Резко остановившись, королева приказным тоном произнесла:
— Повтори!
Согнувшись, Катарина пыталась отдышаться, и злость, смешанная с усталостью нашла выход:
— Вы все звери! — выкрикнула Кати, — И ты, и Дариан и князь Арнар!
Алиссин чуть склонила голову набок, а затем метнулась к девушке. Пытаясь отступить, княгиня зацепилась за корень и едва не упала, но Алиссин была быстрее и сумела предотвратить падение.
— А ты меняешься, Кати, — и насмешливое, — видимо брак с Арнаром стал для тебя полным разочарованием, а?
Вырвавшись, Катарина зашагала вперед, упрямо поджимая губы и стараясь не давать волю слезам.
— Ну же, Кати, — королева не отставала, — он бил тебя? Принуждал? Он был груб?
Катарина промолчала. Они шли по руслу засохшего ручья, под ногами стонало болото, временами виднелись белые тела гниющей рыбы, и все чаще приходилось пригибаться под мохнатыми лапами елей.
— Ваше Величество, а какие слабости у Ранаверна? — она все же решилась это спросить.
— У Арнара слабостей нет. — Королева чуть притормозила дожидаясь Катарину. — Разочарование было сильным?
— Убийственным, — призналась девушка.
Придерживая ветку, Алиссин пропустила ее вперед и произнесла:
— Если твой отец был против, почему же ты не подчинилась главе семьи?
— Я хотела… быть счастливой, — прошептала Кати, — хотела быть любимой, и не желала более нести груз ответственности.
— Ну и как? — в голосе Алиссин была насмешка. — Добилась желаемого?
— Вы знаете ответ!
— О, да, — королева вновь пошла впереди, — я видела неземное счастье на твоем лице! Незабываемо! Арнар мало того, что извращенец, он еще и собственник, ты провела бы всю жизнь в его замке выполняя роль породистой… эм… кобылы! Бесправной кобылы!
Катарина остановилась, опустила голову, тяжело вздохнула:
— Похоже, что вы знаете его лучше меня…
— Знаю, — не стала отрицать королева, — мы провели некоторое время очень… эм… весело.
— Рада за вас, — Катарина пригнулась, проходя под низкими ветвями обломанной ели.
— О, да, — Алиссин шла следом, — это было весьма веселое время, когда мы пытались убить друг друга… Но на моей стороне был Аллес, так что…
— Вы убили брата! — завершила Кати, и остановилась.
Алиссин обошла застывшую девушку, чуть склонилась так, чтобы Кати видела ее глаза и с придыханием ответила:
— Не «мы», Катарина, а я! — усмехнулась, заметив как вздрогнула княгиня и добила, — Аллес был против, но… я не могла позволить старшему братику и далее «сходить с ума»!
— Это немыслимо, — прошептала Кати, — нельзя быть настолько мерзкой! Еще одна усмешка и спокойное:
— А я мерзкая, Катарина? Или я тебе отвратительна? — королева притянула Кати, и зашептала, почти касаясь ее губ, — Неужели я вызываю в тебе лишь омерзение?
— Нет, — девушка с трудом сдерживала желание убежать, — вы вызываете во мне еще и страх и… жалость!
Катарина ожидала чего угодно в ответ на ее слова, но только не грустной улыбки и тихого:
— Меня никто и никогда не жалел, Кати, — прошептала Алиссин, — ненавидели, восхищались, восторгались, даже любили, а пожалеть… — и тут же насмешливое. — А ты пожалей меня, Кати… Ты же такая правильная и добрая, ты же такая идеальная… жертва! Просто овца бессловесная!
Девушка возмущенно вскрикнула и сдержав ярость, ответила:
— Я не овца и не жертва!
— Да неужели? — королева схватила ее за плечи. — Сколько лет ты терпела издевательства Дариана? Ну же! А сколько лет ты была готова терпеть издевательства Ранаверна?
— У меня не было выбора… — прошептала Кати.
— У тебя не было гордости! — оборвала ее Алиссин. — Тебе проще подчиниться, чем сражаться!
— Неправда… — простонала Катарина.
— Правда! — синие глаза королевы пристально изучали ее, — И не надо оправдываться воспитанием и верностью семье! У тебя было два года, чтобы подчинить себе Дариана, а ты изображала… жертву!
В тишине леса послышался звук горна, затем и отдаленный лай собак. Алиссин не отреагировала. Катарина посмотрела в сторону, откуда доносились звуки преследования, и тихо произнесла:
— Невозможно приручить дикого зверя, и не было возможности подчинить того, кто причинял боль и уничтожал ради собственной прихоти!
Усмешка королевы и тихое:
— Даже дикие звери едят с рук, если у человека есть желание этого добиться! Дариан ненавидел меня ровно до тех пор, пока я вела себя подобно влюбленной женщине, но прошло время и он готов есть с моих ладоней! Сдаться всегда проще, Катарина, а сражаться на равных способен не каждый!
Опустив голову, Кати едва слышно прошептала:
— Я не хочу быть равной вам… Вы не знаете сострадания, вы не ведаете жалости, вы не желаете понять других… Я не хочу быть зверем…
Алиссин взяла ее за руку и повела за собой в чащу, лишь спустя время она произнесла:
— Наивная Катарина… Ты начиталась святых сказаний о крепости духа и верности святым богам, но, Кати, даже святые не могли быть идеальны во всем. А благородные рыцари, воспетые в легендах, которыми ты так зачитывалась, были, по сути, беспринципными бандитами, даже хуже животных!
— В каждом стаде есть паршивые овцы! — упрямо ответила девушка.
— О чем мы спорим… — удрученно протянула Алиссин, и сама ответила, — о тупости благородных овец!
— О не желании становиться подобным жестоким хищникам! — вставила Катарина.
— И куда тебя завело твое благородство, Катарина? — вспылила Алиссин, — Оглянись вокруг! Тебя весь Шарратас вполне заслуженно считает королевской подстилкой, на которую, по странному стечению обстоятельств, покусился и князь Арнар!
Алиссин ударила по больному, но Кати вздернула подбородок:
— Для меня не имеет значение мнение тех, кто готов судить всех и каждого. Главное, это то, что я думаю о себе!
— И что же ты о себе думаешь, княгиня Арнар? — насмешливо поинтересовалась Алиссин.
И Кати опустила голову, механически переставляя ноги.
— Я очень надеюсь, — едва слышно произнесла Алиссин, — что пройдет время и на месте жертвы, появится хищник, способный дать отпор. Не разочаровывай меня, Катарина!
— Так если вы разочарованы, зачем все это? — гневно спросила Кати. — Зачем было вторгаться в Гаору? Зачем…
Алиссин стремительно развернулась, и чуть склонившись к испуганной ее резким движением Катарине, прошептала:
— Потому что я люблю тебя, Кати. Я действительно люблю тебя, как бы мне не хотелось думать иначе. Потому что мне больно видеть, как тебя последовательно ломают — сначала Дариан, а теперь Ранаверн. Потому что я знаю — ты достойна большего. Ты достойна нежности, любви, уважения и понимания, а всего этого ни один мужчина тебе дать не сможет, Катарина. И когда ты это поймешь, ты начнешь смотреть на меня иначе. И возможно тогда ты осознаешь — счастье любить и быть любимой смогу дать тебе только я, Катарина.
— Почему? — прошептала княгиня, испуганная признанием.
Алиссин усмехнулась, нагнулась еще чуть ниже и практически выдохнула в лицо изумленной девушки:
