– И все-таки что за движения мутил этот старик??– стал вслух рассуждать Аслан.
– Я тоже прикинул – не на пенсию же он все это прикупил, – Гамзат глубоко затянулся и с шумом выдохнул дым.
Сизые клубы поднялись к потолку. Их прорезали белые лучи солнца, которое уже ярко светило за окном. Со двора начали разъезжаться автомобили – соседи, в основном чиновники местной администрации и их родственники, новоиспеченные бизнесмены, – спешили заполнить собою кресла в своих кабинетах.
В комнате вдруг задребезжал телефон – Аслан и Гамзат одновременно обернулись, посмотрели друг на друга, но трубку снимать не стали. После пятого звонка включился автоответчик, работающий на громкой связи.
– Здравствуйте, это квартира Прохоровых. Извините, в данный момент подойти к телефону мы не можем. Пожалуйста, оставьте свое сообщение после звукового сигнала, – произнес приятный голос Марии Ивановны.
– Маша, это Джонатан. Мне принесли вещи. Пускай Иван Иванович приедет, посмотрит, – проговорил в трубке мужской голос с отчетливым английским акцентом. – Мне сказали, что они хорошие. До восемьсот двенадцатого года. Надо проверить. Очень жду.
Аппарат замолчал.
– Теперь ты врубился, Гамзат, чё старик-то мутил?
– И чё же?
– Оценщик он, короче. Был. Хавал систему по антиквариату или старинным пикам и пушкам, и медалькам всяким, – Аслан сам достал пачку сигарет из кармана пиджака, закурил, с шумом выпустил дым и внимательно посмотрел на стеллажи, забитые книгами. – Я так мыслю, что он мог иметь где-нибудь здесь добрую заначку.
– Если что в банке держал, то это Грищенко гребанет. Мы не вытянем.
– Старик грамотный был. Такой не будет показывать, что у него, пенсионера, деньга водится.
– Точно говоришь, русские старики и старухи вечно собирают себе на похороны, – Гамзат бросил бычок в вазу с гладиолусами, окурок зашипел, выпустив в воздух едкий запах. – Знал я одну цыганку, сбежала от своих из Дагестана в Россию. Из Ново-Дмитриевки… Ходила по старикам всяким, ишачка. А открывали ей, потому что пасмы и брови перекисью водорода выжгла и линзы голубые, прикинь, вставляла.
Аслан смотрел на полку камина, где в золотой рамочке стоял портрет молодой, улыбающейся Марии Ивановны.
– На гроб он себе, конечно же, копил, – прищурил один глаз от сигаретного дыма Аслан. – А как она тебе?
Дагестанец взял изо рта сигарету и указал ею на портрет Прохоровой.
– Так себе. Не чикса-бикса, понятно, – болячка. Одно в кайф, что натуральная блондинка. Нос большой, торчит, как слива, губы узкие, глаза хоть голубые, но в натуре умные, ей не навешаешь слюней на уши. Все мозги вмиг просветит, как флюорография. И ноги не в моем вкусе. Я за такую большого калыма не дал бы.
– Калыма?! – заржал Аслан и чуть не подавился дымом. – Какой еще калым за такую! – угорал дагестанец. – Да лучше всю жизнь шкурам платить, чем калым за такую давать.
Аслан перестал ржать, так же, как и Гамзат, он стряхнул пепел в вазу с цветами.
– А у русских все наоборот. Не мужики платят и не их родственники, а женщины и их старые. Чтобы только ее замуж взяли.
– Да знаю я. Как это… приданое, называется, кажется. Хорошо придумали. А так до тридцати годов копи, если захотел взять красавицу и чистую, и по-нашему воспитанную.
– А она, понимаешь, никогда замужем-то и не была.
– Аслан, ты душой волочешь. Он же старик образованный. Прикидывал, что за деньги кто-нибудь на нее и позарился бы. Особенно за хорошие деньги.
– И эти деньги явно здесь. В хате, – перебил его Аслан. – Гробовые и приданое этой Марии Ивановны. И это, в натуре, так. Но вот где искать?
– А я знаю, – вдруг сказал Гамзат, широко улыбнувшись, – они в тех железных мужиках. Внутри.
– Хорошо, ты посмотри там, а я еще подумаю.
Гамзат поднялся с кресла-качалки и вышел в прихожую, а Аслан, в очередной раз глубоко затянувшись сигаретным дымом, внимательно посмотрел на книжные полки.
Вскоре из прихожей раздался металлический звон.
– Шайтан, он весь рассыпался! – выругался Гамзат. – В нем ничего нету.
Аслан докурил сигарету, бросил окурок так же, как и его приятель, в вазу с цветами, встал с кресла- качалки, подошел к стеллажам с книгами и, задрав голову, стал внимательно их рассматривать.
– Нашел! – крикнул Гамзат. – Я ж чуял нутром, что в этих железных чурбанах что-то есть!
Дагестанец с одетым шлемом и опущенным забралом вошел в гостиную. В руке он держал похожий на папирусный бумажный сверток, запечатанный сургучной печатью.
– Давай сюда! – Аслан шагнул навстречу Гамзату, выхватил у него из рук сверток и, не раздумывая, сломал печать.
Никаких денег в свертке, к великому огорчению Гамзата, не оказалось. Зато в нем был список всех ценных книг – название, описание и год издания.
– На фига еще списки делать? – скривился Гамзат. – Ведь книги и так перед носом, на полках стоят.
– Аккуратный был старик. И это нам поможет.
– В чем? – не понял Гамзат.
– В оценке. Покажем спецам. Это ведь тоже деньги.
– Лучше скажи, где у него живые деньги? Может, этот старик всё заработанное в книги вложил? И жениху вместо приданого думал втюхать эту макулатуру? – предположил Гамзат.
– Вряд ли. Он был коллекционером. А коллекционеры – это те же охотники, они никогда не расстаются со своей добычей. Деньги здесь, – Аслан показал руками на полки.
– О, нет! – простонал Гамзат, догадавшись, что сейчас ему скажет Аслан.
– Старик очень любил свои книги. Они были для него его корешами. Он им доверял все. Значит, и свои деньги.
– Один шайтан знает, в какой из них они могут быть запрятаны, – глаза Гамзата забегали по стеллажам, осматривая золоченые корешки книг. – Это ж столько нам впахивать?
– Да, только не нам…
На поясе в кожаной кобуре у Аслана задрожал мобильник и через секунду заиграл залихватскую кавказскую мелодию.
– Да, слушаю. Что?! Отлично, я сейчас же еду. Если это так, то с премиальными, – дагестанец отключил телефон.
– Только впахивать придется не нам, – повторил он, – а тебе, мой дорогой. И не только здесь, в гостиной, надо все пересмотреть, а еще и у него в кабинете. До вечера справишься? – сказал Аслан и загоготал.
– Вай-вай, эбель, – Гамзат взялся за голову, еще раз бросая взор на внушительные книжные стеллажи.
– И смотри мне – ничего не утаи, – теперь Аслан сурово глянул в блестящие, как у ворона, глаза Гамзата.
– Ну ты что, брат.
– А то вдруг не найдешь ничего. Или найдешь пару соток в кухне под скатертью, отложенных на валидол.
– Тьфу-тьфу, мащаала! – сплюнул Гамзат. – Деньги будут. Может, я еще парней позову?
– Ты хочешь делиться?
– Понял.
– Тогда вперед, – Аслан быстрым шагом направился к входной двери.
18
Юра, счастливый и уставший после свидания с Юлей, лежал на тахте. Он, как говорится, млел,
