— Бедная Кати… она так надеялась, что теперь он оставит ее в покое…
Монастырь Святой Издары словно прятался среди огромных дубов. Здесь жили те, кто желал посвятить свою жизнь служению великому Огитану и среди облаченных в белые одежды монашек были как пожилые женщины, так и совсем юные, принявшие свет Огитана чтобы уйти от ужасов жизни в миру.
И сегодня монастырь готовился принять еще одну сестру.
Неярко горели свечи, тусклые блики словно ползли по стенам, под заунывное пение сестер. Перед алтарем на коленях стояла улыбающаяся девушка, с восторгом взирающая на наставницу.
— Дитя, — следуя ритуалу, вновь вопрошала пожилая женщина, — отрекаешься ли ты от мира людского, правил его, законов и соблазнов?
— Да, матушка, — искренне ответила прекрасная послушница.
— Дитя мое, принимаешь ли ты веру Огитара, и клянешься ли следовать закону Светлого?
— Да, матушка.
Пение стало громче. Мать наставница протянула руку и коснулась головы коленопреклоненной:
— Дитя мое, клянешься ли хранить наши устои, и подчиняться им во всем?
— Да, матушка!
— Тогда прими…
Слова матери настоятельницы были прерваны стуком в ворота и громким криком:
— Именем короля, откройте!
Монахини испуганно замолчали, а послушница внезапно побледнела и осела на пол:
— Матушка, — взмолилась бледная девушка, — матушка, не отдавайте меня!
Она слышала, как в монастырский двор въезжают всадники, как шумят королевские стражники, а затем… Распахнулись от сильного удара двери, ведущие в храм. Словно обрадовавшись порыву ветра, ярче вспыхнули свечи… А девушка вздрогнула, не в силах удержать бессильных слез…
— Катарина! — король с ненавистью смотрел на сжавшееся от испуга тело, — Катарина…
Для него весь мир сузился до этой хрупкой фигурки, скрытой волнами светло каштановых волос, и на мгновение Дариан замер, разглядывая женщину, к которой так стремилось его сердце.
— Ваше Величество, — мать настоятельница пришла в себя и двинулась навстречу монарху, — Подобное поведение в стенах монастыря недопустимо. Как служительница…
— ВОН!!! — с такой яростью рявкнул король, что монахини и не подумали воспротивиться повелению.
И вскоре в храме остались лишь разгневанный король и сжавшаяся от испуга девушка, которая все еще была не в силах заставить себя взглянуть на мучителя.
— Катарина, — он снял перчатки, небрежно бросил их на пол, подошел, опустился рядом с ней на колени, нежно обнял, — Моя Катарина… я так скучал.
Сильные руки сжали ее, губы начали целовать плечи, шею, руки, заплаканное лицо… Поцелуи становились все сильнее, требовательнее, настойчивее… Но девушка попыталась возмутиться лишь тогда, когда ощутила спиной холодный пол храма.
— Ваше Величество, — прошептала она, — Ваше Величество, прошу вас… Только не здесь… Мне холодно.
Он тихо рассмеялся, ловко избавляя ее от единственной белоснежной сорочки, в которой она принимала посвящение, и вновь безжалостно укладывая на холодный каменный, пол прошептал:
— Тебе будет жарко, Катарина… — шептал Дариан, целуя обнаженное тело, — это я тебе гарантирую…
Он надавил коленом на ее ноги, заставляя раскрыться, и вскоре в храме слышались полные наслаждения стоны короля, смешанные с тихими всхлипами той, что боялась даже просить о пощаде.
Всадники мчались через темный лес, навстречу мелкому дождю и моросящему ветру. Король бережно придерживал закутанную в одеяло и девушку, время от времени ласково целуя ее влажные от дождя волосы. Он долго молчал, но пришло время задавать вопросы:
— Катарина, — от звука его голоса девушка вздрогнула, — зачем ты решила уйти в монастырь?
Она боялась ответить, но он не желал более молчать:
— Кати? Ты не отвечаешь!
— Ваше Величество… Зачем вы мучаете меня… — слезы снова потекли по бледным щекам, — Зачем?
Он не ответил, и, ударив лошадь шпорами, заставил мчаться быстрее. Дариан не знал ответ… Он не знал его тогда, не знает и сейчас. Просто внезапно пришло это странное осознания, что ему нужна Кати… и он не смог оставить ее.
— Я не отпущу тебя, Катарина! — уверенно и властно произнес король. — Ни боги, ни демоны не заставят меня отказаться от возможности сжимать тебя в объятиях. И появление новой королевы, не меняет ничего, Кати! Ничего!
Больше не было сказано ни единого слова, в молчании отряд добрался до королевского замка. Дариан спрыгнул с коня, подхватил хрупкое тело любовницы и уже улыбаясь, направился в свои покои. Несмотря на позднее время в его гостиной горел свет. Несколько удивленно король толкнул двери ногой и вошел, все так же удерживая Катарину в руках.
Его удивление усилилось, когда в своих покоях он застал нервно вышагивающую Алиссин.
— Моя королева? Вы ли это? — насмешливо поинтересовался Дариан и спокойно прошествовал мимо супруги, неся желанную ношу, весьма покрасневшую от стыда, в свою спальню.
— И как прикажете это понимать? — Алиссин ворвалась следом.
Очень аккуратно Дариан положил любимую на постель, с ухмылкой повернулся к королеве и преспокойно начал раздеваться.
— Вы можете понимать это так, как вам будет угодно, моя королева. А сейчас я просил бы вас оставить меня. Дорога была дальней и я устал. Я уделю вам время завтра… — он бросил взгляд на пытающуюся быть белее простыни Катарину и с усмешкой добавил. — Или послезавтра. Я долгое время отсутствовал и у меня очень много дел.
Алиссин была вынуждена проглотить и это и лишь с ненавистью уставилась на испуганную любовницу собственного мужа. Ее соперница оказалась бледной, белокожей девушкой, с огромными карими глазами, чем-то напоминавшими глаза лани, и длинными волосами, оттенка темной карамели. Но что особенно «порадовало» королеву, так это припухшие губы незнакомки и следы засосов на шее. И Алиссин даже не сомневалась в том, кто оставил следы страсти на юном теле.
— Желаю приятной ночи, мой супруг, — едва сдерживаясь, произнесла Алиссин, — надеюсь среди ваших… «дел», — она гневно взглянула на девушку вновь, — найдется несколько минут, чтобы уделить время своей законной супруге.
— Доброй ночи, моя королева! — Дариан вежливо склонился.
Еще раз взглянув на любовницу мужа, Алиссин отметила страх в карих глазах и невольно ощутила желание защитить ту, что царила в сердце короля. Для королевы это ощущение стало полнейшей неожиданностью, но все же Ее Величество покинула покои Дариана, гневно вышагивая по пурпурным коврам.
Проводив супругу задумчивым взглядом, король взглянул на испуганную девушку и тихо произнес:
— Я же сказал, что ничего не изменилось, Катарина. Ничего! Ты была, есть и будешь моей всегда, Катарина!
Одинокая слезинка скатилась по бледному лицу той, что так желала свободы. И отдаваясь во власть его требовательных поцелуев, растворяясь в силе и желании короля, Катарина с болью вспоминала, как стала Любовницей Его Величества.
В то яркое солнечное утро своего пятнадцатилетия она бежала наперегонки со старшим братом Гарсаном.
— Кати, догоняй! — Гар не сбавляя скорости, взлетает на крутой склон.
