на него гневный взгляд. — Не смей мне врать: ты меня не хочешь, ты меня даже не знаешь.
— Я не вру, я тебя хочу, я знаю о тебе все, что мне необходимо.
— Ни черта ты не знаешь, ни черта. Как я должна тебе поверить, если ты сам назвал меня мясником эгисов, леммингом. Помнишь?
— Я ошибался, Тайла, мои братья ошибались.
Она покачала головой.
— В том-то и дело, что нет. Я и есть мясник. Хочешь доказательства? Хочешь, я докажу тебе, что ты ничего обо мне не знаешь? Давай поговорим о твоем брате Роуге.
— Не говори этого. — Он пытался поймать ее взгляд. Он уже знал правду. — Не говори.
— Я была там, в «Бримстоне». Я была там и убивала все, что движется. А когда Джаггер поджег эту дыру, то вопли умирающих демонов нисколько не беспокоили меня.
О Боже! Роуг.
— Может, все же не ты убила его… — В голосе его звучало отчаяние.
— Может, нет, а может, и я. Я не помню никого, похожего на тебя.
— Он мог сменить форму.
Мир Эйдолона вдруг начал рушиться, и это было больно. Женщина, которую он любил и хотел избрать своей партнершей, убила его брата или по крайней мере была в этом замешана.
— Вот видишь, Хеллбой, теперь ты понимаешь, что мы не можем быть вместе.
— Ты убила моего брата! — Он чувствовал, как в нем закипает злость. С рычанием он выбежал из спальни, затем из квартиры, пока не сделал того, о чем потом будет жалеть. Он был зол, а еще его время было на исходе.
Глава 22
Тайла проснулась от солнечного света, бьющего через окно, и звука работающего телевизора. Бросив взгляд на часы, она поняла, что проспала дольше, чем хотела. Было одиннадцать часов утра, она проревела полночи.
Она не стала искать Эйдолона — было очевидно, что он зол на нее. У него были такие же красные глаза, как в тот раз, когда он превратился в Пожирателя душ, а она не готова столкнуться с этим снова.
Так что она проревела полночи, а потом уснула, чего не делала много лет. В первый раз это было в отделении эгисов. Тогда ее переполняло чувство благодарности к Кайнану и Лори, когда они разрешили ей остаться. У нее была крыша над головой, и впервые со дня смерти матери она не боялась. Ей сказали, что она нужна. Правда, ей говорили это в каждой приемной семье, но она быстро научилась не верить этому.
Мать говорила ей то же самое, но если бы это было так, она бы держалась подальше от наркотиков. Конечно, в какой-то мере ее оправдывало то, что над ней издевался демон, доводя ее до саморазрушения, но все же.
Теперь Эйдолон сказал ей эти слова. Ах если бы она могла ему поверить, что впервые в жизни стала для кого-то чем-то особенным, что стоила больше, чем за нее платит государство приемным родителям, стоила больше, чем ее доблесть в бою.
Он причинил ей боль, когда не ответил сразу на ее вопрос, и она отомстила, рассказав ему о смерти Роуга. Да, это был удар ниже пояса, это ему было знать необязательно.
Тайла приняла душ и переоделась в кожаные брюки и обтягивающую майку. Она вошла в гостиную и увидела там Джем с Мики на руках. На столе лежала карта заброшенного зоопарка, а на карте фотографии и исписанная тетрадь.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Тайла.
— Эйдолон позвонил мне ночью и сказал, чтобы я посидела с тобой.
У Тайлы екнуло сердце.
— Как он?
— На грани. — Она посмотрела на руку Тайлы, где все еще была видна татуировка. — Что ты с ним сделала?
Почему все автоматически считают, что она виновата? Хотя в этот раз она, пожалуй, действительно виновата.
— Тебя это не касается, выметайся, я, кажется, ясно дала понять тебе вчера, что не хочу тебя больше видеть.
— А, ты об этом. — Джем кашлянула.
Тайла заметила темные мешки под ее глазами — должно быть, она не спала всю ночь.
— Я его убила, — коротко сообщила Джем.
— Что? Кого?
— Нашего папашу. — Джем пересела в кресло, а Мики, который всегда был барометром чужого настроения, моментально испарился. — Он пришел ко мне. Мне было шестнадцать. Мы подрались. Я его зарезала.
— Боже, — прошептала Тайла, — почему ты не рассказала мне об этом вчера?
— Из вредности. Я хотела, чтобы ты помучилась.
— Но почему?
— Из зависти. Из зависти к тому, как ты выросла. Из зависти к тому, что ты росла с нашей мамой, ты ее знала, у вас были какие-то общие дела. — Джем повесила голову. — У меня от нее осталось лишь несколько фотографий, которые я сделала издалека. Я даже не помню ее голос.
— Но у тебя ведь в жизни было все, о чем только можно мечтать?
— Кроме мамы, — тихо сказала Джем. — Мои приемные родители вечно мною недовольны. — Он вздохнула. — Не пойми меня неправильно, я их люблю, и они меня любят. Я даже не хотела быть врачом, я сделала это ради них. Ты выросла в одном мире: пусть это был паршивый мир, но он один, — а я продукт двух миров, и они никогда не давали мне забыть об этом. Я не могу до сих пор рассказать людям, кто я такая, и демонам не могу рассказать, что я полукровка. Кроме тебя и братьев, никто об этом не знает. — После долгого молчания Джем добавила: — Ну так что, мир?
Тайла кивнула.
— Мир. — Она посмотрела на Джем и увидела перед собой симпатичную девушку. Но что будет, когда она сменит внешность и превратиться в чудовище? — Можно попросить тебя об одолжении? Ты можешь показать, что прячешь под татуировками?
Джем отвернулась, и Тайле показалось, что сестра откажется, но затем она кивнула.
— Пожалуй, тебе нужно это знать. — Она закрыла глаза и сосредоточилась. Ее тело начало дрожать и затем вдруг… Ба-бах! В одну секунду она превратилась из милой готки в…
Ужас!
— Что ж, это моя вторая половина.
Джем говорила не по-английски, но Тай поняла ее. На дрожащих ногах она подошла ближе к чудовищу, которое было чем-то средним между человеком и Пожирателем душ. Ужасное, но притягательное чудовище с красной кожей, черными лапами и глазами Джем.
— Я должна поменяться обратно, — сказала Джем. — Каждая секунда в этом состоянии убивает все человеческое во мне.
Снова послышалась вибрация, и через секунду перед ней стояла Джем. Тайла обошла ее вокруг, как будто искала каких-то подвохов.
— Так ты можешь свободно перемещаться из формы в форму?
— Не совсем, — уточнила Джем, а Тайла продолжала ходить вокруг нее. — Иногда это может случиться спонтанно, поэтому я и нанесла охранные татуировки.
— Значит, если я решусь на слияние, то смогу потом себя контролировать?
Джем усмехнулась.
— Так значит, ты все еще подумываешь об этом?
