницы, крытый переход, и оказались в приемном покое. Тут царил настоящий бедлам.
Громко ныла старуха, держась за перевязанную щеку. Орал ребенок, тряся обожженной рукой. Еще трое, похожих на него, как галчата из одного гнезда, вопили за компанию. Пожилой лекарь метался от сопляка к бледной тетке, которая цеплялась за стену и никак не могла определиться, падает в обморок или нет. У дверей на носилках лежал охотник, прижимая к животу руки. Между пальцев сочилась кровь, и торчали лохмотья кожи вперемешку с тряпками. Рядом на коленях стояла женщина, молилась.
– Этого – во вторую операционную, – показал лекарь.
Арун взял носилки за передние ручки, Дан подхватил задние. Понесли. Женщина оборвала молитву и метнулась следом. Лекарь преградил ей дорогу.
– Туда нельзя.
Громче взревел ребенок.
– Подождите тут.
– Нет!
Лекарь схватил женщину за плечи, но она завизжала, выдираясь, и тот разжал руки.
– В операционную все равно не пустят! – крикнул ей вслед.
Женщина догнала носилки и засеменила рядом.
– Здорово тебя приложило, парень, – сказал Дан охотнику.
Лицо у раненого было изжелта-бледным. Женщина вытерла ему со лба выступивший пот.
– Это мой муж! Умоляю!..
– Ничего, выживет. С кем он подрался? С медведем?
Раненый слабо повел рукой, испачканной кровью.
– Ты не шевелись, слышь, парень.
Он не послушался, махнул снова, и Арун начал заваливаться вперед. Дан заорал, пытаясь если не удержать, так хотя бы опустить свой конец плавно, и вдруг понял, что носилки пусты. Умирающий легким, танцующим шагом надвигался на вейна, и страдание в его глазах сменилось насмешкой.
Взревел Арун. Корчась на полу, толкнул носилки. Они с грохотом проехали, метясь подбить охотника, но тот отпрыгнул в сторону. Дан с ужасом увидел, как от изодранной рубахи отлепились и упали на пол лоскуты кожи. Арун со страшным, перекосившимся лицом поднялся на колени, обхватил раненого за ноги и повалил.
Под ребра Дану ткнулось острие.
– Тихо, – шепнула женщина, за несколько секунд до того причитавшая над мужем.
Теплая струйка потекла по коже, и вейн послушно замер.
Арун и охотник перекатились, йор ударился спиной об стену.
– Ты мне и полумертвым сгодишься, понял? Не делай резких движений. Пошли.
Наверное, со стороны казалось, что женщина обнимает и целует Дана в шею. Недаром у прибежавшего на шум Моисея глаза полезли на лоб.
– Что тут?.. Господи Иисусе!
Женщина на мгновение застыла. Может, она никогда раньше не видела черных людей?
Дан саданул назад локтем и, уже в развороте, добавил ногой в живот. Такой удар не выдержал бы и мужик, но тетка зашипела и бросилась на вейна. Он успел заметить, как поднимается живучий охотник и идет к Моисею, а потом воздух закупорил горло.
Ветер сминал поверхность озера и шуршал по берегу камышом. Клонились одуванчики, вытягивая облетевшие головки. На главном куполе трепало желтый флаг. Открыв лючки на корме катера, возился в электронных потрохах Володя, один из охранников. Оружие его лежало рядом. Егор протянул руку и тронул ложе арбалета. Пусть смеются, но ему так спокойнее. Он видел глаза тех, кто пришел в тайгу.
Грифель послушно менял цвета, стоило им клюнуть в палитру. Возникал летящий катер, под ним крохотное озерцо с заросшим топким берегом. Более всего Егора завораживало то, что такое озеро могло быть и дома. А вот катер… Чужое, странное. Но для здешних – совершенно обыденное. Он в задумчивости постучал по губе кончиком карандаша. Получилось или нет? Улыбаясь, пририсовал валяющийся в траве велосипед Вэльки Петракова. Все, как надо: оплетка руля, сделанная из разноцветных проводков, трещотка на заднем колесе и кобура вместо подсумка.
– Юрка?
– У? – не поднимая головы от книги, отозвался тот.
Книги тут тоже не походили на обычные. Толщиной не больше планшетки. Тронешь край – меняется страница. Картинки цветные, объемные, часто – движущиеся.
– Восемнадцать факультетов, представляешь? – Юрка взъерошил волосы. – Вейн обязан окончить как минимум два. Рехнуться можно. Мне бы их школьную программу догнать! Можно подумать, я дома в отличниках ходил.
– Догонишь.
Юрка кисло усмехнулся.
– Чего хотел-то?
– У тебя велосипед был?
– Угу. Старенький, правда.
Помрачнел, отложил книгу. Уставился на озеро. О чем-то думал, явно не очень хорошем.
