обстоятельств или остаются нейтральными по тем или иным причинам. Иногда такое «деловое» деление охватывает более крупные подразделения, то есть происходит консолидация более мелких групп на единой платформе. Редко такая консолидация охватывает все учреждение. Редко, но бывает и такое. Например, в связи с разоблачением жулика из месткома ЧМО раскололось на упомянутые три группы. Третья (нейтральная) часть сначала поддержала «радикалов», настаивавших на передаче дела в суд, а потом (после разъяснений на уровне райкома партии) перешла на сторону «миротворцев». Такие объединения и деления на уровне всего учреждения непродолжительны и неустойчивы. Обычно борьба идет на уровне локальных дрязг. Враждующие пользуются всеми обычными методами борьбы, выступают в словесном оформления борьбы «нового» и «старого», «прогрессивного» и «консервативного», «современного» и «отсталого», возвышаясь время от времени до уровня борьбы с идеологическими «искривлениями» и «диверсиями», борьбы за «чистоту» и т. п.
Наконец, в учреждении образуются группировки по линии личных симпатий и антипатий, взаимной выручки и круговой поруки, сходства намерений и убеждений, влияния окружения и внешних связей и т. д. В результате образуется такая путаница и мешанина человеческих отношений и поступков, о которой хочется сказать лишь слова «болото», «трясина», «помойка». Или, что то же, «здоровый коллектив», «сплоченный коллектив», «монолит» и т. п. И все же как сами рядовые члены коллектива, так и руководящие лица всякого рода прекрасно разбираются, что к чему, кто и чего стоит, кого и что ожидает впереди. Судьбы людей тут определены, а потому они известны заранее.
Самой выдающейся личностью ЧМО является, вне всякого сомнения, Жидов. Он далеко не еврей. Фамилия его произошла вовсе не от слова «жид», а от орфографической ошибки при заполнении свидетельства о рождении. Однако в ЧМО подозревали, что он замаскированный еврей. Слухи об этом распускали и поддерживали, как это ни странно, самые откровенные евреи ЧМО — Ойзерман, Рабинович, Абрамович и Фриш. Постоянный собутыльник и его любимый ученик Стопкин (еще когда Жидов был аспирантом мехмата в Московском университете, Стопкин делал под его руководством курсовую работу, а потом сделал диплом фактически по идеям Жидова) говорил, однако, что ничего в этом странного нет, так как если уж еврей решился навеки остаться в Вождянске, ему не остается ничего иного, как быть антисемитом и вести себя хуже самого поганого Ивана. Терпят Жидова в ЧМО (несмотря на все его хулиганские выходки) только потому, что все серьезные дела ЧМО делаются по идеям Жидова и по его расчетам. Если дело серьезное, Жидова каждый раз «откомандировывают» в распоряжение дирекции, дают ему возможность сколотить по своему усмотрению спецгруппу (разумеется, в нее всегда входит Стопкин) и предоставляют свободу действий. За одно такое дело жидовской группы директор с холуями отхватили Государственную премию. На радости он пропустил малюсенькую статейку Жидова в столичный журнал. Статейку сразу перевели в США. На имя «профессора» Жидова посыпались письма с Запада и приглашения на международные встречи. После этого на время Жидова отстранили от дел, имя его запретили упоминать и ни одну «писульку» его (даже пустячную) в печать уже не пускали.
Стопкин стал пьяницей из-за фамилии, как он сам признавался. Он мог остаться в аспирантуре в Москве. Но в знак протеста недопуска Жидова к защите (из-за каких-то писем) уехал на родину в Вождянск. Тем более, он рассчитывал вместе с Жидовым создать здесь новую школу в математике, разработать специальный математический аппарат для социальных наук. Тогда на это началась мода, вследствие которой навыдумывали всякой заумной ерунды, утопив в ней здравые идеи. В этой суете и шумихе, решил Стопкин, не сделаешь ничего путного. Нужны тишина, бескорыстие, вдохновение. И потому еще на вокзале надрался до бесчувствия. Очнулся на другой день в вытрезвителе без пальто, пиджака и документов (деньги пропил сам с какими-то личностями). Неподалеку от него на пустой койке сидел голый Жидов с номером на левой ноге, написанным химическим карандашом. Привет, сказал Жидов. Пойдешь в мою группу. Мы сейчас такую штуку надумали, пальчики оближешь! Вот слушай!..
