Густочка — это у неё кликан такой был, погоняло. Уж не помню почему. Кажется, она рот так собранно держала, как курица — гузку. Ну, не суперудивительное прозвище, ей самой во всяком случае нравилось. А то вот в «Лейся, песня!» работал певец с очень длинными руками и непропорционально крупными кистями. Так он, когда пел трепетную песню о материнской любви, на словах «…руки матери тёплые, нежные…» выходил на авансцену и протягивал клешни ряда так до пятого. Вот где страх-то был!
Ну и получил от народа прозвище — «Руки матери». Ничего, откликался.
А тогда Густочка вышла на сцену с сантиметром, измерила Лёшу с ног до головы, вернулась в комнату к кофрам с концертными костюмами и после сравнения цифр с фактическим наличием дала положительный ответ.
А её слово дорогого стоило.
Для первого — «народного» — отделения год назад «Добрым молодцам» пошили тройные атласные камзолы, щедро украшенные по передней планке и обшлагам тремя-четырьмя килограммами дивных самоцветных камней. Упаси боже было потерять во время концерта хоть один — Густочка душу вынет. Как минимум заставит обыскать всю сцену и коридор в гримёрную, а как максимум выхлопочет выговор с занесением по линии профкома. А это уже пахло поражением в материальных правах. Короче, кошмар!
Особенно суровая женщина не любила гитаристов, которые в силу специфики часто теряли камни с обшлагов, цепляя ими за струны. Но, к счастью, когда обсуждалась тема «Фендера», Густочка находилась в подсобке и проводила инвентаризацию камней. Поэтому потенции возможного нового члена коллектива она оценила только по наличию комсомольского билета и ходового размера камзола. А и с тем, и с другим у Лёши был порядок.
Так что, учитывая весомое мнение Густочки, общее расположение руководителя и молчаливое согласие (а его никто и не спрашивал) третьего члена актива ансамбля сорокалетнего певца Ваку, Росконцерт Лёшу принял на должность вокалиста-инструменталиста ВИА «Добры молодцы». Но с обязательством предъявить как можно скорее белую гитару «Фендер-Телекастер», made in USA.
Лёша активно приступил к репетициям — через десять дней ансамблю грозили гастроли в Ульяновске, на родине Ленина, поэтому готовился коллектив как к международному конкурсу «Золотой Орфей». И Лёша справлялся отлично.
Это подтвердил и обычно освобождённый от репетиций, но сейчас случайно забредший Ваку, который в ансамбле обладал особым статусом, жил на гастролях только в люксах и имел высшую концертную ставку.
Как профессионал Густочка очень уважала Ваку за аккуратность и за то, что он никогда не потел. А кто бы вспотел, если бы также выходил на сцену всего на несколько секунд. В конце первого отделения.
Подпоясанный кушаком с кистями, Ваку вальяжно выдвигался из-за кулис, поводил широкими плечами и волнующим поставленным голосом запевал:
— Ва ку…
— Ва кку-узнице. — подхватывали остальные и продолжали, — ва ку, ва ку-узнице! Ва кузнице молодые кузнецы, ва кузнице молодые кузнецы…
Ваку топал ножкой в яловом мягком сапожке, переодевался и ехал на предоставленной специальной машине в гостиницу в свой люкс, где его ждал включённый телевизор, накрытый стол и непременная бутылка коньяка.
Жена у Ваку работала в Моссовете.
В день отъезда на ленинскую родину у вагона весь коллектив с нетерпением ждал Лёшу, чтобы взглянуть наконец на «Фендер», у которого мастер так долго шлифовал лады.
Гитара оказалась самопальной, но Лёша уже полноценно вошёл в программу, и остановить его победное продвижение к «Весёлым ребятам» и нынешней известности не могли ни Густочка, ни Ваку, ни даже его жена из Моссовета.
Как видите, морду ящиком можно сделать не только с помощью собственного лица, но и с бирюлёвским «Фендером» (модель «Телекастер»).
— А где «Телекастер»-то? — Рыман, моргая, смотрел на Веню в надежде, что никакой гитары нет или она окажется старой, плохой или ненастоящей — деньги-то украли.
— Вот! — Веня полез под стол, где рядом с его чемоданом обнаружилась картонная коробка.
С помощью товарищей инструмент был распакован, как матрёшка: в коробке оказался прозрачный полиэтиленовый пакет, в нём роскошный жёлтый чехол, в чехле опять полиэтилен, только чёрный, а уж в нём… — сверкающая белым перламутром гитара. Родной «Фендер-Телекастер».
На Юру было жалко смотреть.
— Ребят, пару штук до следующей поездки…
— Не, — сказал Челдои, — я мебель покупаю…
Вмешался ничего не понимающий Кальян:
— Юрк! В чём дело?! Забери на хрен свои бабки, я их сохранил, как ты вчера просил.
С мордой ящиком, надеюсь, всем всё понятно, но некоторые, конечно, могут задать резонный вопрос: а при чём тут какая-то Сарагоса и невнятная рукопись, найденная там?
Был раньше такой фильм «Рукопись, найденная в Сарагосе». Авторы дали полную волю своей необузданной польской фантазии и повествовали об очень интересных вещах, но всё время перескакивая с одного на другое. Вот и у меня в рассказе получился — как бы сказали кинематографисты — рваный монтаж. Этим и обусловлено название.
А так-то я хотел рассказать о том, как на гастролях в Краснодаре нас чуть не обокрали злобные беспринципные люди.
Послесловие
Ну что ж, вот и наступил грустный момент расставания. Я оттягивал его как мог. Но книга ведь не резиновая, да и издательское терпение небесконечно. А жаль! Я уже успел к Вам привыкнуть. Закрываю глаза и вижу, как Вы над книгой склонились. Или наоборот: лежите на диване, а книжку над собой держите. Вижу, как Вы фотографии разглядываете. Фотки-то, ещё не читая, все просмотрели, а потом возвращались неоднократно — а ну-ка сейчас на козла посмотрим, на котором этот Максим ездил. Или на телохранителя маккартниевского. Это ж всегда так интересно! Из буковок и слов складываются образы определённые, а потом посмотришь на фото — не то! Или как раз именно то! Я-то, к сожалению, всё это сам писал и лишён разночтений. А Вы и обсудить с кем-нибудь можете и расфантазироваться всяко-разно. Завидую. Но и мне польза — ещё одного виртуального друга приобрёл.
Я иногда сам себя читаю. Пытаюсь представить себя Вами. Будто Вы в уме вопросы автору задаёте, а он тут же в книге отвечает — и ничего, получается.
Ещё меня частенько в лирику заносит. Чувства переполняют, поэтому и пишу так, словно с близким человеком разговариваю. Но… Вам судить.
Спасибо, что прочитали.
