Затея

верьте тому, кто вам будет рассказывать романтические сказочки на этот счет.

Добрались мы до места. Освоились. В самолет травы натаскали. Источник воды нашли. Нечто вроде печки оборудовали в ямке неподалеку. Решили обследовать окрестности. А вдруг что-нибудь любопытное обнаружится?! И обнаружили! Километрах в трех в низинке за кустиками видим — стройка какая-то. Бараки сколачивают. Проволокой обтягивают вокруг. Мы туда. Что, мол, такое? Солдат, пожилой мужик, указал на толпу полураздетых женщин и сказал, что тут будет лагерь для «венерических потаскух», главным образом для «сифилитичек». Мы заинтересовались, что это за «сифилитички». Подошли поближе. Ох, братцы, если бы только вы увидели, что тут начало твориться! Брань. Слезы. Проклятия. Мольбы. Угрозы. Скабрезности… Никогда потом я не видел картин человеческих несчастий страшнее этой. И тут я увидел Ее. Понимаете, Ее! И вижу Ее с тех пор всю жизнь. И буду видеть до последней минуты. Ее, только Ее, одну Ее, и никакую другую.

Что дальше? А дальше поделили мы с Ней мои продукты. Отдал я Ей мою самодельную телогрейку. Ребята уступили нам фюзеляж. Я знал, что Она больна. Она знала, чем это для меня кончится. И все же я эти дни и ночи, ребята, не сменяю ни на какие годы любого современного секса. А Ее и память о Ней не сменял бы на тысячу лучших красавиц мира. Чем все это кончилось? Мне пришили стремление уклониться от фронта таким весьма своеобразным способом, хотя фронтом для нас в запасной роте и не пахло.

Из «Евангелия для Ивана»

Нас молиться никто не учил.
Эти штучки смешными казались.
И небесного света лучи
Наших душ никогда не касались.
Но когда мы встречалися вдруг
С убивающей тело силой,
Со слезами молили: друг,
Если можешь, спаси-помилуй!
И как наши отцы испокон,
Бормотали мы скороговоркой…
Словно в школе за Божий Закон
Получали одни пятерки.
А когда проносилась гроза,
Становилось светлей немного,
Мы, стыдливо убрав глаза,
Издевались над сказкой-Богом.

— К чему все это? — сказали мы Ему. А я и сам не знаю, ответил Он. А вы, ребята, не придавайте этому значения. Это же пустяки. В таком случае смени пластинку, сказали мы. Надоело! Мы уже готовили дипломные работы, сдавали последние экзамены, становились образованными и мудрыми. И один за другим вступали в партию (кто не успел до этого) и избирались в разные ответственные органы. Пока еще маленькие. Но в большие попасть, миновав их, нам было нельзя, поскольку мы начинали свой путь с самого дна жизни.

Основатель

Далее автор «Евангелия для Ивана» фигурирует как Основатель.

Утренняя молитва из «Евангелия для Ивана»

Благодарю Тебя за свет,
За то, что сам восстал с постели
И что источники монет
Пока еще не оскудели.
Меня устроить не прошу
Жить в однокомнатной квартире.
Зла на соседей не держу.
Хочу с милицией жить в мире.
Прости, что веры нет в душе,
Что не приучен я молиться.
Едва очухавшись — уже
Соображаю похмелиться.
Прошу еще поклон принять
За то, что сил даешь трудиться
И что позволишь мне опять
С спокойной совестью напиться.

Законы оценки, имитации и другие

— Смешно, — говорит Основатель. — Стоило мне обхамить членов ученого совета, как меня сочли мужественным борцом за новые идеи в науке, реформатором целой области науки. А ты за то, что поддержал меня, зачислен в мои ученики.

— Я не ученик, — сказал Последователь, — а соратник. В крайнем случае — единомышленник.

— Это ты так считаешь. А для ребят ты — всего лишь ученик и последователь. И никуда ты от этого не денешься. Тут действуют железные законы массовой оценки индивидов. Если бы ты ругнулся матом с кафедры первым, ты был бы основателем, а я был бы твоим последователем. Но ты на это не способен.

— Я вообще не способен ругаться матом.

— Ты первым не способен. А после меня ты тоже кое-что выдал, близкое к мату. Вторым! И лишь близкое к мату! И потому ты отныне и навеки всего лишь последователь. Да ты не обижайся, в этом нет ничего плохого. И хорошего тоже. Все дело в том, на какие социальные роли выталкиваются индивиды. Я всегда выталкивался на роль первого. Первым еще по снегу начинал бегать босиком. Первым ночью шел на подозрительные шорохи. Первым бросался в ледяную воду. Первым бросался в атаку. И в самоволку уходил первым. Мне просто предписана роль инициатора даже тогда, когда я к этому не стремлюсь. А я, между прочим, к этому не стремлюсь и на самом деле. А зачем стремиться, если все равно так получится?! Когда я говорю, что не стремлюсь, мне почему-то не верят. Скажи, вот ты стремишься жениться на Наташке? Нет! А почему? Ты уже женат на ней, то есть ты ее уже имеешь. Так и я. Нет, я имею в виду не Наташку, я таких женщин терпеть не могу. А первенство в скандальных, неприятных и опасных делах. Ты не переживай! Вот создадим группу… Хотя что нам руки марать с группой… Давай школу создадим! Или даже направление! А может, целый этап?! Скажем, эпоху. Одним словом, создадим группку, и я тебе уступлю желанное тобою лидерство. Мне оно ни к чему. А тебе…

— Я к этому не стремлюсь…

— Чудак! Зато оно к тебе стремится. Чтобы такой человек да не руководитель?! Не вождь?! Нет, так не бывает. Человек не может уклониться от той роли, какая уготована ему обществом. Кстати, об обществе…

— Извини, перебью. Что будем пить?

— Мне все равно. Главное — побольше и покрепче.

— А есть?

— Тем более все равно. Главное — подешевле. Зачем зря деньги тратить?! Так вот, об обществе. Видишь ли, есть два общества. Одно — явление историческое, согласно гегелевской терминологии. В этой части истории есть Аристотель, Евклид, Наполеон, Достоевский, Гитлер, Сталин, Ленин, Микеланджело,