Решение отступить в замок Хара означало одно – восставшие надеялись только на помощь Небес, осознав невозможность победы и намереваясь подороже продать свои жизни. И это им удалось, несмотря на чудовищное неравенство сил. В первый день японского нового года, 14 февраля 1638 года, восставшие отбили массированный штурм войск сёгуната и достигли небывалого успеха, убив главнокомандующего Итакура. Следующий командующий, князь Мацудайра, мобилизовал колоссальные силы, и к марту замок Хара осаждали от 150 тысяч (по более умеренным оценкам) до четверти миллиона человек, которые вскоре начали страдать от недостатка провианта. Ни уговоры, ни провокации, ни голод, начавшийся в замке Хара к апрелю, не могли заставить восставших сдаться. Попытки вылазок из замка успехом не увенчались, как, впрочем, и обстрел замка правительственной артиллерией, и засылка в замок ниндзя. Сёгун в отчаянии даже обратился к голландцам, имевшим право торговать с Японией, и голландский капитан Кукебакер, похоже, вовсе не желавший войти в историю как пособник убийц христиан (пусть даже и нелюбимых им «папистов», католиков), для проформы сделал со своего корабля несколько бортовых залпов по замку Хара, что особо не повлияло на ход боевых действий. В конце концов 12 апреля начался общий штурм. Он был долгим и кровавым, продолжаясь целых два дня – дольше, чем большинство великих битв в истории Японии. Голодные повстанцы, у которых закончился запас стрел и пороха для аркебуз, отбивались яростно. В последние часы великой осады матери бросались в огонь вместе с детьми, мужчины совершали самоубийства или бросались на мечи врагов. Вряд ли поведение этих героев было сродни христианскому непротивлению злу насилием, но умирали-то они с возгласами «Сантьяго!», «Дзэсусу Кирисуто!» и «Санта Мария!». Даже даймё, участники подавления восстания, отмечали в своих дневниках, как поразил их героизм крестьян, умевших умирать не менее достойно, чем самые отважные самураи…
15 апреля все было кончено. Десятки тысяч голов были представлены чиновникам сёгуната в качестве доказательства победы. Не уцелел никто, кроме бывшего иконописца, друга Амакуса Сиро по имени Ямала Эмонсаку, вовремя перебежавшего в лагерь врага. Сам Сиро погиб, причем существуют десятки версий того, как это произошло. Его голова была опознана и выставлена в Нагасаки.
Фактически восстание в Симабара не привело к улучшению положения крестьян (хотя самые жестокие методы выколачивания налогов и были упразднены), но главное – это было последнее крупное выступление против режима Токугава до самого XIX века. Основная масса отчаянных крестьян-христиан погибла, уцелевшие затаились, часто формально отрекаясь от веры. Вскоре число арестов христиан резко снизилось, что в условиях расцвета всеобщего доносительства могло означать только резкое снижение числа христиан. На Кюсю массово строились синтоистские и буддистские храмы, велась слежка за подозрительными. В конце 1650-х годов близ Нагасаки были осуществлены последние массовые аресты тайных христиан – власти арестовали около 600 крестьян, из которых около 500 были казнены или умерли в тюрьме, а 99 отреклись и были отпущены на свободу. Впрочем, отдельные семьи тайных христиан существовали на Кюсю и гораздо позже – вплоть до отмены антихристианских законов в эпоху Мэйдзи. Так, уже в 1865 году в районе Нагасаки местные власти выявили около 100 тайных христиан, большинство из которых отреклись после пыток от своей веры. Фактически до нового «открытия» Японии в XIX веке христианскую веру пронесли из поколения в поколение члены тайных общин.
После Симабарского восстания сёгунат ужесточил и политику
Самим же японцам еще в 1633 году было запрещено покидать пределы страны. Запрещалось возвращаться на родину всем проживавшим к тому времени за границей. После начала антихристианских гонений тысячи японских христиан устремились за пределы страны. Волна эмиграции была направлена на юго-восточную Азию: на Филиппины, Яву, Тайвань. К 1635 году в этом регионе проживало уже от 80 до 100 тысяч японских католиков. Несмотря на жесточайшие запреты, христианское влияние проникало в Японию и в период самоизоляции. Христианская литература попадала в Японию в основном из Китая, где ее переводили на китайский язык, а затем нелегально доставляли на Японские острова через мелких китайских торговцев. Переводами занимались знаменитые католические миссионеры-иезуиты: Маттео Риччи в Пекине и Жюль Алени в Фудзяне. Литературы было так много, что в 1630 году в Нагасаки было учреждено специальное ведомство, следившее за ее изъятием и уничтожением.
Несмотря на уничтожение всего, что хоть как-то было связано с христианством, сохранились произведения искусства на евангельскую тематику, до наших дней дошли песни и баллады, воспевающие подвиги японских мучеников за веру, особенно Амакуса Сиро, ставшего настоящим символом сопротивления режиму сёгуната. В буддистском храме в Такаяма до сих пор хранится портрет юного бунтаря, написанный, как ни удивительно, еще в конце XVIII – начале XIX века. Сиро изображен в изящном португальском воротнике, с золотым распятием и… самурайским мечом. Образ Амакуса Сиро – искреннего юного вожака бунта, терпящего поражение, до сих пор востребован и популярен. Есть даже песня о нем и о Симабарском восстании, написанная после Второй мировой войны. Правда, собственно христианство, понятно, как раз не так уж притягательно для новых почитателей Сиро. Некоторое влияние христианства испытал на себе и японский театр.
Второй период распространения христианства в Японии начался во второй половине XIX века. С этим периодом связана активность на архипелаге европейских стран и США, которые в 1854 году заставили японцев подписать договор «о мире и дружбе». С одной стороны, договор стал началом «открытия» Японии для мира, а с другой – поначалу негативно сказался на экономике страны, так как западные страны, в первую очередь США, получили значительные преимущества в торговле. Так что новая волна христианизации в Японии опять-таки оказалась связанной с торговлей. Американцы привезли с собой протестантских миссионеров, которые сразу стали строить свои церкви и проповедовать. Одновременно с американской миссией летом 1853 года в Нагасаки прибыла русская эскадра под командованием вице- адмирала Путятина, который привез предложение об официальном установлении торговых отношений (которые, кстати, еще с XVII века нелегально велись между жителями Южных Курил, Сахалина и Хоккайдо).
С 60-х годов XIX века отношения Японии с Западом становятся регулярными. Благодаря международным выставкам в Лондоне и Париже в 1862–1863 годах японская культура получила всемирное признание, став основой для нового течения в европейском искусстве – модерна. С этого времени христианские миссии в Стране восходящего солнца приобрели более направленный социальный характер и к христианам стали относиться терпимее.
Сейчас для исповедания христианства в Японии, естественно, нет никаких препятствий. Фактически менее 1 % населения Японии, немногим более миллиона человек, исповедуют христианство – то есть примерно столько же, сколько и в XVI веке. В числе современных японских христиан есть и приверженцы православия, зерно которого было заронено в конце XIX века святым Николаем Японским[14]. Впрочем, число православных не превышает 30 тысяч человек. Наиболее эффективно действовали и действуют протестанты. Англиканская, баптистская и пресвитерианская церкви опережают католическую и православную по числу паствы, которая составляет почти половину всех христиан Японии: 440 тысяч человек, 800 приходов и 16 епархий.
Интересно, что центром распространения католицизма остается Нагасаки – здесь построен самый крупный в Японии собор Мира Христова. Однако и сегодня, как отмечают современные католические публицисты, «миссия сталкивается с многочисленными предрассудками, культивировавшимися японским правительством на протяжении 200-летнего периода самоизоляции». Впрочем, некоторые из них все же говорят о том, что, «несмотря на все трудности, японская католическая община с оптимизмом смотрит в будущее, и, возможно, Страну восходящего солнца когда-нибудь будут считать христианским оазисом в Азии».
Сосредоточившись на социальной сфере и образовании, католики в сегодняшней Японии помогают обездоленным и лишенным средств к существованию, а также создают свои школы и даже университеты, которые пользуются довольно большой популярностью. «Христиан уважают в Японии за уровень и качество их образования», – говорит Тосиаки Косо, католический священник и профессор токийского иезуитского университета «София». Государственные деятели и крупные предприниматели нередко предпочитают