Следующая по значимости выдающаяся личность ЧМО — заведующий сектором Иван Васильевич (или Василий Иванович, точно неизвестно). Это — существо настолько ничтожное, что фамилию его вообще не стоит упоминать. Невозможно объяснить, как он стал заведующим, но, став таковым, он занимался одним-единственным делом: самосохранением. Любой ценой удержаться на этой должности, извлекая из нее все положенные привилегии. Его включали во все комиссии и советы, избирали во все выборные органы, сажали в президиумы, назначали представителем. Избрали в конце концов депутатом Городского Совета, где он возглавил какую-то очень важную комиссию. Он систематически ничего не делал, но регулярно получал премии и благодарности. В связи с пятидесятилетием его наградили орденом. И что любопытнее всего, у него не было никаких семейных связей в вышестоящих инстанциях, не было никакого блата, никаких дружеских отношений с сильными мира сего. Он никому не делал никаких услуг, в благодарность за что он мог бы иметь то, что имел на самом деле. Он публично не хвалил директора и прочих вершителей судеб всякой мелкоты ЧМО. Он имел то, что имел, в награду исключительно за свое полнейшее ничтожество. Он был символом и воплощением ничтожности, никчемности, пустячности, безликости, мелкости и прочих черт, которыми в изобилии снабжены среднетипичные люди нашего общества.
Всеми делами в секторе фактически заправлял заместитель заведующего Неупокоев. Этот, напротив, рвал и метал, лез во все дыры, выпендривался, изощрялся. Но (это другая странность нашей жизни) у него ничего не выходило. Спихнуть Зава ему не позволял здоровый коллектив ЧМО, а обойти его и скакнуть выше не давало бдительное начальство. Неупокоев вполне соответствовал своей фамилии, что давало лишнее подкрепление для теории Стопкина о фатальной роли фамилии в формировании личности.
Но самой значительной личностью ЧМО является, безусловно, Сусликов. О нем стоит сказать особо, ибо он, как о нем сказал Жидов, рожден для гнусной истории. Ничтожество, символизирующее величие эпохи, добавил к этому Стопкин.
Заслуживает упоминания еще один персонаж ЧМО — некто Корытов. Лодырь и холуй, Корытов сразу почуял, что от дружбы с Сусликовым ему может кое-что перепасть. Во-первых, пожрать и выпить задарма. Во-вторых, переспать с Суслихой при удобном случае. В-третьих, подъехать к тестю и т. д. Будучи человеком от природы способным и сообразительным, Корытов решил стать своего рода мыслительным органом тупого и вялого Сусликова. Он взял на себя подготовку Сусликову его выступлений на собраниях и докладов. Сотрудники ЧМО, не знавшие подлинного положения дел, единодушно признали, что за эти два года Сусликов здорово продвинулся вперед, стал одним из самых грамотных и творчески мыслящих молодых специалистов.
Имеется несколько каналов карьеры. Каждый из них характеризуется возможной высотой подъема, шансами вознестись на ту или иную высоту, выгодами, которые сулит этот путь, и ценой, которую приходится за это платить. Внутри каждого канала имеются свои подразделения, но это уже тонкости карьерологии, в которые мы тут входить не можем. Между каналами имеются различного рода взаимоотношения. Отметим один из законов для этого, который сыграл существенную роль в судьбе некоего Мити. Пусть имеются три канала
Основные каналы карьеры: героический труд, подвиг, область культуры, производственно- хозяйственная деятельность, армия, КГБ, МВД и т. п., идеология, партийная работа. Шансы выбраться вверх за счет героического труда или подвига ничтожны, ибо желающих много, а мест мало. Кроме того, отбор в герои производят многочисленные общественные и специальные организации настолько тщательно, что проскочить туда с дефектами биографии невозможно. Уровень этого канала невысок. Самое большее — член или председатель комитета защиты чего-нибудь от кого-нибудь или общества советско-с- кем-нибудь дружбы, генерал (редко — маршал рода войск), депутат, кандидат в члены ЦК КПСС,
